Префект IX испанского легиона Гней Антоний Пилум. Год 907 от основания Рима, майские ноны, 7 день'.
Написав, передала текст Григорию. Там же нарисовала и две руны: «Одал» и «Тейваз», указав, где их нужно втиснуть в текст.
— А что здесь написано, Царевна-матушка?
— Тебе то знать не обязательно. Твоё дело полностью скопировать то, что здесь написано. Причём скопировать вот в такой же манере, как написан текст вот на этом свитке. Видишь, наклон, интервал… Видишь?
— Вижу, Царевна.
— Молодец. Теперь приступай. — Сама взяла другой лист бумаги и стала рисовать печать девятого легиона. Вспомнила, что когда знакомилась с военной историей и не посредственно с военной историей Рима, видела оттиски того или иного легиона, которые они оставляли на строительных плитках, кирпичах, возможно и в документах легиона, как бы показывая, что это собственность легиона. Нарисовала орла, расправившего крылья. А под ним: «LIXH», только наоборот, чтобы при оттиске читалось правильно. Оглядев своё творчество, осталась довольной. Вышла из штаба, закрыв Гришу в своём кабинете. Прошла к нашему плотнику, который работал на хозяйстве Корпуса и жил здесь с семьёй. Было уже совсем темно. Но меня это не смутило. Кивнула сопровождающему меня Айно, чтобы постучал в дверь. Подождали. На Руси ложились спать рано с закатом, чтобы встать пораньше. Увы телевизоров и электричества ещё не было. Дверь в избу открыл сам плотник.
— Спишь, Матвей?
— Царевна?!!!
— Царевна, царевна. Одевайся. Есть работа. Давай, я жду тебя.
Плотник оделся быстро. Прошли с ним в столярную мастерскую, которую сделали ещё когда клали казармы. Зажгли свечи. Положила перед плотником рисунок.
— Мне надо вот это вырезать. На дощечке. — Я указала ему размеры. — Сколько тебе надо времени, чтобы сделать?
— До утра сделаю, Царевна.
— Делай. Я поставлю у твоих дверей кадета. Он посторожит, чтобы никто тебе не мешал. Понятно?
— Понятно, матушка. — На матушку я уже не реагировала, даже если мне это говорил мужчина вдвое меня старше.
— И ещё, Матвей. О том что ты делаешь, никому ни слова. Понятно? Иначе это будет считаться воровством и умышлением против Великого Государя. А это дыба и плаха.
— Я всё понял, Царевна-матушка. Никому ничего не скажу, вот истинный крест. — Плотник перекрестился.
— Хорошо. Работай.
Мы вышли из мастерской.
— Айно, Иди сейчас в казарму, пошли сюда к дверям мастерской кадета. Любого. Пусть стоит, внутрь не заходит. Караулит. Никого пускать туда не надо. Как только плотник сделает то, что мне надо, пусть завернёт в тряпку и отдаст кадету, а кадет сразу же принесёт тебе. Ты же передашь уже мне. Тряпку не разворачивать. Понятно?
— Да, Царевна. Тогда разреши, я сам постою здесь.
— Уверен?
— Да.
— Хорошо. Я поеду в терем. Буду до утра там. Потом в штабе.
Вернулась к штабу, села на коня и вернулась в сопровождении десятка ратников на подворье. Посмотрела на часы. Время половина второго ночи. Все спят. И мне пора. Хоть немного посплю.
Утром встала, когда солнышко ещё только стало вставать. Потянулась. Легла на пол и стала делать зарядку. Лёжа на спине, поднимала ноги под углом, качая пресс. В этот момент ко мне зашла Ленка. Смотрела на меня удивлённо.
— Сань, ты чего делаешь?
— Забыла, что мы делали, будучи в олимпийском резерве?
— Это когда было? В другой жизни.
— Какая разница. Ложись, качай пресс, а то живот себе отрастишь.
— Живот я себе и так отращу. С таким активным супругом. Мне кажется, что я опять беременна, Сань.
— Тошнит?
— Нет.
— Задержка?
— Пока нет. Всё в пределах допустимого.
— Тогда что ты паришься, подруга?
— Мне сны снятся, где я на руках девочку маленькую держу.
— М-да, Лен! Теперь уже по снам определяем, беременна или нет. Замечательно!
— Знаешь, Саня. Я уже скоро во всё, что хочешь поверю.
Но Ленка всё же легла рядом со мной и начала тоже качать пресс. В этот момент в горницу зашла маман. Вытаращилась на нас. Перекрестилась. Ну а как хотите? Две молодые невестки, лежат рядышком на полу и задрав подолы ночных рубах, поднимают голые ноги в верх. Так и до бесстыдства, позора и блуда недалеко.
