она не такая уж безобразная.
А потом ее голова опустилась ниже, и лицо уже не имело значения.
Зато до меня дошло, почему Алекс не распрощался со своей баронессой при первой же возможности, а стал покупать для нее искажения. Если кроме поразительного внешнего сходства у этих двух женщин имелись еще и кое-какие схожие таланты, то, в целом, понять его было можно.
Когда я покидал эту комнату полчаса спустя, то чувствовал себя откуёлданым по самое небалуйся и до самого донышка. Ватные ноги чуть подрагивали на ходу, но то блаженное умиротворение, носителем которого я временно стал, этого стоило.
— А ты не больно-то спешил, как я посмотрю, — пристальным взглядом смерил меня Ян, все это время ожидавший в большом холле моего возвращения.
— Извини, так уж вышло, — честно отозвался я.
И тут я понял, что тяжелый кошель мне нестерпимо жжет руку. Конечно, оплата труда для моих компаньонов никак не оговаривалась и тысячу баронесса обещала персонально мне, но над проектом мы ведь работали вчетвером. Не окажись в том склепе Яна и Азры, я бы, скорее всего, только увеличил численность квартиросъемщиков на одну единицу, а не решил проблему.
— Знаешь, баронесса тут монет отсыпала щедрой рукой, — сказал я, демонстрируя Яну тугой мешочек. — Надо как-то разделить.
— Чудак ты, Даня, — усмехнулся Ян, направляясь к выходу из дворца. — Дружба дружбой, а кошелек у каждого — свой. Мы за дело брались без договора о личной денежной награде, так что по большому счету ты никому ничего не должен.
— По-большому, по-маленькому — разговор прям какой-то туалетный, — поморщился я, догоняя Януса. — Делали вы, а деньги я все себе заберу, как говно последнее?
— Ну, раз уж тебе так хочется, Азре и Майе по четверти отсыпь. Сколько там всего?
— Тысяча.
— Ха. Неплохо — улыбнулся Ян, — Ну вот и отдай им по двести пятьдесят. Остальное — твое.
— Тогда всем одинаково, по двести пятьдесят.
Мать честная, даже так для меня это были баснословные деньги!
— Излишняя щепетильность, Даня, граничит с мелочностью и напрягает больше, чем жадность, — фыркнул Янус. — Бери половину и не причесывай мне мозги. В пустых карманах и голой жопе нет ничего благородного. Ясно?
— Ясно, — эхом откликнулся я.
Слуги возле ворот отдали нам лошадей, и мы шагом двинулись от дворца, щурясь на вечереющее небо.
— Хочу еще раз за меч тебя поблагодарить, — поспешил сказать я, пока мы не стартанули в ускоренном режиме к месту встречи. — Я ведь мало что понял про него, когда получил. Просто радовался, что у меня теперь есть оружие! Только в склепе до меня дошло, что это не обычный клинок.
Ян снисходительно усмехнулся.
— Не обижайся, но ты и сейчас про него мало что понимаешь. Такое оружие, Даня, больше нигде не купишь. У него адаптивный клинок, который сам трансформируется в зависимости от природы противника, с которым соприкасается. Так что он отлично подходит и против живых, и против мертвых, и даже в стычке с искаженными тварями не оплошает. Горе-оружейник, который его выковал, давно забросил это дело и потерял к нему всякий интерес.
У меня от его слов мурашки поползли по коже.
— Слушай, то есть получается... Что ты дал мне уникальный клинок?..
— Ну, во-первых не дал, а подарил, — поправил меня Ян. — А во-вторых, он не такой уж уникальный — у меня в сундуке еще пять таких валяется, — с кривой улыбкой добавил он.
— Пять?! — удивился я. — У тебя — пять таких клинков? Ты их коллекционировал, что ли?..
И тут меня осенило.
Вряд ли кто будет набирать несколько одинаковых экземпляров в коллекцию, если, конечно, он не безудержный фанат. Но Ян на такого похож не был.
Так что самым логичным объяснением было бы внезапное наследство, или...
— А этот оружейник, о котором ты говоришь... Он случайно не погрузился потом в харчевенный бизнес?.. — спросил я.
Ян зыркнул на меня из-под бровей.
— А тебе не кажется, что на сегодня ты и так получил слишком много ответов? Пора бы и честь знать. А теперь давай немного ходу прибавим и помолчим — мне о многом подумать надо.
Я с готовностью кивнул, и дальше мы расслабленно порысили, погруженные в свои мысли.
У меня на сердце почему-то одновременно было и радостно, и грустно, и тревожно. Я смотрел на клонящееся к горизонту солнце и мечтал о том...
Нет, вовсе не о возвращении обратно в свой мир. А о триумфе «Парящего грифа». Я представлял себе, как к ногам благословенного Та’ки стекаются толпы почитательниц с вязанками дурмана в руках. Как мы, все такие в сияющих доспехах и на белых конях скачем по роскошному городу, и хорошенькие девушки нам улыбаются, а мужики с завистью смотрят вслед. И как Ян, сидя во главе огромного и шумного застолья, обнимает свою богиню и с довольным видом шепчет ей на ухо что-то до одури неприличное и вместе с тем веселое, отчего у красавицы смеются глаза и румянятся щеки.
Но какая-то циничная часть меня ворчала, что в жизни так не бывает, чтобы все были счастливы. И впереди нас непременно ждет какая-то задница.
А домой...
Домой почему-то совсем не тянуло.
До места встречи мы добрались, когда солнце уже закатилось на лес, раскрасив напоследок небо.
Сначала мы увидели жеребца Азры. Он был привязан к дереву на обочине и, повернувшись боком к Майкиной кобыле, недвусмысленно косил на нее бешеным взглядом и гортанно постанывал, пытаясь привлечь ее внимание. Но кобыле на его намеки было совершенно начхать: к ней прицепили легко груженую двуколку, и бедняга всем своим видом демонстрировала абсолютное офигевание от такой беспардонности. А на полянке позади зарослей кустарника у маленького костра сидели Азра и Майя. Вместо обычной обтягивающей кофтенки на девушке белела тонкая коротенькая майка на тонких бретельках.
— Давай-давай, я долгов не прощаю! — демонический хохотал наш однорукий косарь.
— Ты — проклятый шулер! — громко возмущалась Майя. — Я сейчас найду тот второй туз, и ты сам останешься без штанов!
— Ну ищи, маленькая, не найдешь, — забавлялся Азра. — Так что давай, не робей.
— А я и не робею, просто дуру из меня не надо делать!
— Отчего же сразу не надо, если это весело?..
Тут Майя увидела нас.
— Ну
