— Я читала про этого профессора Енохина, — заметила Катя. — Все, кто оставил о нем воспоминания, пишут о нем как о хорошем диагносте и отличном хирурге. Но в целом он не слишком поднимался над уровнем медицины своего времени. А уровень этот был довольно низкий. То есть дело не в отдельных плохих докторах, а в том, что медицина блуждала в потемках.
— Но мы сюда не уровень медицины прибыли изучать, — напомнил Углов. — А искать убийцу.
— Скажи, Кирилл Андреевич, а как ты вообще представляешь себе ход нашего расследования? — спросила Половцева. — Ты ни разу нам об этом не говорил, а хотелось бы иметь представление.
— Изволь, скажу, — отвечал Углов. — Пока что у нас идет этап первичного сбора информации. Как развивалась болезнь, погубившая Государя, кто его окружал в это время, кто что говорил, делал… В общем, сейчас этот этап заканчивается. Вот завтра Игорь слуг опросит, и будет полная картина. Тогда составим список подозреваемых и начнем работать по каждому конкретно. Пока что я нашел одно несомненное указание на насильственный характер смерти императора: слова профессора Енохина, которые Игорь только что процитировал. Ну, о том, что была какая-то странность в течении болезни. Как будто кто-то добавлял порции яда…
— Ну, еще одно указание у нас было еще там, в нашем времени, — возразила Катя. — Эти самые трупные пятна. Именно когда они появились, среди придворных пошли разговоры об отравлении. А потом они быстро перекинулись в народ.
— Послушай, майор, а почему мы ограничиваемся только слугами? — спросил Дружинин. — Разве Николая не могли отравить его приближенные? Ведь его папочку, императора Павла, убили вовсе не денщики, а гвардейцы! И до этого сколько было цареубийств, и убийцы — всё графы да князья! Разве не мог дать яд тот же Клейнмихель, или Киселев, или Орлов? С ними ты не хочешь побеседовать?
Углов уже приготовился отвечать, но его опередила Катя Половцева.
— Ты, Игорек, у нас специалист по технической части, — сказала она, — вот ею и занимайся. А в историю не лезь, ты в ней ничего не смыслишь. Нельзя мыслить по аналогии: «раз раньше так было, то и теперь должно быть». Все историки и очевидцы сходятся во мнении, что у императора Николая была исключительно дружная и сплоченная команда. Никаких интриг, никаких подсиживаний! Даже удивительно! Николай имел стальную волю и свои решения проводил неуклонно. Но и к советам прислушивался. Он разбирался не только в военном деле, но и в инженерном, принимал участие в разработке многих проектов и хорошо представлял, кто из его помощников чего стоит.
— И какое резюме у этой твоей тирады? — спросил Углов, с интересом слушавший выступление кандидата исторических наук.
— Резюме такое: искать убийцу среди приближенных Николая совершенно бессмысленно — его там нет.
— Согласен, — кивнул майор. — А что касается того, чтобы побеседовать с министром государственных имуществ Павлом Дмитричем Киселевым или с военным министром князем Василием Долгоруковым, то я об этом уже думал. Подумал — и отказался. Конечно, эти люди лучше других знали Николая и могли бы сообщить весьма ценные сведения. Но нужна ли эта информация для нашего расследования? Вот в чем вопрос. Кроме того, очень уж велик риск провала. Я, когда с Орловым говорил, все время чувствовал, что хожу по краю пропасти. А ведь граф не славится своим умом. Самым умным человеком в окружении Николая считался Киселев. Что, если он усомнится в моей легенде? Начнет проверять? Пустит по моему следу шпика? Сгорим, как эта вот спичка!
С этими словами статский советник достал из лежащего на столе коробка длинную спичку с белой головкой и провел ею по обшлагу своего сюртука. Фосфорная спичка ослепительно вспыхнула, озарив сидящих за столом, и спустя несколько секунд погасла.
В императорскую резиденцию капитан Дружинин явился около одиннадцати. Раньше, как объяснила Катя, было невозможно — никто бы не понял. В России вообще никто не вставал с петухами, а уж представители высшего света — тем более.
Важной проблемой явился выбор костюма. Правда, у титулярного советника Дружинина имелся прекрасный сюртук английского сукна. Однако этот предмет гардероба имел один недостаток — он был позаимствован из запасной одежды покойного императора. И могло случиться так, что кто-то из слуг (с которыми титулярному советнику как раз предстояло общаться) мог сюртук опознать. Это означало бы полный провал, чреватый печальными последствиями. Идти в купленной накануне инженерной тужурке тоже было нельзя: возникал резонный вопрос: что делает инженер во дворце? И почему допрашивает слуг?
