Как было сказано, так и случилось, — прибыл чиновник и привёз приглашение от кахана. Пришлось поутру ехать с бароном Минчаковым во дворец. Послу явно было не по себе, и я не мог его в этом винить. Он тут не один год и хорошо понимает, что мы запросто можем не выйти обратно. Империи даже обвинить никого не получится.
Представил себе, так сказать, разговор:
— Принц был в Саркеле?
— Был, да весь вышел… Куда-то уехал, и мы о нём ничего более не знаем… Разрешаем искать его, где пожелаете. Если найдёте, то передавайте наш пламенный привет.
Но как-то всё обошлось. Кахан меня принял. Последовали опять цветастые речи, ну а потом был задан главный вопрос, на который я ответил, как научила Ханна. На лице правителя не дрогнул ни один мускул. Он даже соизволил сказать, — да-да, правитель говорил лично! — что имеются и другие дочери помладше, лет семи-десяти. Так что выбирать есть из кого. Я даже подумал, что придётся снова выступать в роли жюри на конкурсе художественной самодеятельности, но обошлось.
Неожиданно — на самом деле, неожиданно — Ябгу заговорил о лошадях, и мне показалось, что эта тема на самом деле его интересует. Потом он неожиданно спросил о религии, и я, не успев перестроить ход своих мыслей, ляпнул, что наши религии мне кажутся похожими. А затем Остапа понесло, и я выдал почти ту же речь, что говорил Илигу. Поток данного словоизлияния остановило лишь то, то Фетху было трудно подобрать слова для перевода, поскольку мои откровения и для него оказались удивительны.
Странно, но кахан не высказал никаких отрицательных эмоций по этому поводу. Он что-то сказал своему брату, хлопнул в ладоши, и большое полотнище по типу тех, что закрывают театральную сцену от зрительного зала, скрыло повелителя Хазарии от моих глаз.
— Великий кахан, да продлит Небо его годы жизни, назначил на послезавтра скачки, в которых предлагает поучаствовать и своему дражайшему гостю.
— Хорошо, я принимаю это предложение, — ответил я, отдавая себе отчёт, что вряд ли приду к финишу даже третьим.
Мы снова шли то по узким коридорам, то по широким анфиладам. Затем Фетх дал знак сопровождающим нас людям остаться на месте, а сам предложил пройтись чуть подальше.
— Завтра вечером в том самом дахане я буду в одной из комнат. Необходимо серьёзно поговорить, и об этом никто не должен знать. Перед самым заходом солнца мой телохранитель подойдёт и отведёт к нужной двери, — тихо и быстро произнёс мужчина. — И нет необходимости переживать о скачках. Это не соревнования, а просто развлечение, — добавил Фетх уже громче.
На следующий день я снова отправился с лейб-гвардейцами в степь, но Ханна не приехала. Я расстроился, конечно, но мысли о предстоящей тайной встрече с братом кахана не дали долго горевать. Что ему надо? Зачем потребовалась подобная скрытность? Может, это западня? А смысл? Если есть желание как-то навредить мне, то сделать это в Саркеле очень просто. В конце концов, приглашение на разговор хоть и выглядит подозрительным, но вряд ли чрезмерно опасным. Хотя… В любой момент какой-нибудь злодей может пустить стрелу из соседней юрты, и никто и не поймёт откуда. Надо быть готовым ко всему, но и следует и понимать, что мало на что могу повлиять.
Подумав ещё, я решил не передавать содержание просьбы Фетха даже послу. Барону незачем знать о всех моих действиях, тем более, о тайных переговорах. Потом расскажу… может быть.
Ближе к вечеру я снова шагал в окружении тех же сержантов и капралов, как и в тот первый раз. Конечно, и они ничего не знали о предстоящем событии, поэтому вели себя за едой вполне непринуждённо. Я и сам постепенно расслабился, и не сразу заметил, как один их телохранителей брата кахана делает мне неявные знаки.
— Посидите все тут, — сказал я тихо своим спутникам. — Мне надо уединиться. Переел, наверное.
Подчинённые у меня вымуштрованы хорошо, и если командир говорит продолжать в том же духе, то никто не подумал проявлять излишнюю инициативу, навязываясь в сопровождающие. Я же, подмигнув Белякову, поднялся и как можно непринуждённее отправился к выходу. Всё случилось так, как Фетх и предупредил, — меня повели по какому-то коридору и вскоре указали на дверь, куда я шагнул, мысленно перекрестившись.
— Добрый вечер, принц! — услышал знакомый грубоватый голос и сразу успокоился. — Времени мало, так что оставим все формальности.
— Да, хорошо. Зачем я понадобился?
— Завтра будут скачки. Мой брат великий кахан выставит не только искусных наездников, но и соблаговолит поучаствовать лично. Думаю, принц отлично понимает, что выиграть его коню скачки против арабских и текинских жеребцов не получится. Поэтому и рисковать смысла нет. Надо просто продемонстрировать старание, но не более. Проиграть самому кахану, выросшему в седле, — не позор.
— Я это понимаю, уважаемый Фетх. Ханна уже продемонстрировала мне несбыточность подобных фантазий.
— Хорошо, — с видимым облегчением ответил собеседник. — После того, как мой брат насладится победой, я попрошу о поощрительном подарке для иноземного гостя. Предположу, что великий кахан не откажет. Соответственно, гостю отказываться тоже не стоит. Да и подарок понравится, конечно же.
— Если понравится, то, понятное дело, отказываться неразумно.
— Теперь о более сложных вещах, — голос мужчины стал ещё жёстче. — Некая юная особа мне сказала, что один молодой человек сделал ей некоторые предложения. Это опасно, поскольку кое-кто проявил логичное беспокойство насчёт несбывшихся матримониальных планов. В самое ближайшее время упомянутая юная особа покинет место своего проживания и уедет. Если тот молодой человек не испугается определённых неприятностей для него лично, то после скачек можно вернуться к этому разговору и обсудить всё более конкретно.
— Уедет?!.. — чуть не воскликнул я.
— До свидания, принц! — встал Фетх. — На сегодня все важные темы обговорены.
Я вышел из комнаты, как пыльным мешком по голове ударенный. Я не увижу Ханну! Как же так?
Тот же телохранитель повёл меня обратно, и вот я сижу в окружении своих лейб-гвардейцев, почти не заметивших моего недолгого отсутствия. Мы ещё пробыли час,
