— Посмотрим, — коротко и даже как-то устало бросил обдумавший всё сказанное Иосиф Виссарионович. На часах значилось уже почти 4 часа ночи, и организм активно требовал отправляться спать. К тому же сегодня у него было слишком много Геркана. Не думал он и даже не предполагал, что на его голову обрушится подобный поток информации, когда приглашал того на обычную профилактическую беседу с целью просто провентилировать настроение своего возможного ставленника в РККА.
[1] Евгений Александрович Беркалов — ученый в области морской артиллерии. Генерал-майор российской императорской армии, генерал-лейтенант инженерно-артиллерийской службы Красной Армии. Профессор, доктор технических наук, действительный член Академии артиллерийских наук.
[2] Николай Алексеевич Ефимов — с 1932 по 1937 годы занимал должность начальника Артиллерийского управления и Управления снабжения РККА.
[3] ДРП — динамо-реактивная пушка
[4] «Лучший друг пионеров» — так Сталина назвали на параде физкультурников, проходившем 30 июня 1935 года.
[5] БА-3 — советский броневик на шасси ГАЗ-АА, вооруженный 45-мм пушкой и двумя пулеметами ДТ.
Глава 8
3-х-дюймовочка
— Здравствуйте, Василий Гаврилович, — поприветствовал Геркан прибывшего в Москву на подготовку смотра перспективных и опытных орудий Грабина. — Как добрались? — Он не стал встречать того прямо с поезда, дабы не светиться раньше времени перед прочими, также пожаловавшими в столицу, коллегами своего собеседника. А подъехал уже после звонка своего нового знакомого к гостинице, в которую и заселилась делегация с завода №92.
— Здравствуйте, Александр Морициевич, — пожал протянутую ему руку создатель будущих артиллерийских шедевров. — Вполне неплохо. Спасибо.
— Не буду отнимать у вас много времени. Да и у самого дел более чем хватает. Поэтому задам лишь два вопроса. Средства на новую пушку вам предоставили и, если да, вышло ли её изготовить к грядущему показу? — Кто бы что себе ни думал, но даже в большевистском СССР ничего не делалось за бесплатно или просто по указанию сверху. Без получения должного финансирования со стороны какого-нибудь из наркоматов ни один завод не стал бы производить опытное орудие с целью его последующего выставления на конкурс. Так что товарно-денежные отношения в Советском Союзе, по сути, ничем не отличались от таковых в той же Франции. Тем более, что в последние годы там тоже шел активнейший процесс национализации крупных промышленных предприятий с целью выполнения ими государственных заказов.
— Да, благодарю, товарищ Павлуновский[1] связался со мной в начале прошлого месяца и сообщил о выделении дополнительных фондов на изготовление еще одного орудия, что в полной мере соответствовало бы той конструкции, кою я некогда в его присутствии обсуждал с его заместителем — товарищем Артамоновым. И на которой в нашей первой беседе настаивали вы. — Поскольку проектируемые Грабиным орудия не являлись универсальными, как того требовало техническое задание военного заказчика, деньги на их проектирование и постройку в металле Василию Гавриловичу пришлось добывать в наркомате тяжелой промышленности, а не обороны. Так что грядущего смотра ряд информированных персон ждали не только с целью выбрать новое дивизионное орудие для РККА, но также дабы оценить — чья возьмет. Партия Орджоникидзе или партия Ворошилова? А ведь безоговорочными союзниками они более не являлись. Последний продолжал во всём всячески поддерживать Сталина, тогда как первый допустил серьезную промашку в прошедшем, 1934-ом, году. Очень серьезную промашку — покусился на главенство Иосифа Виссарионовича в Политбюро ЦК. Но проиграл и вынужден был отступить, да временно забиться под веник. И теперь ему очень сильно требовалась громкая победа, дабы точно удержаться на своём месте в Совете Народных Комиссаров и в партии. А чем выигрыш его «лошади» в орудийной гонке не была таковой? Дело-то было общегосударственного масштаба! — Хотя имеются у меня на её счет очень большие опасения. Когда товарищ Тухачевский приезжал к нам на завод для предварительной оценки выставляемых на конкурс пушек, то смотрел на неё, вот честно, словно солдат на вошь. Разве что в открытую не морщился при этом.
