— А девок? — усмехнувшись задал интересовавший всех вопрос Эйнар.
Лично мне девчонок было жалко. Судьба их вырисовывалась со всей незавидной очевидностью.
У нас столько добычи на борту, плюс корабль, что на этом фоне цену, которую мы смогли бы выручить за двух девственниц... Это если они таковыми окажутся. Так вот цена их на общем фоне выглядела совсем незначительной. А тут еще парни провели зиму без женщин... Да что там, у меня у самого, при взгляде в сторону шатра возникали вполне определенные мысли. Даже промелькнуло, что быть ...надцатым по счету в очереди на... хм, ну вы поняли, не такая уж и плохая идея. В конце концов другие не брезговали.
— Асгейр! Где ты там? — Сигмунд нашел меня взглядом, вырвав из раздумий. — Допроси тех, кто выжил.
— А смысл, форинг? — опять влез Болли, — Что ты хочешь узнать? Не зарыл ли кто из них клад с золотыми монетами, здесь, на корабле?
— Когда станешь форингом, Болли, тогда и начнешь решать, надо или не надо допрашивать людей, — хмуро заметил Фритьеф, — А сейчас Сигмунд выразил свою волю.
— Я хочу знать, не идут ли следом за ними еще корабли, — с каменной мордой проговорил Сигмунд. — Раз наши драккары никогда раньше так рано не оказывались в этих водах, то, возможно, будут и другие. И это хорошо бы знать наперед.
Ну Сигмунд, ну голова! Даже я не подумал о подобной возможности. Видать крестьянская сметка и «школа дядюшки Йоргена» начала сказываться, мозги хозяйственного мужичка заработали, наконец-то, в правильном направлении!
— Кстати, Асгейр, узнай, что за девки, — добавил Фритьеф. Болли при этом скривился, будто услышал самую несусветную чушь на свете, но вякать не стал. Фритьеф, не обращая внимания продолжил. — Может какие знатные? Может хороший подарок нашему ярлу будет?
Глава 8 Это непростое дело — допрос
Всех захваченных людей согнали на нос когга. Десяток простых, разновозрастных ... матросов наверно? Выглядели они как самые обыденные пейзане — холщевые, до колен штаны, суконные или тоже холщевые рубахи, с короткими рукавами. На головах платки-косынки-войлочные колпаки. А что я ждал? «Бескозырка белая, в полоску воротник»? Да откуда?! И, кстати, все поголовно босиком! Вот ведь заноз не бояться!
Один типчик из этой толпы выделялся — обут в традиционные башмаки-поршни, штаны широкие и длинные, поверх рубахи туника из крашеного сукна. Шапка-пирожок, тоже по виду не дешёвая. И, самое главное — морда, хоть обветренная-продубленная, как у всех, но больно уж сытая. Вон, даже брюшко обозначено. И что мне понравилось больше всего — глазки у мужичка бегали. Вокруг него люди сидели с отрешённо-обреченными лицами, а этот изображал хорька.
Ну и девчонки — сидят, прижавшись друг к другу, застыли от ужаса как кролики. Хм... Миленькие. Одна, я бы сказал очень даже ничего: на фоне здоровых, можно сказать атлетичных, орчанок она была как хрупкий цветок. Прежде всего, в глаза бросался локон, насыщенного, медного цвета выбивающийся из-под светлого чепца. Грудь размера так второго, ходуном ходила под узким, я бы сказал — тесным платьем из хорошей, темно-зеленой ткани. Бёдра узкие, осиная талия... Прям всё как я люблю! Карие глаза распахнуты, но зрачки живые, скачут с орка на орка. Ей страшно, очень страшно, но происходящее отслеживает. Молодец девочка, я сразу проникся к ней симпатией. Кстати, это же она набросилась на Болли с чем-то типа сабли или небольшого фальшиона... Внутри вдруг защемило — встать в очередь чтоб в свой черед тупо ее отыметь? Чёрт, нет! Только не ее!
А вот ее подружку ... да, пожалуй, что и запросто. Эта овца сидела со стеклянным взглядом уставившись в никуда. Ветер трепал ее тонкие блондинистые кудряшки — головного убора не было в помине. Платье, победнее, бледно-голубое, под стать ее таким же водянисто-голубым глазам, висело на ней мешком. А еще она была тощая! Я, конечно, люблю худеньких... но всему же есть предел! Это ж форменный недокормыш! Сисек почти нет, бедра? Э-э-э... Простите, где? Вот это? Вы что-то путаете. И бледная, что твоя смерть, но это скорее от страха.
