— Полетели? — Олеся улыбалась то ли моей неуклюжести, то ли радуясь предстоящему полёту.
— Какой лететь?! — возмутился Казимир. — Парень первый раз в седло сел. Пусть вначале на привязи потренируется. Дубина, неси привязь!
— Не надо, — отказался я. — Ничего со мной не случится. Разбиться — не разобьюсь, а остальное — ерунда.
— Ну как же не надо? Первый раз ведь!
— Ремни крепкие. А Ушастый, ты сам сказал, спокойный. Меня уже много кто пытался убить. Этот зверь точно не справится.
— А, дело твоё, — махнул рукой Казимир. — Только потом не пеняй на меня, что не предупредил.
На самом деле было немного волнительно, сердце забилось сильнее обычного. С парашютом я уже прыгал: мы с женой устроили себе как-то раз экстремальное развлечение. Ощущения, надо сказать, незабываемые. А теперь снова предстояло испытать это чувство полёта. Оно пугало и манило одновременно.
Олеся пришпорила «птеродактиля», вытянула ноги вперёд, уперев их в стремена под нужным углом, и змей, взмахнув широкими перепончатыми крыльями, тут же оказался в нескольких метрах над землёй и стал стремительно набирать высоту.
Мне же Ушастого получилось поднять не сразу. Он долго бегал по площадке, не понимая, что от него хотят, но после четвёртого круга мне всё-таки удалось правильным образом упереть ноги в стремена, и ящер взмыл под облака.
Площадка, змейницы, серые стены и башни, увенчанные огромными баллистами, быстро удалялись. С высоты птичьего полёта передо мной как на ладони предстала крепость со всеми обводами стен и город, приткнувшийся к склону сопки. Одна из башен замка то ли перестраивалась, то ли ремонтировалась. Она была обнесена строительными лесами, на которых копошились люди.
Холодный ветер обдувал лицо, трепал одежду, а за спиной раздавались мощные хлопки крыльев. От высоты захватывало дух.
Я вцепился в поводья, боясь сделать лишнее движение и опасаясь непредсказуемого поведения Ушастого, но тот спокойно и плавно набирал высоту. А Олеся тем временем то кружила над моей головой, то выделывал мёртвые петли и прочие трюки, словно хвастаясь своими навыками.
Решив, что поднялся достаточно, я сменил положение ног, и Ушастый полетел параллельно земле. Теперь можно было осмотреться.
Гряда сопок тянулись с севера на юг, зеленая внизу хвойными лесами. Петляла, огибая холмы, серебристая лента реки. Вдоль неё толпилось достаточно много сёл и деревень с раскинувшимися вокруг полями, размежёванными на узкие полосы. Местность оказалась не такой уж и безлюдной, как представлялась мне изначально.
Впрочем, к востоку от Караузяка поселений почти не было. Лишь вдали, там, где сопки перерастали в островерхий горный хребет, виднелись сторожевые крепости: одна ближе к нам, другая — совсем далеко на севере. Эти крепости, судя по всему, и обозначали черту, по которой проходила граница Светлоярского княжества. В той стороне по-прежнему кружили в небе чёрные точки — наши дозорные. Сегодня горцы не прилетали, и в окрестностях было спокойно.
Страх отступил, и я стал наслаждаться полётом. Ушастый спокойно парил над холмами, а Олеся будто с цепи сорвалась — металась туда сюда, выписывая в небе сложные фигуры.
Наконец, она поравнялась со мной.
— Нравится? — крикнула она.
— Да! — крикнул я в ответ. — Всё отлично!
— Летать здорово!
Олеся резко увела «птеродактиля» в сторону и вниз. Я попытался повторить этот манёвр, и тут началось…
Ушастый делал совершенно не то, что я хотел. Он то внезапно пикировал, то наоборот задирал морду. Перед глазами всё завертелось, стало непонятно, где небо, где земля. Движения его были столь резки, что мне оставалось лишь благодарить ремни, крепко притягивающие меня к седлу. Если бы не они, наши с Ушастым пути уж точно разошлись бы очень быстро ещё до приземления.