— Что же, то что всё получилось изготовить в срок — это превосходно. Примите мою благодарность, — кивнул головой своему собеседнику Геркан. — Ну а что до реакции товарища Тухачевского… Время рассудит, кто из нас прав. Благо окончательное решение принимать не ему одному. А его взгляды далеко не у всех находят понимание. Так что я за эту пушечку еще поборюсь. Ну и вы, сделайте милость, не сильно ругайте её, случись что.
— Даже в мыслях такого не было. Я ведь и сам куда больше склоняюсь именно к подобной концепции дивизионной трехдюймовки, — высказал чистейшую правду Грабин. — Но повязан по рукам и ногам условиями конкурса, которые и так едва реализовал в своих орудиях. До сих пор имеются опасения, что в самый последний момент их могут вовсе не допустить к осмотру.
— А вот на этот счет не переживайте. Если даже вдруг подобная неприятность случится, уж поверьте, я найду, кому шепнуть на ухо пару слов о творящемся со стороны отдельных лиц беспределе по отношению к вашим изделиям. Вы главное имена с фамилиями этих самых лиц мне после назовите. Но я уверен, что до такого не дойдет. Ведь даже самые упертые дураки должны осознавать, кто именно приедет оценивать результаты трудов, и вашего коллектива, и ваших соперников. Подлоги же в таком деле — смерти подобны. Потому, коли начнут вставлять палки в колеса, не бойтесь припугнуть тем, что дойдете до самого-самого верха, чтобы пожаловаться на произвол. — В действительности почти так и произошло. Грабину пришлось припугнуть чем-то подобным самого Тухачевского, чтобы продемонстрировать все привезенные с собой пушки. Так что Геркан знал, о чем говорил. — Вы, главное, при виде первых лиц государства не тушуйтесь и спокойно доложите им всё по делу…
Ранним и на удивление промозглым утром 14 июня 1935 года Василий Гаврилович прибыл на Софринский полигон, что находился под Москвой, чтобы окончательно убедиться в допуске двух его, не отвечающих техническому заданию артиллерийского управления, орудий к смотру[2]. Именно здесь и именно сегодня должно было решиться будущее отечественной дивизионной артиллерии на ближайшие годы. Видимо, слишком сильно затянувшееся перевооружение армии на новые артиллерийские системы и творящиеся в высших эшелонах РККА интриги окончательно надоели главам партии и правительства, отчего и был устроен столь грандиозный показ. Всё же к этому дню на полигоне собрали почти все образцы ствольной артиллерии от 76-мм и выше, что были созданы уже при СССР. Даже девятнадцатитонную 203-мм громадину Б-4 на гусеничном ходу притащили, чтобы похвастать своими достижениями перед Сталиным, Молотовым, Орджоникидзе, Межлауком и Ворошиловым. Так сказать, продемонстрировав всё наяву.
Увидев же обе пушки на предназначенных им местах, Грабин облегченно выдохнул. Очень уж эмоциональной вышла у него днем ранее беседа с высшими руководителями Артиллерийского управления и под конец даже с Тухачевским на их счет. Заместитель наркома обороны никак не желал допускать ни одну из них до смотра, указывая на то, что они вообще не соответствуют нуждам Красной Армии и конкретно его воззрениям. И только после почти получаса пререканий махнул рукой, мол — делай, что хочешь. Но напоследок предупредил, что не допустит эти экземпляры до показательных стрельб. В общем, были у конструктора опасения, что ночью обе пушки втихую вовсе утащат куда-нибудь подальше и скажут, что их тут никогда не стояло. Однако же обошлось. И это радовало. Также как и недавнее уверение Геркана, что именно его орудиям будет оказано особое внимание со стороны «Самого́»! Отчего подготовиться к их представлению требовалось, как следует, а не как попало. Ведь одно дело — являться хорошим конструктором и совсем иное — быть опытным оратором. Последнее ко многим приходило лишь с немалым опытом «толкотни локтями» в высших эшелонах власти, чего у самого Василия Гавриловича пока наблюдался явный дефицит.
