class="p1">Сфотографировавшись, вся честная кампания уже окончательно направилась на выход.
— Злат, после зайдешь ко мне. — шепнул на ухо директор.
На улице.
Вместе с папашей проводил зампрефекта к ожидавшей ее машине. Одно радует: дождь уже прекратился, хотя ветер, кажется, еще более усилился (хорошо, что надел куртку!).
— Злат… — женщина, подойдя к авто, внезапно обернулась, — знаешь, в том году я здорово навернулась с велосипеда. Чуть не убилась…
Она поморщилась, потерев локоть, видимо, ушибленный тогда.
— … машина «подрезала», и хоть бы кто-нибудь из проезжавших мимо в тот момент остановился и спросил: «нужна ли помощь?». Никто, ни один… Все просто мчались мимо… Моему мужу по-настоящему повезло, что ты и твой друг оказались в тот день рядом. Причем настолько вовремя! И при этом попросту не прошли мимо него! Повезло…
Глубоко вздохнув, она продолжила уже совершенно иным голосом.
— Это не все, Злат… — она кивнула на школу, явно имея в виду грамоту. — Я помню, ты сказала, что никаких подарков по этому поводу принимать не желаешь, однако… Вы оба попали нам на глаза очень вовремя. Я имею в виду префектуру. И у нас, у префектуры, образовались на вас определенные планы в ряде молодежных проектов. Надеюсь, вы согласитесь поучаствовать. Через несколько дней с тобой свяжется Евгения — это секретарь из комитета молодежной политики Зеленограда. Необходимо только, чтобы вы двое не влипали ни в какие публичные скандалы, начиная с этого момента.
— К сожалению, этого у меня не получится. — ответил ей. — У меня, похоже, серьезный конфликт с «опекой». И, кстати! Кажется, ваш начальник не против того, чтобы меня изъяли из семьи…
Мне вспомнился кипишь, произошедший дома, а также документик за подписью префекта.
— Я в курсе произошедшего, Злат. — она кивнула. — Тот вопрос уже решен. Никто тебя из семьи не изымет. Хотя, скажу честно…
Она бросила быстрый взгляд на моего папашу.
— … ты, деточка, умудрилась обеими ногами влезть в болото политических дрязгов. Но, может, оно в итоге обернется даже к лучшему. — Вера Васильевна потрепала меня по плечу, добавив. — Только не влипай больше ни во что! Все, жди звонка!
Она уже уселась на заднее пассажирское место, но…
— Значит ли это, что меня теперь оставят в покое? — чуть более эмоционально, чем собирался, спросил я, прежде чем закрылась дверь авто. — Я имею в виду «опеку».
— Нет, не значит, по многим причинам, однако детский дом тебе уже не грозит, но…
У меня от ее слов, а особенно от тона, которым эти слова были сказаны, сердце ухнуло в пятки. Судя по всему, вопрос изъятия моей тушки из семьи был уже практически решенным.
— … я же сказала, что ты уже стала актором определенных политических процессов, причем совершенно различных. Слышала что-нибудь про эффект бабочки?
Я кивнул.
— Ну вот, когда ты и твоя бабушка «махнули» своими «крылышками»…особенно ты со своим видео…кое-кого, из сидевших на высоких должностях, «сдуло» из их кресел. И это еще без учета всего прочего.
Она перевела взгляд на папашу, не мешающего нашему диалогу, но внимательно слушающему. Вера Васильевна, очевидно, имела в виду его жену, с которой, возможно, знакома (Зеленоград — большая деревня!), хотя и не сказала об этом вслух.
— И все эти люди беспринципны и жутко мстительны. Но даже и это не главное. Злат, то, что ты обратила на себя внимание определенных людей, обличенных довольно серьезной властью, — это, с одной стороны, не очень хорошо для тебя, так как добавит некоторой «перчинки» в жизнь, прямо скажем. Но, с другой стороны, если будешь достаточно умна, сможешь в итоге обратить подобное внимание к своей персоне себе же во благо. Тебе даже подскажут как, главное — слушать, слышать и не тупить, где не надо. Ну все, не забудь про звонок и до свидания, Злат, Анатолий Владимирович.
— До свидания, Вера Васильевна! — синхронно произнесли мы с папашей.
Произнеся все, что хотела, она закрыла дверь, а еще через пару секунд автомобиль тронулся с места.
Я обернулся на папашу, который стоял «руки в брюки» и провожал взглядом авто.
— Кого это она имела в виду? — поинтересовался у отца я.
— Ты о тех, кого «сдуло»? — не глядя на меня, ответил он вопросом на вопрос.
— Да.
Папаша отчего-то разозлился, и с явным неудовольствием поглядел на меня. Думал, что скажет сейчас нечто вроде: «не твое дело!», ибо вникать в перипетии взаимоотношений «кое-кого из сидящих на высоких должностях» — это и впрямь не дело для самой обычной пятнадцатилетней школьницы. А может, папаша просто не хотел меня пугать.
Однако, некоторое время поколебавшись, он достал из кармана плаща телефон, и, немного «поколдовав» с ним, продемонстрировал дисплей мне.
— Министр правительства города Москвы. Руководитель департамента здравоохранения и социальной защиты. Акопян Арсен Акопович. — прочитал вслух я, а затем поднял глаза на папашу, поинтересовавшись. — И…?
— Бывший теперь уже министр, Злат! Вот тебе и и… Ты и твоя бабушка так хорошо «махнули крылышками», что с должности слетел целый региональный министр, причем не абы какой, а московский! — ответил папаша.
Ну, конечно, мы! «Уважаемые люди» просто нашли удобный повод прищучить этого Акопяна, только и всего…
— А он, конечно же, не знал, что творится в московской «соцслужбе», да? — произнес я и поежился, когда порыв прохладного ветра пробрал аж до костей.
— Разумеется, знал! Более того, он и его родня кормились с этого, в том числе. Там же такие деньги… — папаша поднял взгляд в небеса.
— Надеюсь, его теперь посадят, и надолго. — сказал я, направившись ко входу в школу.
— Не надейся. Акопян этот, как говорят, уже слинял из страны, хотя его родственнички, которых он устроил на «хлебные» места, остались. Ты только глянь на фамилии главврачей и прочего начальства в московских больницах и поликлиниках, и сама все поймешь. Это, не считая руководящих должностей в «соцслужбе», и в «опеке». — заявил папаша.
— Именно поэтому в тот раз ты и сказал, что помочь с «опекой» не сможешь… — констатировал я.
— Именно, Злат! Это причина, а не то, что я якобы не желал тебе помочь! И в любой другой ситуации я
