«Фигня эти все вечеринки, — думал я, стирая вечером белье. — Кажется, я просто зря трачу на них время». Да, я оброс массой приятелей среди фрицев, примелькался и стал привычной частью пейзажа. Продемонстрировал, что умею танцевать, не чураюсь всяких хулиганских выходок и вообще отличный собутыльник. Только что мне это принесло? Ни-че-го. Ну, ничего ценного, так скажем. Я так и не услышал среди множества голосов те самые два, ради которых я это все и затевал. Кто были ночные заговорщики, я не узнал.
Пожалуй, надо немного сменить аудиторию.
Кроме развлекательных тусовок, фрицы устраивали еще и образовательные. В актовом зале здания бывшей школы, например, три раза в неделю действовало что-то вроде лектория или дискуссионного клуба. Видел строгие афиши. Русских туда допускали, но ограниченно. Только самых благонадежных. Под это определение я вполне подходил. Так что я оставил свой пижонский костюмчик дома, оделся в галифе и гимнастерку, нацепил очки и пошел изучать, что за люди ходят на этот самый дискуссионный клуб. Сегодня там ожидалось выступление трех ораторов, в основном по теме этногенеза арийской расы.
На удивление, народу было не так уж и мало, актовый зал был занят где-то на три четверти. На сцене стояла простенькая деревянная кафедра, висел, как водится, портрет фюрера, а по бокам алели знамена со свастиками.
Я скромненько сел на край одного из последних рядов и принялся делать вид, что слушаю гундосящего что-то со сцены дядечки пенсионного возраста. К началу я слегка опоздал, так что прослушал большую часть его выступления. Он как раз заканчивал, когда я сел.
На смену ему вышел бравый широкоплечий парень лет тридцати, по знакам отличия — гауптштурмфюрер. Нашивка «Аненербе», железный крест, пара каких-то медалек. В общем, образцовый такой эсэсовец. Откашлялся, положил перед собой на кафедру папку с бумагами и заговорил.
Опа! В яблочко!
Голос этого парня принадлежал «отличнику»!
Глава 8
Ого! А «отличник»-то, оказывается, был благородных кровей! Перед тем, как начать свое выступление, он представился. Клаус фон Мансфельд. И как оратор он был сильно лучше предыдущего. Я даже заслушался, как он вещает про генетическую природу эпидемий на примере нескольких волн чумы. По его версии, остановила «черную смерть» именно арийская кровь, что несомненно доказывало ее превосходство. Полный бред, но как рассказывает…
Речь его звучала снисходительно, с оттенком презрительного превосходства. Но при этом изобиловала многочисленными литературными отсылками и сочными метафорами. И если прошлого лектора аудитория отпустила с облегчением, то на этого посыпался град вопросов.
Надо бы сблизиться с этим типом. Я так понимаю, что он имеет самое прямое отношение к нашей многострадальной психушке, и через него туда можно легально вполне попасть.
Еле дождался завершения мероприятия. «Отличник» после выступления спустился в зал и сел в первый ряд. Я даже поближе перебрался, чтобы не упустить его, когда все закончится.
— Герр гауптштурмфюрер! — я догнал его в коридоре. — Я восхищен глубиной проделанной вами работы, и хотел бы задать несколько вопросов.
— Вы могли это сделать в зале, — холодно отозвался «отличник». Его оценивающий взгляд пробежался по мне, замер на несколько секунд на серебряном знаке отличия. Губы едва заметно скривились в презрении. От него пахнуло такой волной холода, что можно было уши отморозить.
— У меня вопрос довольно личный, — вполголоса сказал я, склоняясь к нему.
— А у меня нет времени на всяких… — отличник отшатнулся от меня, как от прокаженного. И зашагал к выходу быстрым уверенным шагом.
Вот и поговорили. Тот самый случай, когда знак отличия сыграл против меня. В отличие от наивного бывшего Марты, этот фон настоящий нацист. Из тех, кто превосходство свое носит на голове, как корону.
Ладно, c*ка, не хочешь по-хорошему, будет по-плохому. В мистику не веришь, значит? Вервольфа считаешь хитрож*пым авантюристом? Значит, устроим тебе мистику. Штаны свои цвета «фельдграу» обделаешь и к Гиммлеру побежишь, поджав хвост.
