по всем законам светит только обряд очищения и запечатывающие похороны? Это вряд ли, — заметил он.
— Ну так-то да, — вынужденно согласился я.
— Да и вообще я не очень-то уверен в том, что все, сказанное им, непреложная правда. Во-первых, призраки никогда не сохраняют свою личность в изначальном виде. Эмоции, память, способность к логическим умозаключениям — всему этому в момент смерти наносится непоправимый ущерб, так что мало кто из призраков вообще осознает, кто он и где. Алекс умудрился вполне прилично сохранить свою личность, но не факт, что безукоризненно — если ты понимаешь, о чем я. И потом, семейные дела — они всегда мутные, Даня. Третьему никогда в них толком не разобраться.
Я вздохнул.
Да уж. Тут Ян попал в десятку. В некоторых семейных хитросплетениях разобраться непросто. Но нужно.
— Да подожди ты, не гони так! — с раздражением вырвалось у меня, потому что ритмичные движения лошади сбивали меня с мыслей, и подходящие фразы высыпались из головы.
— Чего еще? — нехотя отозвался Ян, но коня слегка придержал.
— Я видел в склепе изображение твоей жены, — выпалил я. — И сверху была надпись: «Фортуна все блага подающая». Кажется...
Вся снисходительная и веселая разухабистость мгновенно слетела с лица Яна. Его черты застыли бесчувственной маской, глаза потемнели.
— И что с того? — с недоброй интонацией сказал Ян.
— Твоя жена — богиня?..
— Твое какое дело? — угрожающим тоном проговорил тот, уставившись на меня злобным взглядом.
— Просто если это так, то, возможно, есть какой-то особенный смысл в том, что я видел ее образ в своем мире, — поспешил я объяснить свое хамское любопытство.
Руки Яна туго натянули поводья. Конь под ним встал.
— Что ты сказал? — спросил он. — Где ты ее видел?..
— В своем мире. Как раз за мгновение до того, как попал сюда, — ответил я.
Ян заставил меня трижды пересказать историю в самолете. И я охотно это сделал, не скупясь на подробности. Только про поцелуй я благоразумно умолчал, но на четвертом круге расспросов Ян спросил меня в лоб:
— Так она тебя не целовала?
У меня все опустилось.
Вот сейчас, Даня, и наступит твой смертный час... Был в школе запланирован один безвинно убиенный труп, а будет два.
Но соврать под тяжелым пристальным взглядом Януса я не мог.
— Да, — сказал я, и тут же поспешно добавил, оправдываясь. — Ну как сказать поцеловала — ничего такого, так, чмокнула... Ну, чисто по-дружески...
Даня, бестолочь, ну что ты морозишь! Лучше бы язык себе прикусил!..
Я непроизвольно втянул голову в плечи, готовый ко всему.
— Ты хоть понимаешь, что это значит?! — услышал я над собой громогласный возглас.
— Что я умру долгой и мучительной смертью?.. — пробормотал я, поднимая глаза на своего взрывного собеседника.
— Что ты — мой голубь почтовый! — почти прокричал Ян. Его лицо сияло устрашающим восторгом, и мне вдруг невольно подумалось, что даже злым он еще никогда не выглядел таким пугающим.
Но через мгновение эта жутковатая восторженность уже сменилась выражением напряженного размышления.
— Вот, значит, как... Они подсунули мне чье-то изуродованное тело, и я поверил, потому что больше не ощущал ее присутствия в мире. Еще бы я его почувствовал! Чутье ведь не простирается на донорские миры...
— Я не совсем понимаю, — осторожно вмешался я в его рассуждения вслух. — Ты намекаешь, что богиня Фортуна...
— Моя жена не мертва. Закон недостижимости горизонта миров уязвим. И знаешь, что это означает для тебя? Что существует какой-то способ обратного переноса из нашего мира в твой.
— Обратно?.. — эхом повторил я.
Не знаю, был ли я обрадован этой новостью, но потрясен — это уж точно.
— Мне нужна не просто школа... — продолжал напряженно рассуждать вслух Янус. — Мне нужна целая армия... Влияние... Много золота... И своя пивоварня!..
— Пивоварня-то почему?.. — оторопело спросил я.
— А что, разве не может человек мечтать о своей пивоварне? — огрызнулся Ян. — И чего стоим-то? Заказ сам не закроется! Погнали давай!
Он глухо стукнул сапогами коня по бокам, и тот, всхрапнув, рванулся с места.
— Эй-эй-эй, не так быстро! — запротестовал я, торопливо поддавая газу своей колымаге. — Давай, родимая, на первой далеко не уедем!
— Догоняй! — крикнул мне Ян.
И я, ругаясь и лягаясь, принялся разгонять свою конягу до галопа.
Такими темпами мы очень быстро добрались до дворца Белорецких. Баронесса искренне удивилась такому скорому разрешению ее «конфидэнциального» вопроса. Ключ я вернул — к счастью, втыкать его обратно в грудину мне не пришлось: стоило только баронессе взять его в руку, как ключ буквально растаял в воздухе. И, судя по специфическому выражению лица старушки, тут же сам воткнулся, куда надо.
Ну, то есть в мертвую грудину.
Хотя кто знает, я не уточнял.
В любом случае, взамен ключа я получил свою оплату — обещанную тысячу золотых в тугом кожаном кошельке!
Когда я, довольный и жутко богатый, распрощался с Белорецкими и вышел из синей гостиной, Лиза стремительно вылетела следом за мной.
Ничуть не смущаясь слуги, застывшего у дверей, как статуя, она схватила меня за руку и, хихикая, поволокла дальше по коридору.
— Какой ты молодец! Какой же ты умница, я в тебе не сомневалась!
— Постой-ка, погоди! — пытался я протестовать вполголоса, но тщетно.
Я невольно вспомнил, как она еще тогда, в карете, не по-женски крепко схватила меня и втащила внутрь.
— Лиза, подожди!..
Тут моя утенка толкнула какую-то дверь, и мы очутились в полутемной комнате.
Замок бесстыдно щелкнул, и в следующую секунду я оказался прижатым к стенке.
— Ты — такой красивый, такой странный, — горячим шепотом обожгла мне шею Лиза. Ее проворные руки скользнули к моему брючному ремню.
— Послушай, ты милая, но у нас ничего не получится...
Вернее было бы сказать, что при таких исходниках ничего не получится у меня, но это было бы слишком жестоко и грубо.
— А я ничего и не прошу, — хихикнула Лиза. — Я только хочу вернуть тебе награду — ту, что я обещала за ратушу...
Ее ловкие пальчики ловко расправлялись с застегнутыми пуговицами у меня на ширинке, и тут я понял, что в полумраке-то, в сущности,
