обустроить Россию и улучшить армию. Затем отправились смотреть лошадей и провели за этим занятием ещё какое-то время. Текущие дела нас тоже не забывали, так что до самого обеда было чем заняться.
Конечно, ещё до полдника прибыло несколько нарочных от соседей, передавших князю Шаликову пожелание посетить его за обедом. Пётр Ипполитович пробурчал несколько раз о том, что его постоянно отвлекают на различные глупости, но я видел довольную улыбку, которую он усиленно прятал. Да, жизнь здесь спокойная и оказаться в центре внимания соседей хочется многим, вне зависимости от титулов и званий.
Ну, а я понял, что опять придётся выдавать уже многократно отточенную версию моих недавних путешествий и готовиться к различным и не всегда удобным вопросам, которые провинциалы не прочь задать с невинным видом. Больше всего я опасался излишнего внимания к Ханне и решил поговорить об этом с Никой.
— Ваше Императорское Высочие, как долго вам пришлось плыть в Хазарию?
— Ваше Императорское Высочие, Саркел больше ли Владимирграда?
— Ваше Императорское Высочие, видели ли вы танец живота?
— Ваше Императорское Высочие, каков кахан?
Вопросы сыпались один за другим, и я уже начал уставать от любопытных провинциалов, чрезмерно возбуждённых от того, что могут запросто задавать наследному принцу различные вопросы, и он на них терпеливо отвечает.
На всё это безобразие мои девушки смотрели по-разному. Ханна спокойна и довольна тем, что на неё почти не обращали внимания. Собравшимся было дано объяснение, что она — родственница владельца дома по младшей фамильной линии, прибывшая погостить из одной южной губернии. Ника важно поддакивала. Вокруг было много взрослых, в детской доверчивостью слушавшие мои россказни. Вот только прибывшая с родителями Настя Дивеева, уже отошедшая от жуткого зимнего приключения, бросала подозрительные взгляды на Ханну и меня.
Надо сказать, что буквально за сутки княжна и племянница кахана спелись, как говорится, что неудивительно, если хорошенько подумать. Ведь обе довольно энергичны и любят спонтанность, к тому же у них нет ни одной причины быть соперницами, как мне кажется. А уж после того, как я Нике прямо сказал, что Ханне угрожает смертельная опасность, она, как более старшая, понемногу стала опекать нежданную гостью. Им обеим было, что дать друг другу, и в ближайшие месяцы девушкам ну никак не станет скучно.
Всем остальным до бедной родственницы дела не было, поскольку рядом находился наследный принц, и они хотели извлечь из случившегося максимальную пользу. И как я, мог забыть о бале в честь Дня урожая?! Да, до бала осталось совсем мало времени, но поскольку он неюбилейный, то и всё пройдёт куда скромнее. Например, торжественная речь займёт не более пару минут, императрица пробудет полчаса, если вдруг не захочет остаться подольше, а приглашённых окажется раза в три меньше, поскольку из дальних губерний мало кто приедет. Рядовое событие, если так можно выразиться.
Вот только близко живущее дворянство, даже зная об этих ограничениях, не собирается пропускать мероприятие. Многие из них, кстати, даже прибудут в тех же платьях, в которых появлялись на предыдущем юбилейном бале, и это не считается дурновкусием, хотя некоторые гости обязательно будут разодеты и сверкать золотом, и бриллиантами, поскольку такова человеческая природа. Но как бы то ни было, в целом нравы и традиции в Империи не в пример проще, чем во многих европейских дворах.
На все расспросы, мне пришлось отнекиваться, что не был во дворце почти полгода и даже не представляю ситуацию с подготовкой к балу. Да и, честно говоря, что я мог сделать? До мероприятия осталось дней десять и при всём своём желании, будь оно у меня, никто из этих дворян не успеет получить пригласительные и приехать. Можно, конечно, пообещать и пригласить поехать в столицу прямо со мной. Вот только зачем мне это?
— Давайте сделаем так, — отвечал я просителям, — на следующий год, если буду в столице, то пришлю пригласительные нарочным.
Все кивали и благодарили. Ну, хотя бы так.
На следующий день начались сборы, и вскоре мы покинули гостеприимный дом. Конечно, было грустно расставаться с Ханой, и я благоразумно решил не устраивать чувственные прощания с надрывом, изводя и себя, и её. Обещал иногда приезжать, но мы оба понимали, что подобная активность может быть подозрительной, и шпионы кахана или его религиозных наставников, точно которые точно прибудут в столицу, если их ещё там нет, начнут следить за всеми моими перемещениями. Деньги решают многое, и нет никаких проблем перехватить курьера с письмом.
Усадьба князя скрылась за деревьями, и я, дабы отвлечься, стал подумывать о предстоящем разговоре с императрицей. Конечно, она в курсе, что я задержусь в своём путешествии в южные губернии, поскольку, когда уже всё было готово к отплытию в Саркел, отправил к матушке двоих гонцов с краткими посланиями. Должны добраться. Всё-таки на дорогах совсем уж беспредел не творится.
Чем ближе подъезжали к столице, тем веселее становились мои люди. Впрочем, не всё так радужно и в один из дней я, пересчитав людей, обнаружил недостачу двоих мастеровых. Сбежали, гады. Устраивать погоню не стал и, вообще, никак не афишировал данную неприятность, дабы не демонстрировать другим пример человеческой неблагодарности. Подумав немного, я успокоился. Обидно, но хорошо, что это случилось сейчас, чем потом, когда они прознали бы какие-то мои секреты, и всё равно бы смотались.
На полях уже прошла страда, и я всё размышлял, почему это важное для людей понятие схоже со словом страдать. Если подумать, осенняя жатва напрямую связана с продолжением жизни. Таким образом, усердная работа является свидетелем того, что всего уродилось много. Никто же не говорит, что банкир страдает, таская тяжёлые мешки с деньгами в свои хранилища. Наоборот, он радуется, что стал ещё богаче. А вот земледельцы страдают, что тяжёлым трудом забивая свои амбары зерном, благодаря которому они не останутся голодными и не попадут в кабалу.
Как изменить подобное отношение людей? Допустим, урожайность повысится, и появятся механизмы, облегчающие тяжёлый труд. Но поскольку, пахотных земель в центральных губерниях не увеличится, то уменьшится количество занятых сельским хозяйством. И люди всё равно будут злы, понимая, что три человека теперь могут делать работу, которую ранее и впятером не осиливали. И снова земледелец продолжит страдать в страду,
