бессмертная красавица! И королева волшебной страны! И совершенно свободна сегодня вечером, — прабабушка игриво подмигнула шерифу и вдруг хрипло расхохоталась.
Шильду и Лестера окутало облако крепчайшего перегара.
— Ах, вот оно что, — понимающе кивнул шериф Лестер Маккинли и что-то пометил ручкой в своем блокноте, жирно подчеркнув, — назовите свое настоящее имя для регистрации происшествия, а затем проследуйте за мной в вытрезвитель.
— Меня так и зовут, дурень. Я Джилиана Ван Де Блейк. Я троюродная кузина брата моей покойной матери по линии его сестры, — без запинки выпалила прабабушка, заносчиво задрав голову, — нас всех в роду так называют. Традиция такая, понимаешь. И я живу я здесь в этом самом чертовом доме…
— В кладовке, — помогла Шильда.
— Да так и есть, в этой самой чертовой кладовке, — деловито подтвердила прабабушка, грозно зыркнув на правнучку, — приехала из Шотландии к любимым дальним родственничкам, чтобы подметать двор. Туда и сюда этой метлой. Туда и сюда. Вот так!
Джилиана наглядно показала Лестеру Миккинли, как она метет двор, чтобы не возникло сомнений в ее компетенции, но молодой шериф, казалось, потерял к ней всякий интерес и вдруг снова обратился к Шильде.
— Надеюсь, мисс, у вас есть опекун?
Девушка энергично кивнула, умоляя взглядом прабабушку исчезнуть.
— Тогда я жду его завтра в участке. Кто-то должен мне объяснить, каким образом несовершеннолетняя девушка и пожилая нетрезвая леди с метлой причастны к анонимному звонку о вооруженном нападении на их дом террористов.
Юная ведьма не успела и глазом моргнуть, как шериф Лестер Маккинли что-то быстро настрочил в протоколе, который тут же протянул ей для подписи.
— Шильда Ван Де Блейк! — затем последовал поток отборной ругани, — сколько раз я тебе говорила: подписывай покаянные в колдовстве только в присутствии личного экзорциста!
Шериф Лестер пронзил старушку в серой шали, грозно трясущей метлой, удивленным взглядом, затем оставил свой номер телефона Шильде, вышел в разломанный дверной прием, осторожно минуя острые щепки, торчащие из дверного косяка.
— Еще раз извините за вторжение. Я пришлю к вам мастера, который починит дверь. До свидания мисс Шильда и миссис Джилиана, — уже на пороге произнес симпатичный молодой шериф.
— Я мисс, дурень! Позвони мне! — крикнула в след удаляющемуся шерифу Джилиана Ван Де Блейк, чтобы затем, с трудом приняв свой истинный облик, рухнуть в изнеможении в кресло.
— Бабуля! Ты в стельку пьяна! И чуть нас не выдала! — набросилась на нее правнучка, но ведьма лишь сонно отмахнулась от нее.
— Поговорим завтра, деточка. И закрой дверь, а то дует что-то…
С этими словами новоиспеченная глава ковена провалилась в глубокий сон, а Шильда, трепетно прижав к груди смартфон с номером телефона шерифа Лестера Маккинли, поднялась на второй этаж в свою комнату, чтобы провести всю ночь в изучении его страничек в социальных сетях.
— Это совсем никуда не годится! Эти варвары разрушили мой дворец!
Принц Вильмонтейльн выкатился кубарем из дыры в пространстве, пылающей синим пламенем, и попал в настоящее полымя его персонального кошмара.
Радужный дворец лежал в руинах, все слуги исчезли, а его потайная гардеробная, закрытая на семьдесят семь магических замков, оказалась взломанной, и все сто тысяч платьев — похищенными.
— О! Гавелерон жесток! Святые Небо и Земля! Он вынуждает меня объявить ему войну! — возмущенно пискнул принц Вильмонтейльн и помчался в подземную сокровищницу, чтобы удостовериться, что и она разграблена.
Все созданные по его эскизам диадемы, тиары, кольца, браслеты и оплечья исчезли, как и все пергаментные свитки в библиотеке, изображающие Его Наипрекраснейшее Высочество во всех возможных нарядах, аксессуарах и ракурсах.
Вильмонтейльн в изнеможении рухнул на мозаичный пол, нещадно затоптанный грязными подошвами десятками сотен сапог, по следам которых понял, что все его бесценные сокровища похищены армией старшего брата, которому предстояло стать следующим королем Волшебной страны, а ему, прекрасному, нежному и утонченному принцу, уготована участь вечность томиться в королевской усыпальнице.
Вильмонтейльн горько расплакался и уткнулся пыльным лицом, по которому размазалась косметика, в колени, всхлипывая всем своим изящным телом, опутанным грязными подранными ошметками некогда великолепного одеяния, которое он назвал «Полет бабочки».
Его жизнь стала просто невыносимой, особенно теперь, когда в его маленьком волшебном мирке не осталось ничего прекрасного, кроме его самого.
Он так жалел себя, так жалел, что разрыдался пуще прежнего, а когда никто так и не пришел его утешить, успокоился и вытер слезы.
Подумав, что такая жизнь просто невыносима, Вильмонтейльн, решил умереть.
Принц не знал, как это правильно делается, ведь ни один бессмертный никогда по-настоящему не умирал.
Вильмонтейльн не был уверен, что ему это вообще удастся, ведь был заколдован ото всех возможных смертей и опасностей. Тем не менее, он расплел свои длинные золотистые волосы, взял в руки серебряный шнур, чтобы повеситься на люстре в тронном зале, но не нашел ни одного стула, стола или даже табурета.
Опечаленный неудачей, но полный решимости, принц почти бегом отправился на кухню, чтобы пронзить свое разбитое сердце ножом, но и кухня оказалась пуста: ни стола, ни стула, ни котла, ни даже ложки он там не обнаружил. Все было украдено.
Решив, что спешить некуда, Вильмонтейльн задумчиво перебирал в памяти все возможные способы расстаться со своей бессмертной жизнью.
Он вспомнил, что волшебные существа довольно часто погибают на охоте, поэтому, обрадованный, вскочил на ноги и помчался что есть мочи в конюшню, чтобы обнаружить полную и абсолютную пропажу всех своих лошадей и гончих псов.
— Да они просто издеваются надо мной! — воскликнул Вильмонтейльн и потряс кулаком. — Меня, самого прекрасного принца всех времен и магических народов, так еще никто не оскорблял! Я даже не могу уйти красиво из этой уродливой, вульгарной и откровенно безвкусной бессмертной жизни! Но ничего! Дикие звери разорвут меня на части в лесу!
Гордо подобрав полы своего порванного платья, превратившегося в тряпицу всех оттенков серого, принц Вильмонтейльн решительно направился в самую гущу Ржавого леса, где до этого момента никогда не был, хоть ему и было семьсот лет от роду.
Мощеная разноцветными плитами дорога вела от Радужного дворца до Стеклянного моста, переброшенного через синий бурлящий поток реки Синдебрас, за которым вздымалась грозная стена корявых узловатых деревьев, покрытых никогда не увядающей и никогда не опадающей бурой листвой.
Вдруг Вильмонтейльн увидел на стволе белого тополя справа от Стеклянного моста пергаментный свиток, прибитый стрелой Гавелерона, в котором было написано:
— В звездный час, в темный час я убью, братец, Вас не мечом, не стрелой, а железной иглой, ведь забрали Вы трон, нанеся мне урон. Жду я Вас на пиру, виру кровью
