горы, подпирающие затянутые облаками небеса. За одним из соседних столиков я примечаю двоих мужчин пожилого возраста, а также Фан Лина, Лиару и Элейн — игнорируя мое появление, те обступили стол и наблюдали за происходящим; похоже, мужчины, покончив с едой, во что-то играли за доской.
Мое любопытство возрастает, но и голод не отступает — так что сначала я оперативно разделываюсь с принесенным омлетом с грибами, заедаю посыпанной кунжутом булкой и опустошаю чашку с горячим травяным чаем. Потом несколько раз вежливо настаиваю, что «да, милорд точно наелся», и лишь затем поднимаюсь с места и подхожу к соседнему столику. Фан Лин и девушки наконец-то замечают меня и отвешивают поклоны. Я отвечаю сдержанным кивком и переключаю внимание на доску. Мужчины с умудренным видом поочередно двигают по доске какие-то фигурки... Я хмурюсь, понимая, что игра кажется мне знакомой. Откуда-то из глубины моего почти потерянного я всплывает название и правила.
Вероятно, потенциальному изгнаннику стоит заняться чем-то более полезным, чем наблюдением за игрой, но что-то удерживает меня на месте. Фигуры продолжают перемещаться по доске. В какой-то момент их количество уменьшается до четырех. Игра продолжается, и я невольно спрашиваю:
— Разве это не ничья? Два коня с королем не ставят мат.
Мужчины с удивлением поднимают на меня свои взгляды.
— Лорд Грэй? — изумленно произносит один из них. — Вы разбираетесь в шахматах?
— Ну... — Я подергиваю плечами в легкой нерешительности. — Видимо, да.
Стоящий слева от меня Фан Лин фыркает.
— Если что, — снисходительно-отстраненно произносит он, — это не та игра, где побеждает тот, кто становится выше.
Я мысленно аплодирую его попытке подколоть меня. Неплохо, очень неплохо.
— Тогда, может, сыграем? — оборачиваюсь я к малолетнему нахалу. — Покажете мне мастер-класс.
Фан Лин и девушки отшатываются от меня, как от прокаженного.
— Я сказал что-то не то? — удивляюсь я.
— Вообще-то... — Фан Лин чувствует себя явно неуверенно, — мы...
— Нам запрещено играть в шахматы, — приходит ему на выручку Лиара. — Как и любому, кто не достиг сорокалетнего возраста.
— Что за чушь? — Кажется, моя левая бровь невольно изгибается. — Запрещено играть в шахматы? Это еще почему?
— Ну как же. — Лиара переглядывается с Элейн. — Эта игра ведь относится к математическим.
Она произнесла это так, словно упоминание математики должно мигом все прояснить.
— Ничего не понимаю. У вас что, запрещена математика и все, что с ней связано?
— Само собой, — подает голос Элейн. — А разве в мирах, где вам довелось побывать, как-то по-другому?
Тут я окончательно теряюсь. Может, это какая-то шутка? Или я вчера что-то прослушал в монологе Конфуция о Тальдее, этом мире? Или я не умею читать между строк, так что слова «двести лет назад у нас произошла гражданская война» мне следовало воспринимать как «только попробуй поделить на ноль»? Кстати, может, война потому и началась, что какой-то умник решил, что законы не для него, и поделил на ноль? Впрочем, все это казалось бы мне куда более забавным, не приговори меня Конфуций к изгнанию. Я вспоминаю, что изначально спускался из своих покоев, чтобы завести с кем-нибудь полезные знакомства. С кем-то кроме Фан Лина, Лиары и Элейн, само собой. С кем-то, чья поддержка мне совсем не помешает.
— Могу я полюбопытствовать, — осторожно начинаю я, пока мужчины расставляют фигуры в начальное положение, — почему в Альянсе Доминионов запрещена математика и... математические игры?
— Потому что математика — ключ к метафизике, — после некоторой паузы отвечает мне Лиара. — А эти знания сакральны и доступны лишь избранным.
Я оторопело хлопаю ресницами. У меня возникает ощущение, как если бы к мозаике, которую я собирал, внезапно добавили еще тысячу кусочков. А то и все две.
— Ключ к чему? — Я понимаю, что рискую показаться полным дураком, но все же переспрашиваю.
Фан Лин, Лиара и Элейн и впрямь смотрят на меня, как на полоумного кретина, по подбородку которого стекает обильная струйка слюны.
— К метафизике, лорд Грэй. — Ситуацию решается взять под контроль Элейн. В отличие от Лиары, она как будто бы даже не пытается меня унизить. Надеюсь, это не потому, что у меня такой вид, словно жизнь и без того меня неслабо обидела. — Вы же...— Она переглядывается с Лиарой. — Разве вы не знаете, что такое метафизика? Вы ведь и сам своего рода... метафизик? Разве нет?
Я заныриваю в чертоги своего разума. Метафизика... Метафизика? Я несколько раз прокручиваю в голове это слово, как будто это может мне помочь. В какой-то момент меня посещает ощущение, что разок-другой за предыдущую жизнь я мог слышать это слово, но не в контексте сакральных знаний и всякого такого. Однако все присутствующие почему-то свято уверены, что я обязан разбираться в этой чертовой метафизике. Как минимум знать, что это такое. Может, это что-то вроде науки? А метафизики — это, получается...
— Метафизики... это такие ученые? — пробую я.
Губы Фан Лина и Лиары подергиваются в усмешках.
— Ученые? — фыркает Лиара. — Ну, если в ваших мирах ученые способны взаимодействовать с самой тканью реальности, то да, ученые.
Меня словно прошибает током.
— Взаимодействовать с тканью реальности? — Из меня вышел бы отличный выставочный попугай: повторять и переспрашивать я научился превосходно. — Так вы имеете в виду
