Потом полковник «увидел» себя - Юрия Мамаева, таким, каким он видел себя по утрам в зеркале: хмурым и небритым. Юрий протянул к его плечу руки и потрогал его, но боли не было. Потом увидел весёлого Субботина, державшего его сердце. Своё сердце. Увидел и понял, что давно спит.
* * *
Он проснулся, почувствовав, что его тронули за большой палец правой ноги.
- Командир, время, - сообщил оперативный дежурный.
- Ага, спасибо! – поблагодарил полковник «оперативного» и качнул согнутой в колене ногой, потянув тело за ней и таким образом сел, не опираясь на правую руку. Кровать стояла в левом дальнем углу. Сергей, как многие «спецы», был человеком суеверным, и специально так установил кровать, чтобы всегда вставать с правой ноги.
Правая загипсованная рука всё же дёрнулась, но боли в плече Юрий не почувствовал. Он залез под гипс, просунув туда палец, почесался и снова не почувствовал боли.
Полковник напряг ум, подумав о плече и запустил мысль: «болит». Мысль отразилась ещё четыре раза, но боли в плече не возникло. Наоборот, возникло ощущение лёгкости и силы. Силы в руке больше месяца находившейся обездвиженной. Юрий конечно грузил кисть статическими упражнениями, но ведь это фигня. И чесалось под гипсом так, словно ему туга насыпали негашёной извести. «Шутили» так некоторые в боксёрской секции перед отборочными на Россию, насыпая в перчатки конкурентам извести или стекловаты.
- Слушай, Дёма, давай срежем гипс? Чешется не могу, как. Потом, если что, снова забинтуем.
Дежурный возражать не стал, а сходил за ножовкой и ножницами по металлу и в пять секунд освободил полковника от панциря.
Глава 9
Ещё во время освобождения от ненавистной «брони» Юрий заметил, что его непроизвольные движения плечом не приносили ему болевых ощущений, а когда открылось место проникновения пули, то полковник просто раскрыл рот.
Он хорошо помнил то розовое безобразие стянутой швами кожи, закрывшее пулевое отверстие и помнил, как под его пальцами проминалось тесто из осколков и какой-то специальной регенерирующей пасты. Сейчас на месте ранения красовался похожий на цветок шиповника шрам, а под кожей Юрий нащупал обычную кость и верхнюю часть грудной мышцы, сросшуюся с восстановленной за два часа ключицей.
- Ух ты! – восхитился дежурный. – Везёт же некоторым! На мне долго дырки заживают...
- Ша! – отмахнулся полковник. – Ты ничего не видел. Я старый раненый китобой! Всё ясно?!
- Ясно, командир.
Дёмычева привёл в группировку Субботин, который был знаком с ним с самого Афгана. Таких, как Дёмычев, на которых можно было положиться «от и до», было несколько в ЧОПе и Юрий сейчас это знал. Знал он и то, что Дёмычев должен вскоре погибнуть при выезде на разборку с бандитами. Там же должны будут погибнуть ещё двое его надёжных товарищей. Товарищей Сергея, теперь ставших его, Юрия, надёжей и опорой.
- А вот хрен вам! – сказал неожиданно для себя вслух полковник. – Не дождётесь!
Дежурный сначала дёрнулся от неожиданности, а потом расплылся в улыбке.
- А нам и не надо.
Полковник посмотрел на дежурного, сжал кулак правой руки и поднёс его почти к самому носу Дёмычева.
- Да понял я, понял.
Дёмычев чуть сдал назад и добавил.
- Я ж сам тебя перевязывал, когда тебя привезли сюда. Там, - он ткнул пальцем вперёд, едва не уперевшись им в шрам, - писдец, что было.
- Ну, зажило и зажило! Чего мусолить. Только я на больничном, понял? Шеф в Австралию отправляет на пару недель. На реабилитацию.
- Ух ты! Во, повезло! В Австралию я бы поехал. Пацаны катались... Кенгуру прикольные, говорят. Но наглые. Зато крокодилов настреляли! Так-то охота там дерьмо. Зверя нет. Только кенгуру, да крокодилов стрелять.
- Да, пох мне кенгуру с крокодилами! – махнул правой рукой Юрий, расслабив кулак. - Сниму какую-нибудь немку-туристку и буду отдыхать.
