этот увалень. — И чем же ты мне поможешь? С тебя-то какой прок, окромя лишней головной боли?
Я мысленно взвыл от раздражения. Вот же меркантильная свинья! Все бы ему выгоду просчитывать да барыши подбивать.
— Ты, главное, мне поверь, — терпеливо произнес я, пытаясь пробудить в нем хоть искру высоких чувств. — Вот увидишь, я многого добьюсь. Таланта и амбиций мне не занимать. И когда придет час моего триумфа, тебе лучше оказаться на моей стороне. Преданность и верность — они дороже денег.
Однако Гром лишь заржал, как конь, и хлопнул меня по плечу своей лапищей:
— Ну ты даешь, Ванька! Ишь, чего удумал — в дружбу он верит, в честь и совесть. Мало тебя пока жизнь потрепала, я погляжу. Ладно, хрен с тобой, по рукам. Будем корешами, пока ветер попутный.
С этими словами он сгреб меня в медвежьи объятия и потащил к двери:
— А теперь пошли, Иван Грозный, в столовку двинем. Жрать охота — аж кишки марш играют! Заодно и местную шушеру поближе рассмотрим, на будущее, так сказать.
Я обреченно вздохнул, позволив увлечь себя в коридор. М-да, ну и дружок мне достался! Одно слово — Гром. Бестолковый, грубый, прожорливый. Но выбирать не приходится. Нужно уметь использовать любые ресурсы, даже самые захудалые.
Пока мы шагали по извилистым коридорам Академии, я внимательно осматривался по сторонам, стараясь запомнить каждую деталь. Мимо то и дело проносились студенты в сопровождении своих перстов, и я жадно впитывал информацию, прикидывая возможности и слабости каждого.
Эх, столько могущества вокруг, ! Вот бы раздобыть себе какого-нибудь убойного перста, чтобы всем нос утереть.
Кстати о перстах… Гром оставил своего в комнате. Неужели этот увалень настолько самонадеян, что таскается без прикрытия? Я хмыкнул про себя. Мда, похоже, этот тип не только неотесанный, но еще и не слишком умный. Расхаживать в одиночку по Академии, где любой может подставить подножку — чистой воды самоубийство. Мне кажется его склочных характер всего лишь маска, неумело натянутая на добряка. Сейчас я заперт в этом смертном теле со всеми его слабостями и недостатками. Зато взамен обрел и кое-что новое, доселе недоступное. Вроде этих странных чувств — сострадание как к этому балбесу. Любви этого Вани к своей семейке.
Пожалуй, стоит прощупать этого типа на предмет магических способностей. Раз уж нам предстоит какое-то время изображать закадычных дружков, нужно иметь представление, на что этот увалень годен.
— Гром, слушай, — как бы невзначай поинтересовался я. — А ты сам-то какой магией владеешь? Покажешь свою метку? Чисто любопытства ради.
Мой сосед смерил меня подозрительным взглядом, но все же стянул перчатку и продемонстрировал руку. Я взглянул на его палец — и чуть не расхохотался. Метка? Ха, да это больше походило на шрам!
Однако я прикусил язык и произнес с самым серьезным видом:
— Занятно. И что, никаких тебе фаерболов, цунами и прочих пакостей? Прямо даже обидно. Хотя, конечно, через годик-другой все равно ничего не останется. Но хоть какая-никакая магия все ж лучше, чем совсем без нее, а?
Гром скривился и буркнул:
— Да уж, магия у меня — то еще недоразумение. Рассказать — со смеху покатишься. Лучше и правда не надо.
— Да ладно тебе! — подбодрил его я с притворным участием. — Чай не маленький, авось не обижусь. Выкладывай уж, раз намекнул. Все равно ведь теперь от меня не отвяжешься.
— Ну… — вздохнул Гром и неохотно признался:
— В общем, умею я эмоциями управлять. Чужими. Могу, к примеру, разозлить кого-нибудь. Или там, смеху навести, чтоб аж до икоты ржали. А могу и приуныть заставить, чтоб на сутки в депрессию впали.
Я прикинул.
— А практическая польза от этого есть? — осторожно спросил я, стараясь не выдать своего веселья. — Применяешь?
Гром замялся и неуверенно пробормотал:
— Да как тебе сказать… Серьезных дел не провернешь. Так что — магия хоть и есть, а все равно хрень собачья.
Я философски пожал плечами:
— Ну, знаешь, как по мне — на безрыбье и рак рыба. Глядишь, и сгодится твой талант.
Мы с Громом ввалились в столовую, и я сразу почувствовал, как в воздухе повисло напряжение. Студенты, до этого мирно жующие свои порции, вдруг разом притихли и уставились на дверь. Проследив за их взглядами, я невольно подобрался.
В проходе, чеканя шаг, вышагивала группа студентов в черных рясах с капюшонами. Судя по всему, это были ребята из Духовной Академии — те еще фанатики и психи.
Выглядели эти ребята устрашающе. Бледные до синевы лица, запавшие глаза, горящие лихорадочным огнем, худые, но жилистые тела. И эта их синхронность движений, будто они единый организм! Прямо секта какая-то.
Во главе процессии шел долговязый рыжий парень, весь покрытый веснушками. Его глаза, молочно-голубого, почти белого оттенка, так и сверлили окружающих. Он безошибочно вел за собой свою паству, и те послушно следовали за ним.
Внезапно рыжий замер, будто споткнувшись, и медленно повернул голову в мою сторону. Его взгляд остановился на мне, и он скривил губы в брезгливой усмешке. У меня прямо мороз по коже пробежал от этого взгляда — столько в нем было презрения и превосходства!
— Ааааа! — протянул рыжий мерзким голосом, от которого зубы заныли. — Вот и тот, о ком говорил отец Григорий! Никак наша новая звезда пожаловала, а?
С этими словами он решительно направился прямиком ко мне, а за ним, как привязанные, потянулись его прихвостни. Не успел я и глазом моргнуть, как меня скрутили и поволокли на выход. Я попытался было сопротивляться, но куда там — их было слишком много!
— Спокойно! Он просто послужит нам наглядным пособием. — сказал рыжий другим студентам и направился следом.
Это каким еще, черт подери, пособием?
Железная хватка духовных братьев была словно стальные тиски, когда они волокли меня прочь из столовой. Я сопротивлялся, но не физически — мой разум работал, просчитывая варианты, пока я отпускал колкие замечания:
— Господа, неужели вы настолько ослеплены своей верой, что готовы нарушить собственные священные заповеди? Во имя любви к ближнему вы готовы причинить ему боль. Не боитесь, что ваши действия привлекут внимание сил куда более могущественных, чем вы можете себе представить?
Мои слова падали в пустоту. Фанатики, не обращая внимания на мои речи, целеустремленно тащили меня через лабиринт коридоров. Вскоре мы оказались в темном помещении, где
