— Дай посмотрю, — голос Лины был как-никогда ласковым.
Султан повиновался, расцепив пальцы и опустив руку.
— Добро пожаловать в наши ряды! — воскликнула девушка, обнаружив шишку размером с грецкий орех на лбу падишаха. — Но ничего! Жить будешь, — подытожила она и вышла из кухни.
Мурад наконец смог расслабиться и принялся жадно глотать воздух, воспользовавшись ее отсутствием. Он уже и забыл о боли. Забыл обо всем на свете. Перед глазами стояло лицо той, которая осмелилась дотронуться до него. Прекрасное лицо с нежной как у младенца кожей и невероятно голубого цвета глазами. Оно было так близко, что султан успел даже разглядеть едва заметную родинку над верхней губой девушки. И этот запах. Он до сих пор не исчезал. Мурад постучал ладонями по обеим щекам, потряс головой, прогоняя прочь шаловливые мысли, что сразу пришли ему на ум.
Ангелина же, оказавшись в другой комнате, облегченно вздохнула. Румянец скользнул и по ее щекам.
Через минуту она вновь появилась в кухне с «Троксевазином» в руках.
— Чтобы синяка не осталась, — пояснила девушка. Она выдавила из тюбика немного мази на кончик указательного пальца и направилась к Мураду.
Что чувствовал султан в то время как Ангелина, вновь приподнявшись на цыпочки, медленными движениями втирала мазь, словами не объяснить. Ему казалось, еще немного, и душа его покинет тело. По крайней мере, разум уже давно оставил его. Падишах не мог думать ни о чем. Только о той, которая заставила его сердце учащенно биться. Неимоверное возбуждение испытывал Мурад, усиливающееся с каждым прикосновением девушки. Давно он не чувствовал такого. Он, повелитель могучей державы, хозяин сотни женских сердец. Ни одна его наложница не вызывала такого притяжения. Что это с ним? Он никак не мог понять. Но старался не думать об этом, полностью отдавшись своим чувствам.
Ангелина не осталась в стороне. Рука ее плавно скользила, делая очередной круг по широкому мужскому лбу, а внизу живота медленно, но уверенно разливалось тепло. Девушка перевела взгляд со лба чуть ниже. Их с Мурадом глаза встретились. Как тогда, на картинке в книге. В голове у Лины пробежали все последние события ее жизни, начиная с посещения покоев падишаха в Топкапы в Стамбуле до этой минуты. Что за наваждение? Почему ее так тянет к этому парню? Почему она не может оторвать от него глаз?
Рука Лины застыла на месте. Девушке казалось, что она летит в бездну, которой нет конца и края. Она зажмурилась и, задержав дыхание, молила об одном.
Но, как всегда бывает, случилось непредвиденное, причем в самый неподходящий момент. Пробка от шампанского, с которой несколько минут безуспешно боролась девушка, с грохотом и свистом сама вылетела из бутылки, ударившись сначала об потолок, а потом пройдя по всем тарелкам, ожидающим своей участи в раковине.
— Ааааааа! — Мурад отскочил от девушки и в ужасе заметался по кухне. — Что это?
Ангелина, наблюдая за каждым движение султана, хохотала так, что слезы наворачивались у нее на глазах.
— Чему смеешься, смердова дочь? — обиженно кричал он.
Но Ангелина не могла и слова сказать, только показывая на бутылку шампанского, которая продолжала свистеть и пениться. Когда султан понял причину неистового веселья девушки, наконец, остановился и сам закатился громким раскатистым смехом.
Лина слушала этот грубый, но заразительный хохот в первый раз, но у нее было ощущение, что он и раньше присутствовал в ее жизни.
— А зачем ты Майкин спортивный костюм опять нацепил? — сквозь смех проговорила девушка. — Мы же тебе столько одежды накупили сегодня.
— Трудно объяснить причину, — продолжал смеяться и Мурад. — В нем я чувствую себя как-то спокойнее.
Лина приподняла подол своего длинного голубого платья, посмотрела на уставшие от каблуков ноги.
— Ну, коли у нас сегодня пижамная вечеринка, пожалуй, и я переоденусь во что-нибудь более удобное. Ты как не против холопской одежи?
Султан отвесил поклон.
