бою против однокурсников строжайше запрещено! Я уже упоминал об этом в разговоре с вашей семьей, Иван. Мои ученики дают обет. Магия — это путь лукавого. Пусть колдовством занимаются язычники, а не истинные христиане. И неужели вы действительно подумали, что я подстрекал своих учеников? Как… прискорбно. Я лишь поделился своими некоторыми наблюдениями. Кто же знал, что они решат действовать столь… опрометчиво.
Григорий окинул притихших экзорцистов пронизывающим взглядом:
— Я разберусь с этим инцидентом, не сомневайтесь. Виновные будут наказаны. А вам, юноша, советую поторопиться на трапезу. Вечером нас ждет заседание приемной комиссии. Идите!
Он махнул рукой, отпуская меня. Я почувствовал, как внутри закипает гнев, но сдержался. Ничего, отец Григорий, мы еще посмотрим, кто кого.
Я направился в столовую, все еще кипя от возмущения после стычки с экзорцистами. Гнев пульсировал в висках, а руки непроизвольно сжимались в кулаки. Массивные дубовые двери столовой распахнулись от моего толчка, ударившись о стены с гулким эхом.
Стоило мне переступить порог, как гул голосов стих. Сотни глаз уставились на меня. Я медленно обвел взглядом просторный зал, отмечая группки студентов, сбившихся за длинными столами.
В дальнем углу я заметил Грома, своего нового знакомого. Он сидел в одиночестве, сосредоточенно уплетая харчи. Решительно расправив плечи, я направился к нему, игнорируя шепотки и косые взгляды.
Едва я опустился на скамью напротив Грома, как произошло нечто удивительное. Словно по невидимому сигналу, большая часть студентов вскочила со своих мест и бросилась к выходу. Скрип отодвигаемых стульев и топот ног наполнили помещение какофонией звуков. Кто-то в спешке опрокинул поднос, и суп растекся по каменному полу.
— Что за черт? — пробормотал я, озадаченно наблюдая за этим массовым исходом. Гром, не отрываясь от своей тарелки, тихо произнес:
— Не оборачивайся. Это Дмитрий и его шайка. Хочешь нарваться — вперед. Я лучше понаблюдаю со стороны.
Я стиснул зубы. Но решил последовать совету Грома. В конце концов, у меня есть дела поважнее, чем тратить силы на этих напыщенных индюков. Мое тело требовало еды, к местным раздражителям добавился и стенающий живот.
Однако судьба, похоже, имела другие планы. Внезапно я почувствовал удар в затылок, и что-то холодное и склизкое потекло за воротник. Медленно протянув руку, я коснулся липкой массы. Пюре. С подливкой.
За спиной раздался взрыв злорадного смеха. Я узнал надменный голос Дмитрия:
— Эй, деревенщина! Как тебе наше фирменное блюдо?
Его прихвостни загоготали, явно довольные выходкой своего лидера. Я услышал, как кто-то из них предложил:
— А давайте теперь супчиком его окатим! Для полного комплекта!
Я медленно поднялся, чувствуя, как каждая мышца в моем теле напрягается, готовясь к схватке. Повернувшись, я увидел Дмитрия и его банду — пятерых крепких парней в дорогих мундирах. Они стояли полукругом, ухмыляясь и явно ожидая моей реакции.
— Достаточно, — процедил я сквозь зубы, сжимая кулаки. — Пора показать вам, сосунки, с кем вы связались.
Воздух в столовой, казалось, сгустился от напряжения. Оставшиеся студенты замерли, предвкушая зрелище. Я сделал шаг вперед, готовый преподать этим зарвавшимся аристократам урок, который они не скоро забудут.
— Что, Дмитрий? — процедил я сквозь зубы, встречаясь взглядом с ухмыляющимся аристократом. — Решил поиграть?
Я чувствовал, как моя сила пульсирует под кожей, требуя выхода.
Часть меня жаждала выпустить её на волю, показать этим самодовольным снобам истинное значение слова «страх». Но другая часть напомнила о словах отца Григория. О запрете на магию. О том, что на кону стоит моё будущее в Академии. Я стоял на перепутье, балансируя между гневом и здравым смыслом.
— Ну же, выродок, — прошипел Дмитрий, — покажи, на что ты способен. Или ты только языком молоть горазд?
Я сжал кулаки, чувствуя, как ногти впиваются в ладони, и резко встал, намереваясь броситься в сторону Дмитрия. Гнев пульсировал в висках, затмевая разум. Но не успел я сделать и пары шагов, как что-то заставило меня замереть на месте.
Холодная, словно лёд, рука коснулась моего камзола, и в мгновение ока ткань покрылась тонким слоем инея. Пронизывающий холод стремительно распространялся по телу, грозя заморозить кровь в жилах. Я почувствовал, как мои ноги словно примёрзли к полу.
Опустив взгляд, я встретился глазами с невысокой девушкой. Хрупкая, словно фарфоровая статуэтка, она излучала ауру невероятной силы. Её длинные волосы цвета первого снега каскадом спадали до талии, обрамляя точёное лицо с высокими скулами. Аметистовые глаза, обрамлённые густыми ресницами, казалось, пронзали меня насквозь.
Всё в ней — от белоснежной кожи до бледных, но чувственных губ — напоминало ожившую ледяную скульптуру. Стройная фигура, облачённая в облегающее платье цвета морозного неба, подчёркивала её грациозность и неземную красоту. Она источала холод и отчуждённость, но в то же время в ней чувствовалась какая-то магнетическая притягательность.
И тут меня осенило. Перст! И, судя по всему, принадлежащий Дмитрию.
Она стояла неподвижно, преграждая мне путь. В её глазах плясали льдистые искры, а губы изогнулись в едва заметной, но загадочной улыбке. Я чувствовал — одно неверное движение, и эта ледяная дева обратит меня в ледяную статую. Но в то же время было в ней что-то… манящее, словно она сама была не до конца уверена в своих действиях.
Ситуация резко изменилась. Если эта снежная королева действительно защищает Дмитрия, мои шансы на триумф стремительно таяли. Нужно было действовать осторожно, не теряя лица.
— Какая встреча! — воскликнул я, переводя взгляд на Дмитрия, но не в силах полностью оторваться от завораживающего образа девушки. — Неужели папенька наконец расщедрился на персонального Перста для любимого сыночка?
Я заметил, как лицо девушки на мгновение омрачилось, а в глазах промелькнула тень обиды. Похоже, моё пренебрежительное обращение задело её за живое. Её рука, всё ещё лежащая на моём камзоле, чуть дрогнула, но не отпустила.
Дмитрий рассмеялся, но в его смехе чувствовалась напряжённость.
— О такой «игрушке» тебе только мечтать и остаётся, Ванюша! Что, завидно стало?
Я почувствовал, как внутри снова закипает гнев, но сдержался, понимая, что девушка-Перст не может пойти против воли своего хозяина, как бы ей этого ни хотелось.
— Знаешь, Дмитрий, — сказал я, стараясь, чтобы мой голос звучал спокойно и уверенно, — я думаю, не стоит отзываться об этом прекрасном создании как о вещи. Она явно заслуживает большего уважения.
Я снова посмотрел на девушку, встретившись с ней взглядом. На мгновение мне показалось, что лёд в её глазах начал таять, уступая место чему-то более тёплому и человечному.
— А
