— Прости, дорогой…
Больше я никаких вопросов не задавала, и Вильгельм установил что-то вроде дежурств и на корабле, и на земле. Сделано это было так, чтобы не наблюдалось армейской точности со сменой караула, чтобы на суше находилось одновременно не более пяти-шести человек охраны, которые бродили туда-сюда, периодически возвращаясь на корабль.
На второй день он сообщил мне:
— С соседнего острова за нами ведут наблюдение.
— Ты думаешь… ты думаешь, что на нас нападут⁈
— Сегодня ночью, ближе к утру.
— Откуда ты знаешь⁈
Вильгельм засмеялся и начал инструктировать меня, как я должна себя вести.
— Главное, Элен — не высовывайся из каюты.
За дверью каюты стояли часовые, а в самой каюте, сразу после нашего разговора, появились два солдата.
И им, и мне, было очень неловко находиться в одном помещении. Как бы там ни приказывали называть меня госпожой Летрон, все они знали, что охраняют Красную королеву. Тусси, после некоторого размышления, отправила одну из горничных на поиски и, через некоторое время, в моей каюте появилась скамья, явно вырванная откуда-то. Скорее всего, из помещения, которое служило чем-то вроде столовой.
Днем я читала, но в присутствии чужих людей, которые еще и менялись каждые пару часов, чувствовала себя не в своей тарелке. Вильгельм несколько раз возвращался в течение дня, но при посторонних вел себя достаточно отстраненно.
В распахнутое окно каюты слышался мягкий шум прибоя, легкий ветерок слегка шевелил штору. День сегодня выдался достаточно солнечный и приятный. Я размышляла о том, что на новом месте обязательно нужно будет запланировать что-то вроде закрытого дворика, где я смогу загорать. Очень хотелось верить, все мои мысли и планы о жизни в Александрии сбудутся.
Ближе к вечеру, по моей просьбе, Тусси отгородила кровать ширмами и я легла спать, собираясь проснуться около полуночи, чтобы успеть одеться и спокойно выпить чаю. Однако, похоже мой организм устал несколько больше, чем я думала — проснулась я от криков. Хрипловатый голос капитана периодически перекрывался командами, которые отдавал Вильгельм. Глухо бухнула пушка, и почти сразу же — вторая…
«Началось!» — эта мысль щедро плеснула в кровь адреналина. Прямо в сорочке, не дожидаясь, пока Тусси зажжет лампу, я кинулась к окну. Предрассветную мглу слабо рассекали тусклые огни факелов.
— Тусси, огня и костюм. — горничная уже спешила ко мне с горящей свечей.
Все это лето Вильгельм обучал меня ездить верхом. Великим всадником мне никогда не стать, но держаться в седле я научилась. А главное — за лето запаслась некоторым количеством брючных костюмов. Я не собиралась потрясать устои Луарона, появляясь перед подданными в штанах, а вот Александрия — другое дело. Там у меня были шансы глобально повлиять на удобство одежды.
Затянув на талии ремень, я вышла из-за ширм. Солдаты уже не сидели расслабленно на той самой скамейке, а стояли возле дверей, достав оружие. Крики все приближались и приближались и мне становилось жутко: было совершенно непонятно, прорвались ли нападавшие на корабль и что происходит там, за закрытыми дверями. Разумеется, я не собиралась нарушать приказ Вильгельма и усложнять солдатам задачу, но ждать просто так было почти невыносимо! Тусси, видя мое состояние, подала мне в руки четки.
— Спасибо…
Прямо скажем, не лучшее время для медитации, но хоть какое-то занятие.
* * *
Окно каюты взорвалось миллионом стеклянных брызг, вылетевших вместе со свинцовой рамой…
Я мгновенно отскочила к дальней стене и непонимающе уставилась на странный предмет, которым выбили окно: один из солдат валялся на полу и стонал, сбитый с ног этой хренью. Сейчас эта штука медленно покачивалась на полу и я с трудом сообразила, что это огромная деревянная катушка, на которую накручена бухта толстого троса.