Пытаясь выровнять ящера, я слишком сильно упёр ноги в стремена, и Ушастый так стремительно рванул вниз, что казалось, он врежется в склон ближайшей сопки. Сменив положение ног, я всё же спас нас от этой участи. А когда, наконец, удалось выровнять его, рядом снова возникла Олеся.
— У тебя хорошо получается, — она задорно улыбалась. — Но вначале научись делать фигуры попроще.
Я хмыкнул. Девушка явно прикалывалась надо мной. Я хотел повернуть к замку, но Олеся снова меня окликнула.
— Смотри! Там! — она указала пальцем на деревеньку возле озера.
Я присмотрелся и увидел трёх змеев, что сидели возле домов.
— Кто это? — спросил я. — Свои?
— Наши не летают по деревням. Кажется, опять пожаловали горцы.
— Надо разобраться.
— Да. Их всего трое. Полетели!
Олеся пришпорила Ретивого и начала снижаться. Я последовал за ней.
Глава 6
Интерлюдия 2 (Володар)
В комнате со стенами, оклеенными зелёными обоями, за столом сидели двое: Володар и напротив него — глава караузякской гильдии каменщиков Изяслав Всеволодович, которого в народе все знали, как Изяслава-строителя.
На столе стояли кувшин с вином и позолоченный кальян. В печи уютно потрескивали дрова. Сегодня на улице похолодало, а Володар со своими больными суставами предпочитал находиться в тепле.
Жилище верховного жреца Неба было даже роскошнее, чем покои удельного князя. В доме Казимира не каждый день пили из серебряных кубков, да и вино подавали только на пирах. А чего стоили книги, от которых ломились стеллажи в соседней комнате! Конечно, у Казимира имелось собственное книгохранилище, но оно не шло ни в какое сравнение с тем, что Володар получил в наследство от своего отца — тоже верховного жреца храма Неба.
Одно плохо: небесным жрецам запрещалось держать несколько жён, тогда как князья имели полное право на собственный гарем. Но с другой стороны, так, пожалуй, даже лучше — меньше трат.
Причин для встречи с главой гильдии было две. Во-первых, Изяслав-строитель и Володар являлись давними знакомыми, если не сказать друзьями, во-вторых, вчера вечером в Караузяк явился новый великий князь с остатками дружины и заставил Казимира присягнуть ему. Последнее Володара беспокоило особенно сильно, как и судьба города. Молва уже донесла до ушей жреца, что сын Добромира разбил где-то на западе сторонников Святополка. Знал верховный жрец и о том, как жестоко воины самопровозглашённого кагана давят любое сопротивление, сжигают непокорные крепости, вырезая всех, кто встаёт у них на пути путь даже вопреки собственному желанию.
— Да, мы скоро закончим башню, — рассказывал Изяслав Всеволодович о работе в крепости, — а там и стену подлатаем. Месяц, не больше. А город Казимир расширять не будет. Нет у него денег. А что? Думаешь, как бы осаду держать не пришлось?
— Когда начнётся осада, думать будет поздно, — сокрушённо проговорил Володар. — Осады желаемо не допустить. Запасов продовольствия в городе мало, и если войско Добромира окажется у стен Караузяка, случится беда.
— Твоя правда! Да только нам с тобой бояться нечего. Видел ли ты, чтобы единоверцы жрецов своих казнили? Да и строителей никто не тронет. Разве не понадобятся Добромиру каменщики, чтобы заново возводить разрушенные им крепости? А кто готовит лучших каменщиков-чаровников во всём великом княжестве? Вот то-то! Если у Добромира есть хоть капля рассудка, а она у него есть, иначе бы он не покорил за год столько земель, нас с тобой ничто не угрожает.
— А ты знаешь, кого Добромир почитает? Каких богов? Он тридцать лет жил на юге. Может, он уже и богов своих забыл?
Несмотря на заверения Изяслава, Володар действительно опасался за свою жизнь. Молва утверждала, будто Добромир закрывает храмы Неба и даже якобы новых богов принёс на землю славянскую — богов, коих чтили его дружинники, пришедшие с ним из Баграма.
— Что предначертано судьбой, от того не уйдёшь, — Изяслав допил вино и налил себе ещё. — Надо больше жертв богам приносить.
— Боги дали нам разум. А судьба — это сказки для трусливых и глупых.
