уже давно следовали за ним по пятам с тех пор, как он оказался здесь.
Настроение посетителей в трактире разгорячилось. Было очень душно и шумно. Перед глазами Цзян Юна то и дело расплывчато мелькали яркие одежды женщин, основное занятие которых – доставлять удовольствие всем желающим, если на то есть деньги. Цзян Юн уже сбился со счета, сколько чашек вина выпил, но его это не волновало. Впервые за долгое время душа была спокойна, разум затуманен, помыслы неясны. Он выводил причудливые узоры пальцем на столе, пока к нему не подсели две девушки. Одна из них приобняла Цзян Юна за плечи и прижала к себе.
– Какой милый заблудившийся юноша. – Девушка начала ворковать над его ухом. Цзян Юн вздрогнул, не в силах пошевелиться. – Мы можем излечить все твои печали, мой хороший.
Цзян Юн неловко улыбнулся и мотнул головой. Ему было непривычно и некомфортно находиться в таком обществе. Девушки, сидевшие рядом с ним, были одеты одинаково: в нежно-розовую тонкую сорочку с открытым декольте, а их длинные волосы, убранные в высокую прическу, украшали тонкие деревянные палочки для фиксации. Глаза их были подведены оранжевой подводкой, губы красные, как лепестки мака. Цзян Юн пустым взглядом пялился на грудь обнимающей его девушки, чем вызвал у нее смешок.
– Только смотреть! Трогать можно, если у тебя есть серебро, мой хороший. – Она смеялась ему на ухо. Цзян Юн осторожно отодвинулся от девушки, избегая ее объятий.
– У меня нет… денег. – Его язык заплетался. Нужно скорее уходить к себе в комнату, пока самая ужасная ошибка в его жизни не была совершена.
– Ох, несчастный! Но ты же здесь впервые? – Самая смелая из двух девушек снова обняла его. – Хочешь, мы сделаем тебе одолжение? Только потому, что ты такой хорошенький!
Цзян Юн нервно сглотнул и встал из-за стола, но этим еще сильнее привлек своих собеседниц. Они поднялись за ним и взяли его под руки, ведя наверх.
– Я… наверное… Я пойду сам… – Внутри него все горело из-за выпитого вина. Он поднимался по лестнице, где каждая ступень была то выше, то ниже, а следующая вообще почему-то пропала. Цзян Юн мог вот-вот упасть лицом в пол, если бы не поддерживающие его девушки.
– Какой он милый, совсем беспомощный, – говорила одна другой. Они постоянно хихикали между собой и крепко держали Цзян Юна под руки.
Когда они поднялись на второй этаж, Цзян Юн остановился, позабыв, где его комната. Его глаза блуждали от одной двери к другой. Он пожал плечами, решив, что нужная ему комната находится на третьем этаже.
– Мы позаботимся о тебе, – шептала девушка слева от него. – Ты в хороших руках.
И снова ступень за ступенью. Он поднимался с трудом, словно тащил за собой двух спутниц, а не наоборот. На середине пути Цзян Юн выдохнул.
– Мне нечего вам дать, прекрасные цветочки. – Он посмотрел на одну из своих сопровождающих. – Вы не могли бы… оставить меня?
– Как же мы тебя оставим, дорогой? – Девушки стали силой вести Цзян Юна на третий этаж. Та, которая была справа от него, дернула за ворот одежды, оголяя его плечо, а затем и всю руку, на которой красовался ожог. – Мы сделаем исключение гостю, оказавшемуся здесь впервые. Ты запомнишь эту ночь навсегда.
Цзян Юн промолчал, потому что, если бы он открыл рот, его сразу же бы стошнило. Ему стало дурно, сердце колотилось в груди, бешено перекачивая наполненную алкоголем кровь. По всему этажу распространился аромат орхидей. Он шел на него, пока не очутился у самой дальней двери и мягко отодвинул ее в сторону. В комнате было свежо, весь цветочный запах концентрировался здесь. Девушки рядом с ним замерли и попятились, когда увидели, кто находился внутри. Они оставили Цзян Юна одного.
Он стоял посреди просто обставленной комнаты, в углу которой находилась кровать, над ней в качестве декора висел большой веер персикового цвета. Окно было открыто, впуская прохладный ночной воздух, прозрачные белые шторки легко покачивались на ветру. Цзян Юн подошел ближе к лежащему на кровати человеку, чьи белоснежные волосы были хаотично разбросаны по подушке, свисая на пол, словно водопад струился с обрыва. Тай Фэн мирно спал на боку, повернувшись лицом к стене. Цзян Юн почесал снова начинающий ныть ожог и опустился на пол, потому что ноги его уже не держали. Он прикрыл глаза, наслаждаясь тишиной в комнате. Когда сон подступил ближе к порогу его сознания, оттесняя приступ рвоты, Цзян Юн с улыбкой вздохнул. Он не хотел совершать ошибку, позволив двум девушкам обслужить его. Однако именно сегодня ночью было совершено его самое судьбоносное решение.
Глава 10
Двенадцать печатей
Он упал в море, не имеющее края, настолько глубокое, что оно казалось бездонным. Темная вода огромной ладонью давила на тело, с каждой секундой отдаляя его от поверхности. Вокруг – пустота и тьма, заполняющие нос, рот и уши. Падая на дно, словно камень, Цзян Юн паниковал, крики вырывались многочисленными пузырьками, а легкие протестовали от нехватки воздуха, разрываясь от боли. Темнота стала для его одеялом, а дно – периной. И когда наступила тишина, он открыл глаза.
Цзян Юн лежал на морском дне. Он опустил руку в белый, шелковый песок и развеял его в воде, как пыль по ветру. Разум был чист, а мирские заботы испарились без следа. Впереди к нему плыло что-то светлое и маленькое. Цзян Юн было хотел протянуть руку к неизвестности, плывущей к нему, но сразу же отпрянул, как только увидел ее. Белая, с небольшими темными трещинами, со множеством граней и неизвестными символами на них, плыла в сторону Цзян Юна гадальная кость. Вскрикнуть не получилось, не было воздуха в легких. С ужасом он отплывал от маленькой костяшки, настойчиво движущейся в его сторону. Бросив взгляд на тьму вдали и бесконечное дно, Цзян Юн решил, что отступать ему некуда.
Он вновь протянул руку к кости и крепко схватил ее. Резкая волна боли разнеслась от кисти к плечу. Цзян Юн разжал кулак и стал вертеть костяшку, осматривая грани. На одной из них ярким золотым светом горел символ, значение которого было невозможно понять. Однако он хорошо запечатлелся в сознании. Чем дольше Цзян Юн смотрел на грань с горящим символом, тем сильнее пульсировал ожог на его предплечье. В разум стали проникать мысли, змейками опутывающие сознание. Они нашептывали Цзян Юну все его самые сокровенные желания. Он подумал о погибших родителях, и кость в его руке тут же пообещала вернуть их. Потом в его голову закралась мысль разбогатеть – кость ответила, что даст ему столько серебра, сколько пожелает душа. Что бы Цзян Юн ни захотел, он это получит, нужно лишь
