— Уточни задачу через Дворцового. Нам по направлению не отвечают, — вышел на нашем канале в эфир командир полка.
Пока наш пункт управления уточнял в чём причина, мы уже пролетели сияющий Ташкент и взяли курс к границе.
В лунном свете красиво смотрятся хребты гор. Пока ещё находимся под управлением своего аэродрома, но вскоре нас должен взять Бокайды.
— Высота истинная 1500 м, — сказал Валера, и я тут же контролирую показания высотомера у себя.
— Подтвердил.
— Там гряда гор впереди. Готовься к набору на «максимале».
— Понял.
В эфире уже не слышно наших товарищей. Все перешли под управление «Островного» — таким был позывной аэродрома Бокайды. Даже впереди никого не видно, поскольку горный хребет, за которым начиналась пустынная низменность Сурдарьинской области, скрывал переваливших через него.
— Дворцовый, 108й, прошу набор 4000.
— Разрешил, 108й. Далее связь с «Островным».
— Понял. Внимание… обороты «Максимал», — скомандовал Валера, и мы резво пошли в набор.
Перед глазами очередная стена и приближающаяся гряда гор гораздо выше. Переваливаем вершину с небольшим превышением, и снова начинаем снижаться, чтобы выдержать истинную высоту в 4000 метров.
— Сейчас разворот влево… паашли, — дал команду Гаврюк.
Ручку управления плавно переложил в левую сторону, выдержав своё место за ведущим. Пустынная низменность, разбавленная отдельными населёнными пунктами, осталась справа, а мы продолжаем идти вдоль хребта в направлении района выполнения боевой задачи.
Ощущается небольшая болтанка, и ветер слегка сносит нас к вершинам. Не думал я, что ночью в горах можно попасть под такой воздушный поток
— Держи по прибору 600, — подсказал мне Валера, заметив, что я слегка выдвинулся вперёд.
— Ветер боковой сильный.
— Не переживай, не сдует, — поддержал меня Гаврюк, слегка усмехнувшись в эфир.
«Островной» принял управление нами через пару минут. Горы остались позади, открыв мне вид на пограничную с Афганистаном реку Амударья. Пролетев изгиб этой водной артерии, мы оказались на территории Афганистана.
— Наблюдаю разрывы впереди, — доложил Валера.
Бои шли как раз в районе наших целей. Перейдя на канал боевого управления, я сразу понял, что удар ещё никто не наносил.
— 108й, парой займите 6000, — передал нам команду командный пункт. — В этом районе вираж до команды.
Заняли с Валерой свою зону ожидания как раз над остальными группами, которые крутили свои виражи под нами. Представляю, как устал Томин, который барражировал здесь больше всех.
— Торос, Торос, я 001й, готовы к работе.
Но ответа не последовало. Под позывным «Торос» работал авианаводчик, который сейчас находился на самом переднем краю.
Попеременно я стал менять руки, чтобы они не забивались от постоянного маневрирования со своим ведущим. И ведь нельзя сейчас и слова сказать в эфир. Командир постоянно вызывает «Тороса», но в ответ тишина.
В уме давно я стал держать тот факт, что топлива нам может не хватить для возвращения в Осмон.
— 001й, вас… онял, — донеслись до меня обрывки связи. — Квадрат 40−12. Цель по улитке 9. Восточный склон, как приняли?
— Понял вас, — резво отозвался Томин. — Выхожу на боевой. Интервал 30 секунд. Цель обозначу.
Все тумблеры, отвечающие за вооружения, я включил сразу, чтобы не забыть про них во время пикирования на цель.
Несколько секунд и Валера дал команду, на вывод из виража с боевым курсом 170°. Установили скорость 600, высоту 3500.
Я даже не смотрел по сторонам, чтобы не потерять в такой непроглядной темноте Гаврюка. Где-то впереди уже светился огонь САБа, сброшенного в первом заходе на цель Томиным.
Световую авиабомбу бросают, чтобы подсветить район удара. Она опускается несколько минут и в этот момент группа заходит на удар.
Я в постоянной готовности включить форсаж, чтобы увернуться от какой-либо ракеты. Сам же пытаюсь себя успокоить, что у духов в массовом количестве они появятся позже, но мозг этого не осознаёт.
