я. — Глупость всякая лезет в голову…
— Ясно, не хочешь о себе рассказывать…
— Да мне и рассказывать-то нечего! — искренне воскликнул я. — Родился в Тюмени… Мама моя там живет… В армии не служил… Учился в институте… Сюда распределили… Теперь вот в школе работаю… Женат не был…
— Я у тебя анкету не спрашиваю, — еще сильнее обиделась моя собеседница. — Уж не думаешь ли ты, что я тебя на себе женить хочу?.. Да ты моего Толика лет на восемь старше… Младенец!
Вот ведь угадала же!
— Прости, милая, я не хотел тебя обидеть…
— Да ладно! — отмахнулась она наманикюренными пальчиками. — Мужик он и есть мужик…
— Ты мне лучше помоги, — решил я перевести разговор на другую тему.
— Чем же?..
— Квартиру мне дают, а из обстановки у меня только старый кассетный маг…
— С Алексеичем тебя познакомлю, — подмигнула Лиза.
— А кто это?
— О, это большой человек!.. Мебельный мастер.
— То есть — он на заказ делает! — без особого энтузиазма переспросил я. — Мне этого не потянуть…
— Ну на заказ ты действительно не потянешь, но через Алексеича проходит много разной мебели. Ему люди старую отдают даром, а он со скидкой делает новую… Так что думаю, вы сговоритесь…
— Спасибо, солнце! — я чмокнул ее в щечку.
— Ой, чего мы расселись! — с явным сожалением спохватилась хозяйка. — Скоро Толик придет!
В общем — пришлось мне сматывать удочки. Сытый и довольный, я направился в общагу. Завтра мне предстояло получить ордер на квартиру. Надо было хоть матрас с подушкой купить и постельное белье, а спать первое время и на полу можно. Ну или на раскладушке. Уж на нее моего нынешнего бюджета хватит. И пару табуреток, а вместо стола — подоконник. Романтика! Жаль, что большинство магазинов в воскресенье не работают. Да к тому же, вечер на дворе. Ладно, потом! Я вошел в общежитие. И встретил Груню.
— Привет, Саша! — поздоровалась она со мною. — Все гуляешь!
— Ну выходной же…
— Говорят, покидаешь ты нас…
Городок маленький, слухи разлетаются быстро.
— Да, вот завтра ордер получаю.
— Поздравляю!
— Приглашаю на новоселье, как только хотя бы одним столом обзаведусь.
— Ничего — поможем, — сказала Аграфена Юльевна.
— Спасибо, Груня!
Я поцеловал ее в щеку и поднялся на второй этаж. Мне надо было выспаться. Наутро я пошел в школу, удивляясь тому, как за какой-то месяц это стало для меня привычным занятием. В учительской я радостно поздоровался с коллегами. Особенно с Рунге и Курбатовым. Все же мои единственные приятели. Обрадовался я и Тигре, то есть — Антонине Павловне. Товарищ Петров тоже не вызывал больше негативных эмоций. Я был рад даже Людмиле Прокофьевне и Екатерине Семеновне. И уж тем более — Пал Палычу, который тут же позвал меня в свой кабинет.
— Не пора ли, Александр Сергеевич, начать вам готовиться к спартакиаде, — сказал он, едва мы вошли в кабинет.
— Да я в общем готов… Даже составил предварительное расписание занятий секции, но…
— Ну вот и приступайте, — кивнул Разуваев. — Какие еще тут могут быть «но»?
— В нашем, литейском спортобществе меня назначали тренером еще двух секций, — сказал я. — Буду заниматься с детьми жителей города…
— Что ж, это похвально…
— В связи с чем прошу пересмотреть расписании уроков физкультуры, отменить субботние уроки. Ну или перенести их на будни.
— Да вы меня без ножа режете, товарищ Данилов! — охнул директор. — Вы хоть понимаете, что это такое, отменить два урока в неделю⁈ На каком основании? И что скажут в гороно?..
— Я все понимаю, Пал Палыч, но что скажет Максим Петрович, если я сообщу ему, что его сын не сможет посещать секцию карате, в связи с моей невозможностью ее вести?
— Товарищ Степанов? — упавшим голосом уточнил директор. — Председатель горисполкома?
— Ага, он самый! Он меня попросил. Сами понимаете, от таких просьб не отказываются…
— Хорошо, я постараюсь утрясти этот вопрос в городском комитете народного образования…
— Спасибо!
Одержав эту маленькую победу, я отправился на урок. А на большой перемене, поймав машину, поехал в горисполком. После городского комитета партии, это было самое внушительное здание в городе. Чтобы попасть в него требовалось получить пропуск. Так что, только обзаведясь оным, я миновал пост вахтера и поднялся на третий этаж, где находился отдел жилищно-коммунального хозяйства. Здесь меня встретили как родного, и сразу же проводили к начальнику, товарищу Керимову.
