говорилось в моём мире.
Сейчас все три девушки, — Настя напросилась остаться, — готовились ко сну. Слуги приводили комнаты в порядок. Глава дома, уставший выполнять обязанности гостеприимного хозяина, уже храпел в своей опочивальне. Я же принял доклады своих сержантов и перед тем, как тоже направиться в царство Морфея, решил потратить десяток минут, чтобы записать некоторые здравые высказанные мысли по поводу моей идеи об равноправии.
— Зачем тебе это надо, Юлий? — Ника всё ещё стояла рядом и с интересом поглядывала на меня.
— Что именно?
— Я о недавнем разговоре про это… равноправие.
— Не припоминаю, чтобы ты при этом присутствовала.
— Настя рассказала.
— Понятно. Равноправие, о котором я говорил, даст возможность половине населения полноценно участвовать в развитии государства, не ограничиваясь лишь деторождением и ведением хозяйства.
— Разве не в этом смысл жизни у женщин?
— Не все женщины могут рожать. Не всем женщинам дан талант хорошо управлять хозяйством. Что им делать? Они тоже могут приносить пользу, как себе, так и другим. Понятно, что тем, у кого десяток детей, есть чем заняться, но не все такие.
— Ты не боишься, что это равноправие станет причиной уменьшения рождаемости?
— Хм… — удивился я подобной прозорливости. — Да, риск есть. Но уменьшение рождаемости будет не из-за равноправия, а вследствие увеличения продолжительности и качества жизни. Когда младенческая смертность снизится до минимального уровня, отпадёт необходимость рожать по десятку детей, из которых выживет лишь трое-четверо. Если женщина будет работать вне дома, то на возможность рожать это не сильно скажется.
— Не знаю, — подёрнула плечами Ника. — Всё это как-то необычно.
— Не бойся, — усмехнулся я. — Если это произойдёт, то не скоро. В любом случае, потребуется лет десять, а то и двадцать. Не меньше.
— Значит, можно надеяться, что я это увижу?
— Можно, — кивнул я. — Надежда не постыжает.
Девушка уже ушла, а я сидел и пытался безуспешно вспомнить источник последней фразы, поскольку то, что она является цитатой, я не сомневался. Наконец, отмахнувшись от назойливой мысли, взял перо и, макнув в чернильницу, начал записывать тезисы будущего законопроекта. Вот удивятся члены Малого Совета, когда я им их зачитаю. С удовольствием посмотрю на их удивлённые лица! Жаль, что это случится не скоро.
Как ни странно, но спал я недолго, и с первыми лучами зимнего солнца уселся за стол, продолжив писать. В доме было тихо и это помогало сконцентрироваться на своих мыслях. Идеи сыпались одна за другой, будто бы рядом стояла муза и нашёптывала мне тексты. Я себя в самом деле ощущал неким Петром Первым или Павлом Первым, желающим изменить действительность, и остро ощущающим недостаток сил и времени на проведение реформ.
Часов в комнате не было, и то, что я просидел немало времени, стало понятно лишь тогда, когда послышался стук в дверь, и на пороге появился хозяин дома.
— Не помешаю, Ваше Высочие?
Князя почти излучал неуверенность.
— Нет, Пётр Ипполитович, — ответил я. — Вот, просто сижу и записываю различные мысли на будущее.
— По поводу вчерашней беседы? Интересные мысли высказывались. Не уверен, что они найдут понимание у всех людей, но то, что они необычны…
Шаликов умолк, постоял немного и уселся в ближайшее кресло. Мы посидели немного, как бы играя в молчанку. Муза начала нетерпеливо теребить меня за плечо, и рука потянулась к перу.
— Я тут подумал… — прервал князь движение руки. — Полночи думал о том разговоре…
«Далось тебе это равноправие!»
— …Про фрейлину… Про женитьбу…
Ого! Когда это ты успел задуматься? Неужели, мои слова, как зёрна, упали на уже кем-то вспаханное поле?
— Да… — я решил подбодрить мужчину.
— Мне немало лет, но я ещё в расцвете сил. Моя супруга покинула нас давно… а дети уже выросли и скоро создадут свои семьи…
Князь почти излучал неуверенность, но идея о женитьбе, как я понял, давно точила его подсознание.
— Пётр Ипполитович, я могу сказать лишь то, что девушка из хорошей семьи. Многие помнят, что её дед был храбрым генералом, обласканным воинскими почестями, но его дети, не имевшие подобное дарование, почти промотали отцовского состояние, что привело к безызвестности. Если вопрос приданого не является приоритетным…
— Деньги меня мало интересуют, Ваше Высочие… Если девушка красива и вообще… — Шаликов неопределённо махнул рукой.
— Насколько я понял, она может быть хорошей женой. Правда, я в этом понимаю немного, но не будь я моложе её и… То вполне мог рассмотреть в качестве своей невесты.
— Даже так?! — лицо князя удивлённо вытянулось и почти сразу расплылось в довольной улыбке.
— Давайте сделаем вот что, — начал я форсировать события. — Приезжайте-ка все трое в начале февраля… Уж пара свободных комнат в это время всегда найдётся во дворце. Если девушка вам понравится, то и дальнейшие события устроить можно попробовать.
— Не будет ли Ея Величие недовольна?..
— Следует положиться на меня в этом вопросе, — заверил я со всей убедительностью. — Тем более, что в Империи нет недостатка в девушках из знатных семей, желающих занять место при монархе.
— Так вы, принц… э-э… уже подобрали некую особу на это место? — князь немного изменился в лице.
— Нет, Пётр Ипполитович! Ни в коей мере! Я действую лишь из желания помочь одному хорошему знакомому, сидящему передо мной. Из человеколюбия, так сказать. А кто там займёт освободившееся место, мне всё равно.
Шаликов довольно выдохнул и улыбнулся.
— Будут ли какие распоряжения насчёт предстоящего празднества? — спросил хозяин усадьбы.
— Я же гость! Какие распоряжения?! Надо лишь найти в лесу небольшую ёлку и установить её где-нибудь… Хоть во дворе, если в комнатах может случиться из-за этого стеснение. Да нарядить деревце различными украшениями. Не удивлюсь, если соседи захотят приехать, но это уже не мне решать.
— Не беспокойтесь, Ваше Высочие, — снова улыбнулся князь. — Принимать гостей мне не трудно и даже приятно.
Окрылённый предчувствием благоприятных изменений в своей жизни, Пётр Шаликов развёл бурную деятельность по подготовки новогоднего праздника. Девушки не могли остаться в стороне, периодически обращаясь ко мне с вопросами, как и что следует ещё сделать. Я передал лейб-гвардейцев в помощь князю,