Выход нашла Катя. Она с раннего утра вооружилась иголкой и в течение часа значительно преобразила одежду, взятую у покойного самодержца. Воротник сюртука получил оторочку другого цвета, такие же накладки были сделаны на карманах.
— Ну, вот так, пожалуй, сойдет, — решила Половцева, когда титулярный советник предстал перед ней в переделанном костюме. — Пусть даже ты встретишь лакея, который этот сюртук сто раз чистил, а все равно с уверенностью опознать его не сможет.
— И вообще ты в этом сюртуке выглядишь в точности как Шерлок Холмс из сериала, — заметил присутствовавший при примерке Углов. — Загадочно и величаво. Сразу видно — сыщик! Все, у кого совесть нечиста, сразу захотят во всем признаться. Глядишь, сегодня и все преступление раскроешь! Мне и париться не придется.
Ободренный этим комплиментом начальства, а также вооруженный последними напутствиями историка-консультанта, Дружинин кликнул извозчика и покатил к Зимнему.
Толпы на площади, по утреннему времени, еще не было, и к дворцу титулярный советник прошел беспрепятственно. Встреченный в вестибюле почтительным швейцаром, он деловито осведомился, где можно найти начальника караула, после чего проследовал в указанном направлении.
Идя по пустому коридору, капитан (как и накануне его начальник майор Углов) поразился полному отсутствию охраны. «Тут даже штурмовой группы не надо, — размышлял он. — Достаточно трех абреков с „калашами“ — и вся царская семья у тебя в заложниках. Вот нравы! Дома расскажешь — не поверят!»
— Титулярный советник Дружинин, помогаю чиновнику для особых поручений Углову в расследовании причин кончины Государя Императора! — отрекомендовался он начальнику караула. И, не дав тому задать какой-нибудь лишний вопрос, поспешил вручить «верительную грамоту», полученную от князя Орлова. Как и ожидалось, предписание шефа жандармов произвело нужное впечатление, и караульный офицер выразил готовность оказать возможную помощь. — Мне поручено побеседовать с управляющим дворцовым хозяйством Семеном Худяковым, а также со всеми слугами, — сообщил титулярный советник. — В первую очередь — с теми, кто обслуживал покойного Государя.
— Семен Никитич сейчас занят, вызван к вдовствующей императрице Александре Федоровне, — отвечал караульный офицер. — Беседу с ним придется чуть отложить. А слуг я вам доставлю. Вы с ними как разговаривать будете — в приватном порядке, с каждым по отдельности? Или со всеми вместе?
— Да, приватность желательна, — подтвердил Дружинин. — И вот что, капитан. Постарайтесь в первую очередь отыскать двоих, которые служат во дворце недавно. Один — Петр Возняк, другой — Григорий Кругликов, младший лакей.
— Все сделаем, — кивнул капитан. — Следуйте за мной, сударь.
Он провел титулярного советника в комнату, расположенную недалеко от караульной. Здесь имелись стол, пара стульев — в общем, все необходимое для допроса. Капитан удалился искать слуг, а Дружинин зажег свечи, выложил на стол бумагу, чернильницу, пару стальных перьев и принялся ждать.
Спустя некоторое время капитан вернулся с озадаченным видом.
— Вот ведь незадача! — воскликнул он. — Оказывается, у младшего лакея Кругликова сегодня как раз отпускной день — первый в этом году. И он вышел в город — сказал, что к родственникам.
— А Возняк?
— А Возняка этого чертова нигде нет, — развел руками капитан. — Я уже дал поручения, его везде ищут, но он как сквозь землю провалился. Еще вчера был — а сегодня нет. Так что я вам пока привел старшего лакея Трифона Михайлова, вот он. Будете беседовать?
— Буду обязательно! — ответил Дружинин. — И с остальными тоже буду. А уж вы, капитан, постарайтесь все же отыскать денщика.
Начальник караула удалился, а титулярный советник пригласил приведенного слугу войти, сесть и отвечать на вопросы. Старший лакей, мужчина лет пятидесяти, в ливрее и парике, внешностью несколько похожий на покойного императора Павла, садиться на стул категорически отказался, а на вопросы отвечал с охотой.
Трифон Михайлов сообщил массу полезных сведений. Он подробно описал распорядок дня покойного Государя, перечислил людей, которые находились с ним в контакте — как приближенных, так и слуг, рассказал о привычках и предпочтениях императора. Рассказал он и о врачах, лечивших Государя, дав каждому собственную характеристику. От такого обилия сведений, причем изложенных весьма толково, у титулярного советника поднялось настроение, и он почти забыл о двух пропавших слугах.