Рустам Алиевич принял меня по всем законам кавказского гостеприимства, велев тут же принести немного шашлыка, зелени, лепешек и немного вина. Все это, кроме вина, быстро доставили из исполкомовского буфета. Вино у Керимова хранилось в кабинете. Причем — не в бутылке, а в кувшине. Мы пили с ним это сладкое вино, закусывали неплохим шашлыком и лепешками, хрустели кинзой и луком, и беседовали. Рустам Алиевич, видимо, прощупывал мои связи среди «лучших людей». Во всяком случае, у меня такое сложилось впечатление.
По завершению беседы мне торжественно вручили ордер на вселение в квартиру номер тринадцать, в доме двадцать три на улице Октябрьской революции, и ключ от нее. Несколько обалдевший, я покинул горисполком, с ордером и ключом в кармане. Пришлось срочно ловить такси, чтобы не опоздать к следующему уроку. Столь резкая перемена в жизни поневоле заставляла задуматься о том, что будет дальше. И я опять подумал об Илге. Может быть не стоило дуть губы, как обиженный юнец, а в тот же день поехать к ней?
Впрочем, долго думать об этом я не стал. Помимо ведения уроков, мне требовалось окончательно составить список тех ребят, которые могли бы заниматься в школьной секции. Этим я и занялся на следующей перемене. Из своего класса я выбрал всю четверку неформальных лидеров — Макарова, Сидорова, Зимина, Веретенникова, а также — Кривцова. И вовсе не из-за его матери. На уроках и в походе я убедился, что парень он крепкий и с характером, несмотря на свое увлечение интеллектуальным кинематографом.
Из других классов в мой список вошли девятиклассники Караульников, Малаков, Остожин и десятиклассники Торопов, Алехин и Красильников. О чем я известил каждого из них — никто не отказался — и назначил первую тренировку на вечер вторника. Теперь можно было немного расслабиться. В смысле — провести последний на сегодня урок и поехать, наконец, посмотреть квартиру. И снова мысли мои невольно обратились к Илге. Да что это за напасть такая! Даже если она так глубоко переживает потерю девственности, это не означает, что нужно от меня прятаться!
Я поехал смотреть квартиру. Улица Октябрьской революции пересекала улицу Ленина, что и понятно. И оказалось, что на нее выходит тот самый парк, где Илга — вот опять! — рассказывала мне о двоедушии, а Карл Фридрихович снял в нем свой документальный фильм. В общем, жизнь моя по-прежнему продолжала вертеться вокруг двадцать второй школы. Уж не знаю — к добру или к худу. Этот район я уже немного знал и потому воспользовался общественным транспортом.
Дом оказался весьма приличным. Не бетонная коробка, а солидное четырехэтажное здание из красного кирпича с лоджиями вместо балконов. Оконные стекла сияли чистотой и нигде не были разбиты или хотя бы — надколоты. По крайней мере, я таковых не заметил. За стеклами угадывались шторы из дорогих тканей. Никаких тебе авосек с продуктами, вывешенных из форточек. Сразу видно, что в каждой квартире имеется холодильник. Удивило и то, что двор, куда выходили два подъезда дома, огорожен забором.
Ворота и калитка были заперты, наличествовал и электрический звонок. Такого в 1980-м я еще не видел. А дом-то явно непростой. Я нажал на копку звонка. Из небольшой будки выглянул сторож. Я показал ему ордер. Он долго елозил по нему подслеповатыми глазками. Потом вставил ключ в замочную скважину и впустил меня. Вернул мне бумажку, показал рукой на второй подъезд. Я направился к нему. В подъезде было чисто и чуть-чуть пахло краской, а выкрашенные в салатовый цвет панели на лестничной клетке блестели.
Квартира со счастливым номером тринадцать находилось на первом этаже. И на двери обнаружилась… бумажка с печатью. Выданное мне жилище оказалось опечатанным! Я растерялся. Вообще-то самостоятельно вскрывать опечатанное жилье нельзя, вроде, но я же не просто так, с улицы зашел! Надо было куда-то идти, кому-то звонить… Идиотское положение… Я повернулся к «своей» квартире спиной, начал спускаться и едва не столкнулся с толстым мужчиком, который, пыхтя, спешил навстречу.
— Простите-простите-простите, — пропыхтел он. — Сидорыч мне позвонил… Это сторож наш… Я не знал, когда вы приедете… — Он протянул мне пухлую ладонь. — Авросимов Федор Николаевич, председатель ЖЭКа.
— Долин Александр Сергеевич, — представился я.
— Знаю-знаю-знаю, — протараторил он. — Мне звонили от самого Рустама Алиевича насчет вас…
Мы снова поднялись на площадку.
— Печать,