Так, девчонок потом ... допрошу, начну-ка я с людей попроще.
— Кто вы такие? — встав рядом с парнями, сторожащими пленников, я обвел людей взглядом. Ну, кто-нибудь дрогнет?
Молчание. Люди усиленно старались не смотреть на меня. Типа если не буду смотреть, может и пронесет, может выхватит для своих демонских утех кого-то другого. Соседа, например.
— Зачем же вы сдавались, если сейчас не хотите помочь себе выжить? В бою, по крайней мере, смерть быстрая.
Надеюсь, получилось достаточно зловеще. Народ, казалось, боялся даже шелохнуться, не то, что поменять позу.
— Если думаете отсидеться за спинами товарищей, разочарую — не получится...
Блин, а я не слишком сложные фразы строю?
— Своим молчание вы делаете себе только хуже. Поймите, мне нужно от вас кое-что узнать. Я всё равно это узнаю, всё равно кто-то из вас не выдержит и расскажет. Только зря жизни свои загубите.
— Зато спасем свои души, демон!
Ага! Я успел заметить уже офигевшего от своей смелости морячка. Худой, жилистый, за двадцать, на подбородке редкая растительность. Вокруг него словно образовался круг «отчуждения» — сидевшие рядом вроде не двигались, не шевелились, но, в то же время, мужичок словно оказался один в пустом пространстве.
Я оглянулся в поисках помощи. О, как кстати!
— Бьярни! Поможешь?
Приятель подошел, взглянул вопросительно.
— Давай-ка возьмем вот этого, — показал на крикуна, специально добавил по-человечески, — для вдумчивого разговора.
Бьярни, молча, подошел, протянул руку, и, словно морковку из грядки, вытащил человека за одежду. Я кивнул ему на корму.
— Как тебя зовут, человек? — нарочито равнодушным тоном начал я допрос.
Тот молчал, угрюмо уставившись себе под ноги.
— Посмотри на меня, человек, — тут я, конечно, косплеил киношных гангстеров. А что? У них вроде работало, так почему бы и мне не воспользоваться? — И ответь на мой вопрос.
Интересно, он за борт не сиганет? Стоит свободно, не связан, никто не держит, Бьярни за спиной, но и до борта всего шаг... Кстати, люди знаю, что орки не плавают? Хм... Сплошные вопросы. А то решит, что раз мы за ним в воду не прыгнем, значит сможет умахать от нас... саженками.
— Послушай, человек, я не спрашиваю тебя ни о чем, что могло бы повредить твоим сородичам, — вру, конечно, напропалую, но он напуган, может сразу не сообразит. — Ты же можешь просто представиться? Глупо мне тебя называть человек. Я вот, к примеру Асгейр. Моя мать была человеком, мы почти что родственники...
— Не родственник ты мне, харя клыкастая! — наконец сверкнул глазами в мою сторону матросик.
Слава богу! Везде пишут и говорят, что стоит проронить первое слово...
— Ну, хорошо, не родственник. А звать то тебя как?
Опять молчание. Я начинал терять терпение. Ладно... Если сам рот не раскрываешь, я тебе помогу. Для твоей же пользы.
— Бьярни, — я поднял взгляд на приятеля, — мне нужно, чтоб он орал.
Тот пожал плечами, дескать, надо так надо. И сломал человеку руку!
Моряк застонал, закусив губу. И всё?!
— Бьярни, пальцы болезненнее.
— Как скажешь, — хмыкнул крестьянский сын.
В этот раз человек заорал — это больно, когда тебе кладут кисть на планширь — довольно широкую доску — и разбивают пальцы рукояткой ножа.
— Просто, скажи мне свое имя, и я не буду больше причинять тебе боль.
Что ж ты молчишь, тварь тупая? Я же по-хорошему хотел — вы мне всё рассказываете, и я вас отпускаю. По крайней мере, попробую договориться. Я недовольно качнул головой.
Бьярни, по-своему истолковав мой взгляд, размахнулся и обухом размозжил мужику кисть. Наконец-то человек заорал во всё горло!
Чёрт, я же не так хотел!
— Имя?
Он отдышался, облизнул прокушенную губу, покосился...
— Имя?
— Я попаду в рай, а ты, тварь, будешь гореть в аду!
Сука тупая!!! Я же по-хорошему хочу!!!