Ужасно захотелось пить, будто я сам сейчас там внизу. Та обстановка для меня более привычна, а вот видеть с воздуха светящиеся пунктиры трассеров и крупнокалиберных пулемётов в новинку. Невольно, но начал слегка зажиматься, будто и не был никогда на войне.
Один за одним над головой проносятся наши товарищи, уже отработавшие по целям. Разрывы на земле вспыхивают вновь и вновь. И нам также нужно, просто положить в тот же район свои бомбы.
— 108й, справа пулемёт. Манёвр! — раздался в эфире жёванный голос авианаводчика, когда мы подошли к точке снижения с Валерой.
— Вниз, вниз! — скомандовал Гаврюк, и я только почувствовал, как будто камни начали падать на фюзеляж.
Вроде не зацепило, иначе бы самолёт не был бы так устойчив.
— Цель вижу, готов работать.
— 108й, разрешил. После работы влево и с набором.
— Понял. Пикируем!
Валера пошёл пикировать первым, а я должен был выдержать интервал.
— Иии, раааз, — проговорил я про себя, и отдал ручку управления самолётом от себя.
В прицеле только яркое пятно от предыдущих разрывов. Угол пикирования даже не контролировал, как и все остальные параметры. Делал всё за своим ведущим. Валера впереди, и вот он пошёл в набор. Значит и мне нужно сейчас сбросить бомбы. Только бы не затянуть!
Нажал кнопку РС и резво вышел в паре сотне метров от горной вершины. Снова световые линии пулемётов, под которые только чудом удалось не попасть.
— 109й, высота сбора 3300, — услышал я голос Валеры в череде других переговоров.
А вот и его борт! Уже занял обратный курс и ждёт, пока я пристроюсь к нему. Остальные уже наверняка пересекают речку и обсуждают сегодняшний залёт на бомбо-штурмовой удар.
— 108й, разрешите пристроиться справа? — запросил я у Валеры.
— Разрешил, — ответил Гаврюк и приветственно сделал покачивание с крыла на крыло.
Вот и моё второе боевое крещение. Вышло оно коротким, но и слишком долго находиться над целью, значит подставить себя под удар. Чем быстрее и точнее отработал, тем лучше.
— 108й, ответь 001му, — запросил нас Томин, вернувшись снова на канал боевого управления авианаводчика.
— 001й, пара в сборе, борт порядок.
— 109й, подтвердил.
— Понял, до встречи, — довольным голосом произнёс командир.
И правда, в руках появилась какая-то лёгкость. Небольшая зажатость, которая была до момента пикирования, улетучилась. Эх, сейчас бы пару манёвров на радостях сделать или ИК-ловушки отстрелить, как на полигоне. Валера не одобрит только.
Луна светит также ярко. Разрывы остались где-то там за спиной, но наш мощный удар должен помочь парням додавить духов и отбросить их дальше на юг.
Невольно представил себе, насколько рискованным делом я раньше занимался, будучи таким же авианаводчиком, как и этот, с позывным Торос. И ведь у него сейчас, по сути, кроме карты, дымовых шашек и радиостанции, вес которых как у небольшого сейфа, особых приспособлений для наведения и нет. Ни беспилотников, ни автоматизированной системы управления, ни тепловизоров — как вот так раньше воевали?
И ведь вывел на цель хорошо и точно.
— Кама, я Торос, накрыли нас миномётами. Много 200х и 300х. Прошу уйти через ущелье… — прозвучал в эфире усталый голос того самого авианаводчика.
Запрашивал он командный пункт, который находился на борту Ан-26РТ. Не знаю, кто именно был на том борту. Наверняка, кто-то из генералов, которые руководили этой операцией.
— Торос, я Кама, через час будут вертушки. Погода плохая на перевале. Держитесь час, может дольше.
— Кама, прошу разрешение отойти через ущелье…
— Запретил, Торос. Повторяю, запретил. Иначе прорвут кольцо.
— Да мне через десять минут не с кем будет держаться! — кричал Торос.
И вот какая мне мысль должна была прийти сейчас в голову? Не бросать же там ребят. У нас у каждого с Валерой по 200 снарядов к пушке. Можем отработать по паре заходов. Да только… склоны уж слишком крутые. Можно не выйти из пикирования, не зацепив вершин.
