class="subtitle">* * *
Крылья Танатоса рассекали ветер срединного мира. Кто бы мог подумать что для исполнения Его Воли, Танатосу потребуется помощь смертных. Как оказалось найти сметных детей богов сложно, пока эти дети не знают о своей сути найти их могут лишь монстры, а до этого момента они для всех просто одарённые в чём то люди, видящие или чем госпожа не шутит, маги.
Последние встречаются даже реже полубогов, если судить по знаниям умерших, и Танатос знал почему. Маги были экспериментом его Господ, сначала Танатос считал, что это было сделано для их будущих смертных последователей, что оказалось верно. Но первоочередная причина оказалась в ином.
Дети.
Вот что все эти годы ими движет, не в ущерб более важным делам, но для существ способных находиться в множестве мест одновременно, это довольно просто.
Таким образом появились маги, Господин избирает подходящие души и своей властью над ними вживляет некое ядро Магии, созданное госпожой Гекатой. Такие души уйдя в следующую жизнь, родившись способны управлять каплей магии. Призвать огонь, навеять чувства, призвать души умерших, управлять Туманом, творением госпожи Гекаты.
И вот, Танатос нашёл полубога, тени так же служащие Господину принесли весть, будто к жене одного из смертных героев ночью прилетал примечательный орёл.
Вследствие чего та понесла младенца, мальчика, что ьв младенчестве задушил пару змей.
С одной стороны, ничего в общем особенного, но Танатоса это заинтересовало. Орёл, как известно, является зверем Зевса. И младенцы обычно даже кулак без помощи не сожмут.
Теперь же, как бы это не звучало, Танатос расправив крылья летит к Алкиду сыну Амфитриона.
* * *
Я снова находился в том странном состоянии наблюдателя. Как и в прошлый раз декорации сменились.
Мир приобрёл серые тона, чёрное небо освещаемое белым светом луны. Широкие конусы мраморных столбов возвышались над серым песком пустыни.
Друг напротив друга стояли два воина, одного из которых я очень хорошо знал.
Танатос с энергетическим копьём стоял напротив умирающего рыжеволосого парня с пробитой насквозь грудью. Над мальчишкой склонилась красивая девушка, из под рыжих локонов волос которой падали слёзы.
Тишина момента была бы абсолютной, если бы моего слуха не касались её мольбы:
— Отрицаю… Отрицаю… Отрицаю… — последнее слово было произнесённо одними лишь губами. — Умоляю, кто-нибудь…
Глядя на эту картину вспоминается моя Геката. Будь мы смертны, она бы молила о моём спасении? Да, молила и сделала бы все ради этого.
Внезапно в голову пришла глупая мысль. Может хоть во сне возродить человека? Такая ведь история могла бы получиться. А то подробные ей жизни дороже наскучили. Всегда один конец. Встреча со мной.
А так, весьма романтично.
"Герой услышал мольбы любимой и вернулся к ней из Царства Аид, на пути его встречались чудовища каких даже боги не видывали.
Но в конце герою не хватило сил, не сумел огневласый побороть Танатоса — волю Владыки Мёртвых. И пал герой, пронзённый копьём его.
Но мольбы слышал не только Герой, они были столь искренними, что сам Хозяин тех земель откликнулся на них. И вернул Владыка Героя к жизни… "
Хм, вполне во вкусе Афродиты…
Тяну руки к паре влюблённых, с удивлением понимаю, что удаётся это с огромным трудом. Но стоило мне коснуться плеча умершего, как время остановилось.
И теперь все окружение не способно пошевелиться. Поразительно другое, я начал ощущать мир будто в реальности, и судя по ним передо мной девушка дух и два младших бога, и но странных.
Смертные боги. Даже смешно. Смертных бессмертный. Иронично…
Уже свободно встаю рядом и распарываю запястье до крови и прикладываю его ко рту трупа, позволяя иметь своего ихора. Одновременно формируя Зерно из своей крови вокруг его ядра, пытаюсь распутать то сплетение противоположных энергий, что в сути и не позволяли ему до сих пор окончательно умереть. Собираю всю его силу вместе с крайне мозговым для человека ядром души и вливаю в своё Зерно.
После завершения работы, Герой открыл глаза уставившись на меня золотыми глазами. Все остальные остались неподвижными статуями.
— Кто ты? — тут он заметил свою девушку, застывшую во времени. — Иноуэ, что…
— Забавно… — обездвиживаю его своей властью, буду я ещё говорить со своими фантазиями. Веками с любимой стараемся… — … А во сне почти получилось…
Кладу ладони на лбы парочки.
— Спите, дети мои… — и уже повернувшись к Танатосу. — Забавный все таки сон у меня, ныне. Я твой Владыка, если не знаешь, наваждение ты моё крылатое.
Затем чувствую что сон подходит к концу.
— Даже в моём сне, ты остался собой, Танатос…
Не то что жирный Зевс, мысленно добавляю.
* * *
Смерти подвластны даже боги, что бы те не думали на этот счёт. Отличие от смертных в том, что мы после смерти возвращаемся восстанавливать силы в свои владения, и Тартар если этих владений нет. Отец отправился в Тартар, потому что его ослабили, подавили силы и разрубили на тысячу кусков его косой пропитанной его силой, после чего сбросили в Тартар. Поставив меня тюремщиком. Вот только Хрон ещё жив, в полной недееспособности, но вполне жив.
Мне же умирать было не страшно, а даже как то естественно. Посудите сами, боится ли птица летать? Или рыба плавать? Цветок расти? Ответ — нет.
И я не боюсь умирать, даже интересно какого это…
Оказалось занимательно.
Даже у богов бывает то мгновение. Между жизнью и смертью. Люди как говорят мои подданные, обычно видят самые моменты прожитой жизни.
Я же узрел вселенную. Тот первородный хаос, что породил изначальных богов: Тартара, Гею, Нюкту, Эреба и им подобных.
Раньше все, боги пошедшие против титанов считали, что мы центр вселенной. Даже я сам так считал, но только сейчас понял всю глубину этого заблуждения. Да, лишь умерев можно понять всю ценность жизни, так считают смертные. Вот только я сейчас понял, что нет никакой ценности в ней, ни в жизни людей, ни в жизни божеств. Все мы лишь пыль, отличие только в материале. Кто-то песок, кто-то золото, а кто-то дерьмо. И кто-то есть кто, решать отнюдь не нам.
В данный момент, моя большая часть сидит на троне в Башне и восстанавливается. В отличие от моих теней. Я сейчас наблюдаю за уходом тысяч душ в моё царствие, но прихожу к выводу, что их смерть ничто, блеклая копия даже моей временной смерти. Они не видят
