Соловьёв сглотнул.
- А сколько надо?
- А сколько дашь?
- На три месяца? – переспросил банкир.
У Соловьёва вдруг промелькнуло в глазах понимание.
- Ты в ГКО что-ли хочешь поиграть? Зря. Они подсдулись в июне-июле.
- В этом и в следующем месяце будут покупаться по сто четыре, в октябре девяносто в декабре снова сто четыре.
- Если купить в сентябре, можно навариться вдвое, - прикинул банкир. – А ты точно знаешь котировки?
Сергей скривился.
- Сорока из «Онэксима» принесла.
- «Онэксим» банк? Это серьёзно. Они главные игроки. Потанин рулит. Но... Не ссыкотно? Ты же никогда не был игроком. Тебя даже в бильярд по сотенной не заставишь играть, а тут вдруг: «Сколько дашь?». Они по миллиону ты знаешь? Облигации.
- Это, Виталя, номинал, а продаются они в полцены. Ты опять меня...
- Да, нет, - скривился Соловьёв. - Просто вылетело из головы. Ну да, номинал у них сегодня у нас шестьдесят. Цэбэ же сам не торгует. На аукцион выставляет и нас заставляет покупать. Мы уже с наценкой мал-мала.
- О! Мне без наценки, по дружбе, да?
- Ну ты совсем, Абдула! Задушить меня хочешь? Меня же уволят.
- Ты же знаешь закон, Витя: обосрался, так стой. Сам налип. И прощать я тебя не собираюсь. Это я тебе по дружбе процентную ставку назначил. Или ты наши проценты не знаешь? А у тебя уже троекратная ставка. Или ещё на чём-то хочешь меня нагреть? Нет? А если подумать?
Соловьёв тяжело вздохнул.
- Знаю я, Серёжа, про ваши ставки. А ГКО у нас по сорок пять идут. Мы продаём по цене центробанка. Нам только четыре десятых процента идёт.
- Ну вот видишь, какой ты молодец, когда тебя прихватить за... недоразумение твоё.
- Чёй-то вдруг «недоразумение»? – обиделся банкир.
* * *
Порешали, что Сергей возьмёт плюс-минус пятьдесят миллионов на три месяца, но не сейчас, а в сентябре. Почему плюс-минус? Так не понятно же, по какой цене будут продаваться облигации. Под внятную цену пятидесяти облигаций и возьмёт кредит. Лишние кредитные деньги, не обеспеченные смысловой нагрузкой, как известно, ведут к финансовым потерям.
Глава 10
- Я не пойму тебя, Серёжа. Ты, что, веришь в его бред про ясновидение будущего? То, что он написал, не выходит за рамки анализа. Твой, как его? Абдула? Или гонит, или казачок засланный. И не факт, что засланный нашими кураторами, которым мы «икру-крабы» возим.
- Думаете, кто-то третий пытается вклиниться в нашу схему?
- Да, легко! Там их, - губернатор показал пальцем вверх, - много, кто пока на вторых ролях. Да и мы, если откровенно, Серёжа, не знаем первых. Может быть вторые, это и есть первые? Я, лично, могу только догадываться откуда, или, вернее, куда уходят рычаги власти.
- Я даже думать об этом не хочу. Голова кружиться начинает, как представишь этот «Эверест».
- И не думай, Серёжа. У нас с тобой четко обозначенные задачи: Не дать другим раздерибанить государственное имущество. Особенно всяким там агентам иностранных разведок: Милошевичам и Фоксам. И мы, если откровенно, пока хреново с этим справляемся. Всё по низам отрабатываем.
- Но там-то тоже надо, Владимир Иванович. Братва совсем распоясалась.
- Сейчас УБОП закрутит гайки. Мы говорили с их начальником недавно. Они, хоть и замыкаются на свой Хабаровский главк, но оперативно подчиняются нашему краевому УВД. Хотя, прямо сказать, разговор был тяжёлый. Мент упрямый, как чёрт. Всё ему мерещатся мои связи с криминалом. А что мне делать было, если в «Востоке», когда я пришёл туда работать, было девяносто процентов бывших «сидельцев»? И между прочим, неплохие работяги оказались. Только терпеть не могли, когда я, поначалу, называл их мужиками.
Губернатор усмехнулся.
- Пришлось на собраниях обращаться: «народ». От слова «товарищи» они тоже морщились. Зато, какой порядок был!
Губернатор с сожалением вздохнул.
- А сам с бывшим секретарём Первомайского райкома дела крутит, а он, тот ещё прохвост.
- Владимир Иванович, а то, что Абдула про Гвинейскую золотодобычу знает...
