горы» вам уже не поможет, — сказал ему майор Голубев, когда отчитывал его перед строем. — Вы уже не первый раз попадаетесь мне. Что будем делать?
— Может ещё что-то есть убрать? — предложил Темыч.
— Зайдёте ко мне, со всем вашим нарядом.
Через некоторое время, Артём, понуро, вышел из канцелярии. Всем нарезали по два наряда вне очереди, а вот Рыжову досталось кое-что получше.
— Я и рисовать — вещи несовместимые, — восклицал он.
— Ну, когда-то надо начинать. Чего ты так переживаешь? — спросил я.
— Со Светой надо по делам походить, а у меня всего день, чтобы нарисовать эту ерунду.
А ерунда была не простая. Необходимо было изготовить огромный патриотический транспарант, чтобы вывесить его на всю стену.
— Проверка какая-то будет в понедельник. Нужно нацарапать надпись и растянуть на всю стену в столовой. Поручили нашей роте.
— И чего здесь сложного? — поинтересовался Макс.
— Да там размер полотна метров 20. Я до следующего отпуска буду рисовать. Чего делать-то?
— Иди и рисуй. Вон, попроси Червеня. Он за поход в чипок всё что угодно сделает, — предложил Костя.
Червень — так мы звали Андрюху Червеня. Невысокий, толстенький, с нестандартной головой и тонкими пальцами.
— Та да. Емыч делаю сё ак надо, — сказал Андрюха, когда Артём предложил ему подобную работёнку.
У Червеня была особенность, когда он был на расслабоне, то первые буквы в словах куда-то вечно девал, делая при этом характерное движение головой вперёд. Андрюха, будто, постоянно был на каком-то «движняке». Ему бы наушники вставить и песни модные слушать, да пока не то время.
Текст для подобного транспаранта был стандартный — «Учиться лётному делу должным образом!». И Червень справился очень даже быстро. Тёмыч смог даже в увольнение пойти на выходные. Только вот потом, Рыжову, всё же предстояло научиться рисовать.
Червень за своим постоянным движением головы неправильно написал текст — «Учиться должному делу лётным образом»!
Голубев кричал как никогда раньше. На пару ночей Артёму пришлось поселиться в Ленинской комнате, чтобы переделать работу. Зато Андрюха наесться уже успел принесёнными деликатесами из буфета.
Я же в свою очередь, решил продолжить опрашивать знакомых отца. Ближе всего Борисов Иван Иванович, который был инструктором на учебном тренажёре. Правда, нашёл я его в несколько другом помещении.
— Привет, Сергей, — поздоровался Борисов, не вставая с кресла. — Извини, что сижу. Сегодня неважно себя чувствую.
— Ничего страшного. Это уже МиГ-21? — спросил я, указывая на кабину, стоявшую в зале.
— Да. Он самый. После отпуска приступишь к его изучению. Домой когда поедешь?
— Я не езжу домой. Девушка у меня здесь, — сказал я, совершенно забыв о ссоре с Женей.
Вот уже три недели не разговариваем. Бывает, позвоню ей, а трубку мама берёт, и то не всегда. Засылали Свету, как парламентёра, но она сказала, что ещё рано. Дуется на меня. Было бы из-за чего, сам бы себя наказал. А здесь больше напридумывала себе.
— Девушка это хорошо. Отец твой тоже не особо ездил домой. Всё время с Валентиной в отпуске проводил, пока не поехал с родителями знакомить. Ты чего спросить хотел? Не просто же Иван Ивановича проведать пришёл.
— Зачем Валентине, моей маме нужно было снова вернуться во Вьетнам?
Борисов задумался, и начал подниматься со своего места.
— Вот что, сынок… — оборвался на полуслове Иван Иванович, рухнув на пол и схватившись за спину.
Я кинулся к нему, задев лежащие бумаги книги на его столе. Пока я помогал Борисову подняться и усаживал его в кресло, заметил интересную фотографию, выпавшую из тетради для записей.
Иван Иванович продолжал корчиться от боли и тяжело дышать. Непривычно видеть этого человека с подобной гримасой.
— Совсем разваливаюсь. Пристрелят меня как загнанную лошадь, — усмехнулся Борисов, запивая какие-то таблетки.
— А что у вас за недуг? — спросил я.
— Воспаление… хитрости, — усмехнулся Иван Иванович.
— Очень редкая болезнь, — сказал я, собирая упавшие бумаги и книги.
— Оставь, Сергей.
— Ничего страшного, тем более, что уже не первый раз вижу эту фотографию.
Инструктор удивлённо посмотрел на меня. Быстро подняв все упавшие вещи, я протянул ему снимок, который уже попадался мне дважды.
— Где ты это уже видел? Добров показывал? — поинтересовался Иван Иванович.
— Другой человек с этой фотографии, — указал я на Леонида Краснова. — Знаете его?
— Конечно. Лёня Краснов, близкий друг твоего отца и наш соратник по Вьетнаму. Ты где с ним пересёкся?
— Он в Белогорске до недавнего времени работал. Мы с его дочерью одноклассники.
Углубляться в подробности наших отношений с Красновыми не стал. Есть же что-то, чего Борисов не хочет мне рассказывать.
— Странно. Я думал, что он в управлении в Москве. Видимо, после Вьетнама решили его отправить на отдых в родные места. Сам же знаешь, в столице много работы у конторских.
— Не исключено. Почему не говорили, что знали Краснова и тоже были с отцом во Вьетнаме? — наседал я.
— А потому, сынок, что есть вещи, которые даже я не знаю. Не там ты ищешь ответы. На этой фотографии пять человек, четверо из которых ещё живы. Всю правду никто из нас не знает. Даже он, — тыкнул пальцем в пятого человека, которого я определял как Платова.
— Я уже устал всех спрашивать про Платова. Никто мне и ничего не говорит. Он как будто призрак, — возмутился я, но Борисов лишь посмеялся над моими словами.
— Чего его искать? Он в Москве живёт. Вроде как в Академии Наук трудится. Не такая уж он и секретная личность.
— Он простой учённый? — спросил я.
— Ну не простой, а профессор, доктор наук. Как раз работал с твоей мамой. Я лишь знаю, что его работой были заинтересованы в ведомстве Лёни. Я и Добров входили в их рабочую группу.
— А адреса и телефона у вас нет? — с надеждой спросил я, но это был очень наивный и глупый вопрос.
— Степан Степанович Платов, женат, чуть старше меня — вот вся информация, что есть у меня.
Я утвердительно кивнул, и протянул Борисову фото.
— Оставь себе. Мне порой грустно смотреть на то, какими мы были. Да и про отца твоего тяжело вспоминать. Тем более, что я живой, а он погиб.
— Спасибо. Всего доброго и не болейте, — сказал я, протягивая руку Ивану Ивановичу.
— Не за что. А ты куда собрался? И даже не хочешь полетать? — спросил он.
— Я, в общем-то не против. Только мы ещё так плотно не изучали МиГ-21…
— Ты забыл, что настоящий лётчик летает на всём? Шлемофон найдёшь в кабине и занимай своё рабочее место.
Такого я не ожидал