Сссс*ка…
— Эй, Алекс, что у тебя с лицом? — озабоченно спросил проходящий мимо фриц. Смутно знакомый, как и множество других. Если напрягу память, то смогу вспомнить, как его зовут, и на какой из вечеринок мы с ним отжигали. И как. Но память напрягать не хотелось, так что я просто широко улыбнулся и хлопнул его по плечу.
— В зубе что-то застряло, вот и корчу тут рожи посреди коридора, — отмазался я. — К дантисту надо зайти!
Я махнул рукой и поспешил к выходу, пока этот фриц не зацепился языком и не принялся мне рассказывать какую-нибудь историю про дантиста, его бабушку и слишком громко тявкающую собаку. Фрицы любят такое. И порой эта их легкость, с которой они болтают на личные темы действует мне на нервы.
В голове клубились планы один другого веселее. Убивать Клауса было рано. Во-первых, судя по его разговору с Бабой Ягой, он собирается поднять вокруг вервольфа еще больше шума. Во-вторых… Во-вторых, они собираются заниматься перехватом и перепродажей ценностей. Значит, в случае чего, на них можно будет свесить всех собак, когда дело дойдет до янтарной комнаты. А оно дойдет. Граф собрал у себя в кабинете, кажется все вообще документы, которые можно. Включая пару десятков пухлых от фотографий альбомов. Так что отличник нужен мне живым. И относительно здоровым, чтобы он мог предстать перед их же собственным трибуналом. Но можно ведь и не перед трибуналом, а? Можно же сделать так, что он заедет в психушку, например. Но только не в качестве врача, а в качестве пациента…
Я приободрился и даже зашагал быстрее. Идея мне нравилась. Только надо ее теперь хорошенько обдумать и обсудить с моими орлами. У Златы фантазия работает на отлично, может еще идеек подкинуть. И надо бы прикинуть, что за реквизит нам понадобится.
Но это, на самом деле, может и потерпеть, потому что есть проблема поактуальнее. Рашер. Он должен приехать через три дня. Вместе с несколькими грузовиками оборудования и парой автобусов своих «медбратьев» из Дахау. И вот тогда вытаскивать кого-то из психушки может оказаться поздно. Но все мои новообретенные друзья-приятели никак не приближали меня к этой цели. Похоже, придется импровизировать в одиночку, опираясь на тот план территории, который принес мне Степа. Тащить под вышки с автоматчиками Злату и Рубина, ох как, не хочется. Разве что Михалыча в лесу на машине для подстраховки поставить…
Мысль заработала, даже какой-никакой план начал складываться. Значит, понадобится наша трофейная лоханка, и надо будет раздобыть пару комплектов немецкой формы. Можно даже не эсэсовской, а оливковой, строители из компании Тодта мельтешат тут везде, и стали настолько привычной деталью пейзажа, что никто и не удивится, увидев их на машине…
— Эй, Алекс! — раздался возглас от бара. И следом раздалось улюлюканье множества голосов.
— Хэй! — я помахал рукой в ответ. Ну да, конечно! Я же теперь «звезда вечеринок», так что столпившиеся у дверей бара фрицы не могли меня не заметить. Бл*ха, надо было стороной рыночную площадь обойти. Но я собирался кликнуть Рубина, чтобы устроить небольшой военный совет.
— Иди к нам! По кружечке, а? — заголосили Гансы-Йоханы. Я быстро обежал глазами площадь, но Рубина на привычном месте не было. Ладно, тогда потусуюсь пока с фрицами, авось появится еще.
Я подошел к бару, взял из протянутого портсигара сигарету. Хлопнул кого-то по плечу, кому-то пожал руку. Быстро включился в разговор, рассказал анекдот про визит фюрера в психушку, и под жизнерадостный гогот в моей голове забрезжила новая идея.
— Кстати, вы слышали про лондонский Бедлам? — спросил я. — Между прочим, среди сливок британского общества было модно ходить туда на экскурсии.
— Это как еще? — хохотнул один из фрицев.
— Так в Бедламе тех времен психов не лечили, а просто содержали, — усмехнулся я. — А чтобы окупить уход за ними и всякую там еду, собирали деньги с желающих посмотреть на странное. Даже палаты специально устроили как в зоопарке — за решетками. А графья и прочие эсквайры платили денежки, чтобы прогуляться по этому психическому зоопарку и поглазеть. Они же странные, психи-то. Кривляются, говорят всякую дичь.