Губернатор хмыкнул.
- Вот это меня и приводит к мысли, что он кем-то, - он снова ткнул пальцем в небо, - направляем. Ты же сам знаешь, какая там была золотодобыча. Сделали фирму. Продали оборудование и механизмы. И... Как бы мы по-другому легализовали золото, нажитое непосильным трудом? А так, под прикрытием вывоза оборудования, вывезли запасы. Ну, ты сам знаешь. Участвовал. Наш Пейлат попытался то оборудование реально заставить работать, но... Ты же помнишь, какие там условия: малярия, грязь, мухи, пчёлы. Да ну его нахрен, такое золото.
Мне мои люди и здесь пригодятся. Мы уже взяли два участка по Бикину. Тут самый сенокос начинается. Нечего нам в Африке делать. А кто-то хочет нас с тобой, Серёжа, отвлечь от наших территорий какой-то сраной Африкой. Там французы с англичанами. Ну их, Серёжа! Пусть с ними государство рубится.
- А я думаю, что это наш «Скорцени» тут проявился?
- Да. Ковыряется потихоньку.
- И, что делать будем с нашим Абдулой?
- Ну... Он не наш, а твой. Ты его брал под определённую работу. Он с ней справлялся, вроде как, неплохо. Как сейчас будет? Зачем он себя проявил в новом качестве, сам разбирайся, но с учетом того, что перед нами поставлены очень серьёзные задачи. Может быть, его лучше убрать.
- У него хорошая команда из бывших спецов. Без него, боюсь, она развалится. А Вини должен чувствовать «дыхание в спину».
- Вова землю роет? – усмехнулся губернатор.
- Да, нет. Не особо. Дерзкий немного. Но это у него всегда было. Однако... Долю в бизнесе хочет. Не устраивает его только «зарплата».
- Ну, это говорит о его уме и беспокойстве о завтрашнем дне. Пообещай. Дадим что-нибудь. Но не сейчас. Нам самим надо ещё определиться. Нечего ещё делить. Супчик пока только начал вариться.
- Боюсь, как бы он сам не начал рейдерство.
- Вполне в его манере. Может напрямую выйти на... Сам знаешь на кого. А они могут сыграть и двумя колодами. А то и тремя. Те ещё иезуиты. Хотя я их понимаю. Они уж точно, - играют по-крупному. Глобально, мать их так.
- Это вы о своём советнике? И о...
Балу показал сначала на левое плечо, потом на правое.
- Советник – просто глаза и уши. За ним реальные товарищи стоят. Я б, честно говоря, копался бы себе в песочке и горя б не знал. Завались эта рыбная промышленность и порты за медный ящик! Да заросло б оно всё говном и мелкой ракушкой.
- Зря вы так, Владимир Иванович. Мы ж у моря живём. Рыба, крабы, икра... Это ж какие деньжищи.
- Да в дерьме вся твоя рыба и крабы. В дерьме и кровищи. Я раньше думал, что золотая тема – опасно, а теперь понял, что и за обычного, сука, минтая, могут башку отстрелить.
- У нас сейчас за всё могут башку отстрелить. За что не возьмись. Я уже устал, если откровенно. И... Думаете, я удивился, когда Серый сказал о готовящемся покушении?
- Не думаю. Мы все живём, как на пороховой бочке. Меня, вон, чеченцы охраняют.
Балу скривился.
- Я б им не доверил себя охранять.
Губернатор отмахнулся.
- Это тоже «наблюдатели», только, с другой стороны.
- Удивляюсь, как они уживаются? И воюем с ними и дела вместе делаем... Не понятно. Березовский ещё этот...
- Так, Серёжа... Ты полез не в свою, как говорят теперь, компетенцию. Твоё дело - рыба. Давай закончим философию и порешаем про твоего Абдулу. Если считаешь, что он нам ещё нужен и не навредит, - оставляй. Нет – отправляй в Австралию и... Пусть там и остаётся.
- Хорошо. Я подумаю.
- Думай, Серёжа! Хорошо думай. Иначе нам «свои» бошки поотрывают.
- Вы про его писульки будете докладывать?
Губернатор посмотрел на собеседника с удивлением и молча покачал головой.
* * *
Полковник после бассейна шёл лёгкой походкой. Рядом и чуть позади двигались двое бойцов, слева медленно, на «аварийках» ехал его джип. От нападения они могут и не спасти, но «хоть отомстят, если что, за командира». Так шутил Субботин, натаскивая на себе охранников, требуя от них постоянной концентрации и нарабатывая слаженность. Охранники, время от времени, менялись местами и, естественно, задачами, «размыливая» взгляд.