А в освободившийся проем окна лезли люди…
Все происходило с такой скоростью, что солдат, тот, что остался на ногах, не сообразил открыть внутренний засов. Сейчас он бешено бился с вооруженным двумя мясницкими ножами мужиком, ввалившимся в окно следом за бухтой веревки. Второй солдат пытался отползти к стенке каюты, а в это время в пустой проем протиснулся еще один пират, который мгновенно оценил обстановку и, оскалившись, несколько небрежно махнул ножом в сторону Тусси. Она, все еще прижимавшая к груди незажженную лампу, как-то тихо пискнула и стала оседать на пол. С палубы корабля в окно сунулось еще одно рыло…
С тех самых пор, когда меня напугали гопники в подворотне, чуть ли не большая часть моей жизни и всех тренировок были заточены под то, чтобы в нужный момент я не растерялась…
Из-под все еще всхлипывающей на полу Тусси расплывалось масляно-черная в свете свечей лужа крови. Солдат с неестественно вывернутой ногой почти дополз до стены. Он даже сумел вытащить саблю, но судя по иссиня-бледному лицу серьезного сопротивления оказать не сможет. В дверь каюты ломились с той стороны, но резная дубовая красота, подчеркивающая статус обитательницы, сделана была на совесть, как и массивный засов, щедро покрытый узорами и позолотой. Пират, ранивший Тусси, ухмыльнулся, глядя, как по висящей правой руке второго солдата струйкой сбегает кровь и капает на пол, и перевел взгляд на меня, прижавшуюся спиной к стене. Он больше не торопился…
Я скосила глаза в сторону, понимая, что моему защитнику приходится тяжело: он держал саблю в левой руке и продолжал отбиваться от бешено машущего тесаками пирата.
Вдох-выдох, вдох-выдох…
Медленно и неторопливо, глядя на приближающегося мужчину, не привлекая внимания и не делая резких движений, большим и указательным пальцем я выдернула из глубины пояса первый нож и метнула его, почти не замахиваясь. Теоретически, можно было метнуть в глаз и обойтись одним лезвием, но я вполне здраво оценила и неровный мерцающий свет свечей, и собственный страх. Этот бой — мой экзамен. Экзамен на право жить.
Чтобы добить пирата, понадобилось еще два ножа. Четвертый я метнула в то рыло, которое только-только пролезло в окно. Он, оглядываясь и уже ничего не опасаясь, стоял гораздо удачнее: прямо возле зажженного настенного светильника и лезвие засело в его горле, именно там, куда я целилась.
Последние броски пришлись на мужика с тесаками. Знание анатомии — великая сила. Два метательных ножа вошли ему в поясницу почти одновременно, заставив на мгновение застыть и рухнуть на пол каюты: ранение почки, любой из них, приводит к болевому шоку и очень быстрой смерти.
Потрясенно смотрел на меня солдат, тяжело дышащий и все еще не рискующий бросить саблю…
* * *
Тусси сказочно повезло: ублюдок распорол ей бок и даже немного задел мышцы, но не повредил внутренние органы — ранение было не проникающим. Сейчас, перебинтованная и измученная, она тихонько дремала на своей койке. Мадам Менуаш, занятая ранеными, пообещала зашить ее рану позднее:
— Кровь почти остановилась, если она не будет двигаться — вполне можно подождать, пока я освобожусь.
— Спасибо, Жанна. Ступай, я присмотрю за ней.
Точно также пока без помощи остался и солдат, которому влетевшая катушка перебила ногу: ему просто подсунули подушку под голову и велели ждать. Моя каюта начала напоминать лазарет. Я достала из шкатулки запрещенный в Луароне опиум и, тщательно отмерив дозу, заставила солдата проглотить — это уменьшит боль, но не даст ему кайфа.
Вильгельм вернулся ко мне, когда закончил все свои дела — солнце уже вставало и в каюте было светло. Раненых унесли, а за зашитой перебинтованной Тусси взялась присматривать одна из ее подчиненных. Сам фельдмаршал был абсолютно цел, но очень мрачен.
— Прости, Элен.
— Не говори глупостей, Вильгельм.
— Этого не должно было произойти.
— Просто учти на будущее… — меня все еще слегка знобило после этих событий. Я подошла к своему мужчине и ткнулась ему лицом в плечо. Жесткая ткань мундира царапала щеку и пахла потом, порохом и войной, но ко мне постепенно приходило ощущение покоя. — Много погибших?
