больше не спрашивай.
— Эй, я выхожу!
— Угнетатель, ты что ли?
— Я!
— Один?
— Боитесь, когда страшно? Один.
И я вышел, вышел и заметил, что не так уж и темно вокруг, знаете, такая серая хмарь, когда не получается определить, откуда свет, но кое-что разглядеть можно. Это что, утро наступает? А мы всё еще живы. Кто мы и сколько нас живых — надо посчитать и разобраться.
— Бродяги, кажись у нас получилось!
— Да-а-а-а-ааа!
— Что с мертвяками делать будем, Угнетатель?
— Обобрать и за борт!
— И наших тоже?
— Не, наших можно не обирать, у них нет ничего. Всех примет море, и наших и чужих. Хабар в общую кучу. Огонь не палить, жрачку не разорять, воду и вино не разливать. Корабль наш, у себя в доме гадить дурно.
— Ого, Угнетатель, ты прямо как благородный говорить начал. Али как сотник.
— Моя светлость граф дер Долинол говорит так, чтоб до всех доходило сказанное. Но для вас я навсегда просто Угнетатель. За работу, братцы.
— Он что, правда граф? Тот самый?
— Да хрен его знает, по ухваткам или атаман разбойничий, или граф природный. Поди их различи.
— Это да, один девок хватает, к другому их приводят.
— Угнетатель, а скажи нам, ты просто светлость или их магичество тоже?
— А что, незаметно было? Думали, в самом деле щепой можно замок вскрыть?
— Ядрёна вошь! А я всё гадал, как он лихо двери вскрывает! Твоё сясьтво, во ты жук!
— Я жук, а вы еще с трупами не разобрались. Вот я кого-то на конюшню сейчас велю! — Шутливым голосом пугаю товарищей по несчастью.
— А что ж, самолично пороть примешься?
— Да вон Тетерев стоит, выжил! Он давно в надсмотрщики записывался. Его и попрошу со всем уважением.
— Вот ты и прокололся, графы никого не просят.
— Графьёв обычно и на плантации не продают. Так что нетушки, братцы. Порка это не про вас.
— А у тебя графство большое?
— Вас приветить земли хватит. Вы ж знаете, я Долинол на меч взял. Эх, побыстрее добраться бы до него.
— Долинол, слыхал я, дыра дырой. Кроме шерсти и нет ничего. Даже вина.
— Умник ты, Карл, у нас теперь все мерсальское пьют. И окороками закусывают. Там теперь не то, что раньше. Под моей рукой всяк куст плодоносит, всяк камень…
— А что камень, доится?
— Один камень серебром делится, другой железом, третий в стену моего замка ложится. Чего им просто так валяться. И людишки все при деле, при своём доходе, значит.
— Сладко сказываешь! Уговорил, граф, едем к тебе на побывку. Вели паруса ставить да румпель закладывай на нужный курс!
— Какой такой румпель? Погодите, братцы! Я корабли штурмом брать обучен, вот эти всякие «брасопь стеньгу, три румба право и мористее держи!» — это не ко мне. Вы лучше пересчитайтесь уже.
Когда пересчитались, стало уже не смешно, от двух десятков нас осталось двенадцать живых и почти здоровых. Еще двое отходили, а прочие давно и исправно относились к объектам неживой природы. Самое радостное, если было с чего радоваться, что оба рыбака оказались живы. Хотя, погодите, как это «с чего радоваться», когда мы опять стали свободными людьми! Ну и что, что кораблем управлять не можем. Потонем в любой момент? Да и пусть, хоть завтра. Зато свободными людьми, а не рабами через год-другой.
С другой стороны, завтра помирать неохота. У нас вроде как изменение статуса, у нас корабль в свойском владении, море более-менее подуспокоилось. Кстати, знаю я это море-окиян! Вернее, повадки его.
— Эй, кто тут у нас в парусах соображает хоть капельку! А не стоит ли нам паруса сейчас спустить? А то ветром навалит на борт, и всё — пойдем ко дну как те топоры.
— Нет уж, угнетатель, тута ты не командавай! Тут мы чуток порулим. Свайка, перекидывай на правый борт грот! Держи к ветру! Эй, Вольх! Стой на румпеле, держи его прямо!
Карл выпрямился и прямо раскомандовался как этот, как капитан. А самое странное, что Вольх не просто его послушался, а ухватился за румпель. Румпель оказался приличных размеров брусом, нависающим над палубой на… на заду корабля. И как мне кажется, он тут заместо штурвала установлен. Свайка тоже из моряков, так что я даже не удивился, что он не стал переспрашивать за грот, а просто перекинул косой парус на самой высокой мачте на другую сторону и привязал его к какому-то штырьку на борту. Вот что я вам скажу, эти имантцы, похоже, через одного соображают в морском деле. У нас в Долиноле или в Присте точно никто в морских делах не шарит, я уверен. Я тому живое пока доказателсьтво.
Утро задалось, как минимум в плане погоды. Солнышко, облака, ветерок — как всего этого не хватало в душном трюме! И еды тоже не хватало — мы пошарили по сусекам, нам есть, чем набить животы! И есть нормальная одежда, а не рванина наша. А потом я объявил аврал и полундру в плане наведения порядка второго уровня — то есть отмыть палубу от натекшей крови. Сам в этом не участвовал — невместно графу полы драить. А потом мы нашли их. Трех живых матросов из числа тех, кого выбрасывали в море. То есть, в океан, но тем от этого легче не стало. Двое сидели, а скорее полулежали в самом нижнем… э-э-э в трюме, где балласт наложен. А один забился в канатном ящике. Эти жалкие существа были доставлены на мостик и брошены к моим ногам.
Первым порывом души было броситься на всех троих и расцеловать. Но я сдержался. Три пары умелых рук — это хорошо, но показывать им, что в них нуждаются не стоит. А вот подвести несчастных, что только честный труд на благо меня может избавить их от смерти — это да. Подчеркиваю — я не пообещал их оставить в живых, а предположил, что такое может случиться. Еще и парни подыграли весьма искренне. Или они не играли, а в самом деле хотели вспороть матросам кишки и бросить их в океанскую водичку? Но обошлось, одни остыли и согласились, что да — если мы все не потонем в том числе благодаря трудам вот этих, то ладно. А вторые были временно счастливы, что их прямо сейчас не убьют. Я планирую и завтра осчастливить еще одним днем жизни. И так до тех пор… А вот не знаю, уж очень я обижен на команду работорговцев.