- А денег на немку хватит? – с сомнением посмотрел на командира Дёмычев. – Лучше б уж аборигенку. У них, пацаны говорили, траханье с белыми парнями котируется. Ребята в племени аборигенском жили. Гусениц каких-то жрали. Прикольно. Говорят, что вкусно.
В голове у полковника всплыла память Субботина старшего, тоже когда-то имевшего опыт общения с традиционной австралийской кухней. Вспомнил и его едва не вырвало. Почему-то ехать в Австралию расхотелось. Он скривился.
- Ты, Дёма, шёл бы... Из тебя хреновый гид-зазывала. То крокодилы, то гусеницы. Кенгуру эти, со своей сумкой в пузе... Мне уже и ехать никуда не хочется. Гусениц с дождевыми червями я и здесь жрал. В своё время. Ты лучше принеси мне бандаж с локтевой повязкой для руки.
Он показал на раненное плечо.
- Ну, ты понял, да?
Оперативный дежурный смущённо пожал плечами и вышел из комнаты Субботина, а полковник продолжил разглядывать своё тело. Оказалось, что не только ключичная рана, но и две другие тоже выглядели словно им не менее года, или больше. Даже почёсывание шрамов не вызывало болезненного, как обычно, раздражения.
- Херня какая-то, - недоумённо проговорил Юрий, с удовольствием почёсывая ранее загипсованное тело. – О! Так можно и в душ сходить!
О душе, или о ванне он мечтал больше месяца, поэтому взял из бельевого шкафа полотенце и отправился в общую душевую. Там в это время никого, обычно, не было.
После душа полковник переоделся в нормальную футболку с джинсами и надел на шею чёрную локтевую повязку-бандаж, принесённую дежурным пока он был в душе. Подойдя к зеркалу, полковник осмотрел себя.
- «В хорошей форме Серёга! – подумал Юрий.
В той комнате, где он лежал после операции, имелось небольшое овальное зеркало, которое снимал со стены доктор и показывал Юрию в зеркале Субботина. Здесь, в «его» комнате стояло древнее «трюмо» с тремя высокими зеркалами. Развернув крайние зеркальные створки на девяносто градусов по отношению к центральной, полковник осмотрел себя со спины. Ему казалось, когда он трогал свой затылок, что волосы у Сергея слегка длинноваты. Так и было. Полковник поморщился, взъерошил их, и понял, что на затылке рост волос у его «новой» головы слегка завышен, а сам затылок слегка скошен.
- Придётся носить такую, - произнёс он, и снова поморщился.
Они с Сергеем были полной противоположностью. «Один белый, другой серый», - говорил комроты. Юрий был светловолос и голубоглаз, а Сергей темноволос до черноты (потому и «Абдула») и кареглаз. Юрий был спокойным и уравновешенным, Сергей – типичным холериком, вспыльчивым и скорым на поступки.
Юрию захотелось осмотреть выходные раны на спине. Он потянул футболку левой рукой и, оголив нижнюю часть спины, увидел аккуратный, давно заживший шрам.
- Аж противно, как всё красиво! – пробурчал Юрий.
- «Ладно, потом разберёмся с моей чудорегенерацией», - подумал он.
Сейчас надо было обдумать дальнейшие действия. Юрий сдёрнул с себя бандаж, не опасаясь боли плюхнулся в кресло, и, закинув руки за голову, опёрся затылком о замкнутые ладони.
- «Что мы имеем? - думал он. – Босы пока отстали, полагая, что я подвинулся рассудком. В принципе, для меня не так уж и важно, кто из них останется в живых. По раскладу, даже если Балу, а потом Карла уберут, на будущем это скажется только положительно. Может быть наоборот... Я зря вмешиваюсь в ход событий. Вдруг, если те, кто должен сгинуть, останутся в живых, история пойдёт наперекосяк?»
То, что Юрий узнал о будущем, его, в принципе, устраивало.
После двухтысячного года жизнь и в стране, и в Приморье, вроде как стабилизировалась. Зарплату платили, полки в магазинах наполнены не только китайскими продуктами, но и местными: мясо, рыба, птица, колбаса, овощи... Зарплаты позволяли не напрягаться. И зарплаты не только руководства, но и сотрудников организации, где работал Субботин старший. Юрий знал штатное расписание фирмы Субботина очень хорошо, потому, что Субботин в «той жизни» был «хозяином» крупной рыбодобывающей компании.
