маленькая тележка, Конральд, – я постарался не кричать, однако голос мой все равно стал громче. Наемник не изменился в лице, не улыбнулся и не нахмурился, но заговорил он уже иначе:
– Ты же видишь, что идет новая война? Мы жили мирно в последние месяцы и, быть может, даже год. Когда все мирно, в города и деревни ходят лишь торговцы, если мир длится долго, то появляются еще и путешественники. А сейчас кто ходит между городами?
– Патрули, которые ловят людей и вербуют их на войну?
– Не вербуют, а хватают, это во-первых. Во-вторых, посмотри вперед. Переселенцы. Беженцы. Их уже много. Но сюда они не идут, знаешь почему?
– Почему? – эхом повторил я.
– Потому что на этом краю мира делать нечего.
– А Веллент? – спросил я, вспомнив про заброшенный город-легенду. – Почему никто не идет туда?
– В ту сторону нет даже троп. Много историй ходит про заброшенные города эпох еще до первой войны. Но люди боятся уйти и не вернуться. Нет сейчас таких рисковых, кто хотел бы поставить все, что у них есть, чтобы дать людям новую жизнь. Даже ты ничего не ставишь.
– Ну как же…
– Не спорь. Ты хитришь, – теперь Конральд слегка улыбнулся.
– Даже не буду пытаться, – обиженно произнес я. – Но что там с бандами?
– А, с бандами. С теми самыми, которые пытаются остановить убийства. В общем-то, не очень хорошо у них получается. Я бы даже сказал, парень, что у них это и вовсе не получается. Как можно остановить войну, если это – политика?
– Но не всегда же…
– Всегда. Каждая война – это политика, прямо или косвенно. Война ведется ради захвата чужих земель? Земли дают больше ресурсов и влияния. А влияние – это и есть политика. Вот, например, Теодолия стоит на холмистой местности. Там неплохие виноградники. И город торгует вином. А захвати кто собственный виноградник, да еще и с винодельней – можно быстро нарастить мощности и тогда Теодолия потеряет часть своего влияния. За счет потери денег. А если мощности нарастить настолько, что какой-то другой город будет не только на себя производить вино, но еще и продавать его другим, то потери Теодолии вырастут кратно. Понимаешь?
– А как же всякие обиды между правителями?
– Дурной повод, чтобы скрыть настоящие, еще более дурные мотивы…
Наша процессия вышла на дорогу, которая шла с севера напрямую к мосту через Нируду. Я вспомнил, как к нам приходили беженцы, целая колонна, больше десяти человек, и тут же рассказал об этом Конральду.
– Вам просто некуда было бы их поселить, хотя…
И тут наш диалог услышал Аврон. Он обернулся на облучке и тут же добавил:
– Так у них были фургоны!
– Фургоны?
– Да!
– Прямо как у тебя? – продолжал допытываться Конральд.
– Именно как у меня. Но все они прошли дальше.
– Бавлер, ты не слишком опытен в управлении, поэтому все нормально. Но Аврон говорит дело. Уговорить бы тех «граждан», вернуться к тебе. И у нас уже получилось бы нормальное селение!
– Нормального там мало будет, – заметил я.
– Конечно, нормального поначалу почти ничего не будет, – продолжил Конральд, но его перебил Аврон:
– Фургоны будут стоять отдельно от зоны строительства, а если их поставить в кольцо, так они еще и защиту дадут.
– Сами по себе, и дома тоже прикроют. Даже два-три арбалетчика в таком кольце фургонов – и вот у тебя уже защита поселения от той банды! – закончил Конральд.
Я же попытался переварить все, что они мне говорили и пока молчал. Я понимал, что рано или поздно мне придется думать обо всех этих вопросах, защите и прочем, но не догадывался, что к этому придется прийти так быстро.
– А ограничение в одного бойца на десять жителей? – спросил я наемника. – Это что-то серьезное? Обязательное?
– Ну как тебе сказать, парень, – пожал плечами Конральд. – Это необязательно. Если у тебя будет сорок жителей и четыре солдата, то все хорошо. Гости будут приходить и уходить, поселение будет развиваться, все будут в безопасности. Если у тебя будет десять солдат из сорока жителей, то ты либо поставишь их работать в поле, а людям военным это не нравится, сразу тебе скажу, либо еду на него производит персональный слуга. А это оставит тебе всего два десятка жителей.
– Но… черт… Давайте лучше просто доставим людей ко мне, а так и поговорим! – не удержался я.
В пути мы провели немало времени. Дело было в том, что груженая телега шла хорош, но сам Конральд регулярно проверял состояние Фелиды, которая так и не пришла в себя по пути до поселения. И для этого он временами просил притормозить.
На телегу иногда садились старики. Детей с нами не было, что ускоряло наше передвижение. Хотя кто знает. Я не помнил, чтобы те переселенцы, о которых мы говорили, страдали от наличия детей в телегах.
Почти затемно мы вернулись к себе. Одна телега. И все.
– Кто здесь? – узнал я голос Крола и поспешил представиться, пока тот не наворотил дел. В деревне горела пара костров, так что рассмотреть друг друга, когда приблизились, мы смогли без проблем. – А, наконец-то! Опять пропал! Я уже думал, что вы и не вернетесь, Аврон обещал вернуться быстро…
– Мы не одни, – сказал я, и Крол поспешил посмотреть, кто прибыл со мной.
– Ого! Это к нам?
– Это все к нам. Бережок переехал, – прокомментировал я. – Вместе с Конральдом. Он знает твоего сына и тебя.
– Нас многие знают, – осторожно отозвался плотник. – Сейчас уже темно. Предлагаю разместить людей, как есть, а потом уже будет думать, куда их деть.
Всех переселенцев было решено отселить в дом. Единственный дом с крышей, который в моей деревне был целым музеем. Экспонатом. И при всем этом – удобным вариантом для жизни.
Крол разбудил сына, а я показал Конральду, где найти Торна и его огород с травами. Сонный травник попытался шепотом выяснить, что происходит, а мы в это время быстро собирали кровати из подручных средств.
Через час спали все, лишь я составил компанию Кролу, присев рядом с ним у костра. И долго не мог найти подходящих слов, потому что боялся напугать его. Однако все же начал говорить:
– За рекой бандиты.
Плотник некоторое время помолчал, но потом все же ответил. И в его голосе я слышал лишь облегчение:
– Бандиты – не такое и большое зло, как может показаться.
– Почему?
– Потому что многие, кто к ним