— Вы чего делаете?
— Утреннюю зарядку, матушка. — Ответила Ленка подняв ноги вверх под прямым углом. — Чтобы стройнее быть и мужу больше нравится.
— Свят, свят. Прости Господи. Ляксандра, там один из твоих прибежал, принёс что-то, в тряпку завернутое. В руки никому не даёт. Сказал только тебе лично.
— Спасибо, матушка. — Я села на задницу. Пора заканчивать с зарядкой. — Скажите ему, чтобы подождал там. Я сейчас оденусь и выйду. Лен, завязывай, ноги задирать к потолку.
— Сама сказала, пресс качать.
— Всё, покачали. Вставай, давай одеваться.
Мы умылись с Леной. Потом она ушла к себе, я стала одеваться. Всё как обычно. Нательная короткая рубашка, до середины бёдер. Штаны, облегающие с лампасами, чёрные сапоги-ботфорты и китель. Свою так называемую чобу, я уже не называла чобой, а стала просто называть кителем. Да, мой китель был не совсем обычный, красного цвета, до колен. Но с двумя рядами золотых пуговиц с изображением двуглавого орла, воротником-стойкой, с узором в виде дубовых листьев, выполненных золотыми нитями. На плечах такие же погоны, вышитые золотом. На голове белый платок, укрывающий мои волосы, сверху либо кубанка с красным верхом, либо кивер. Но в основном носила кубанку. Она была более удобной. На руках белые перчатки. Спустилась вниз. Там меня ждал Айно. Передал сверток.
— Спасибо, Айно. Можешь идти, отдыхать до обеда.
Подождала когда он выйдет. Развернула тряпицу. Увидев изделие, улыбнулась. Хороший плотник. Завтракать не стала, уехала сразу в Корпус. Там позавтракала в столовой. Прошла в штаб. Гриша, как обычно, спал на кушетке. Я посмотрела свиток. Очень даже хорошо! Прямо замечательно. Смазала штамп чернилами и поставила на свитке внизу оттиск. Посмотрела и осталась довольной. Теперь вопрос — как состарить чернила? Подошла к кушетке и присела на край. Погладила юношу по плечу.
— Гриша… Гриша, вставай. — Проговорила ему. Он открыл сонные глаза. Непонимающе посмотрел на меня. Потом дошло, кто сидит рядом с ним, подскочил.
— Царевна, Ваше Высоко… — Но я его остановила.
— Тихо, тихо, Гриша. Всё нормально. Ты справился. Молодец. Сейчас встаёшь, идёшь в столовую, завтракаешь, потом в свою казарму и отдыхаешь. Приказ ясен?
Он вскочил на ноги и вытянулся по стойке смирно.
— Так точно, Госпожа генерал-майор. Разрешите выполнять?
— Разрешаю. И Гриша, ты понимаешь, что никто не должен знать, что этот свиток написан тобой?
— Так точно.
— Свободен. — Подождала пока он выйдет. Ещё раз посмотрела свиток. Проверила высохли ли чернила на печати. Высохли. Сложила свиток и направилась к Елене в лабораторию. Она уже была на месте, сидела за своим столом, что-то писала на листе бумаги. Рядом стоял Маркус, они о чём-то спорили. Подошла к ним.
— О чём спор?
— Ваше Императорское Высочество! Принцесса Александра! — Завопил Маркус так, словно я ему миллион притащила.
— Маркус, ты чего вопишь? Спокойней надо быть, друг мой. Так о чём спор?
— Сань, я ему рассказала некоторые аспекты теории горения.
— Как интересно. И что?
— Этот прохиндей решил написать на эту тему трактат и обсудить с учёными людьми известных университетов.
— Правда что ли? Маркус, посмотри мне в глаза, своими бессовестными зеньками.
— Почему бессовестными? Это открытие европейского масштаба!
— Мне плевать какого масштаба это открытие. Но ты можешь написать трактат.
— Сань, ты чего? — Елена удивлённо на меня посмотрела. Я подняла руку в останавливающем жесте.
— Лен успокойся. Пусть пишет трактат. Мы его проверим. Потом я поставлю на него штамп «Совершенно секретно» и «Для служебного пользования». После чего, Маркус может проводить дискуссии с очень авторитетными людьми, смею заверить, очень учёными, из службы государевой безопасности. Сиречь из разбойного приказа. Там много учёных людей, дьяков, подъячих и катов. Да, Маркус?