— И пока я приму душ, разлей шампанское по бокалам. Я скоро, — донеслось уже из ванной комнаты.
* * *
— Слушай, а знаешь что? — приняв душ и переоблачившись в свой любимый белый махровый халат, Лина вернулась уже к накрытому столу, точнее, к налитым бокалам. — Раз тебе так нравится Майкин костюм, могу подарить тебе его. Думаю, Майка не будет против.
— Подарить?
— Ну, в смысле, вернувшись к себе, можешь забрать его, — Ангелина вновь засмеялась.
— Что вызвало твой смех?
— Представляю лица твоих визирей и слуг, когда ты будешь рассекать по дворцу в Майкином спортивном костюме, — сквозь смех ответила девушка, подняла свой бокал и, ударив о бокал собеседника, сделала глоток божественного напитка.
Мурад тоже не мог удержаться от смеха, видимо, нарисовав у себя в воображении эту картину.
— Оффф! Я же забыла про клубнику! — ударила девушка ладонью по лбу и вскочила с места.
Вскоре на столе рядом с «Абрау Дюрсо» соседничал салатник с горкой крупных аппетитных ягод и флакончик со взбитыми сливками.
— Что это? — подозрительно кивнул султан в сторону флакончика.
— Смотри! — Лина взяла сливки и поднесла к самому носу падишаха. — Это буква «С». Повтори.
— «С» — ответил султан, внимательно разглядывая флакончик.
— Это «Л».
— «Л».
— Дальше «И». Повтори!
— «Ииии» — протянул Мурад.
— Это буква «В», следующая «К».
— «В», «К», — водил указательным пальцем по флакончику султан.
— А последняя что за буква?
— «Иииии» — ответил радостно юноша.
— И получается «сливки» — подытожила Лина.
— «Сливки» — повторил Мурад.
— Вот видишь, как все просто. Погоди минуту, — Лина встала из-за стола, подошла к шкафу и вынула несколько банок для сыпучих продуктов. — Это какая буква, прочти, — показывала она на первую букву одной из банок.
— «С» — прочитал Мурад.
— А это «О». Запомни и повтори.
— «Оооо», — повиновался юноша.
— Следующая?
— «Л» — обрадовался султан.
— А последняя — мягкий знак. Это значит «Л» произносится мягко «Ль». Повтори!
— «Ль» — отчеканил Мурад.
— Получается «Соль».
— «Соль» — по буквам повторил тот.
— А здесь написано «Сахар», — подставила Лина новую банку на стол перед юношей.
— «Са-хар» — по слогам прочитал тот.
Обучение грамоте продолжалось еще долго. После того, как банки закончились, в ход пошло содержимое холодильника.
— Слушай, высочество, а ты быстро учишься! Прямо на лету все схватываешь! — похлопала Лина султана по плечу.
— Да, память у меня отменная, — гордо произнес тот, выпрямив спину.
— Ладно, пробуй! — девушка аккуратно двумя пальцами взяла из салатника одну из ягод, самую крупную, и, выдавив на нее сливок из флакончика, протянула Мураду.
— Сначала ты! — поморщил тот нос.
— Опять начинается? Ну, как хочешь, — с этими словами Ангелина, не раздумывая, отправила клубнику в рот, зажмурившись, добавила, — обалденный вкус! — и потянулась за второй.
Клубники в салатнике оставалось все меньше и меньше. Мурад следил за каждым движением девушки.
— Стой, девка! — крикнул вдруг он. — А как же я?
— Сам же отказался, — продолжала Лина свое занятие.
— Погоди! — Мурад схватил ее за руку прямо перед самым ртом. — Дай и мне отведать! — с этими словами он выхватил из руки девушки ягоду и, не успела Лина и рта раскрыть, ягоды уже не было и в помине. — Ммммм! И впрямь великолепный вкус. Дайка мне еще одну! — дожевывая, обратился он к девушке.
— Не поняла! Я тебе служанка? Сам возьми! — Лина тихонько ударила юношу по макушке.
— Что за воспитание у тебя, девка! — заерепенился тот.
— Еще раз меня так назовешь, я за себя не ручаюсь! — Ангелина сомкнула пальцы в кулак.
Мурад, улыбнувшись, потянулся вновь за клубникой, потом взял со стола флакончик:
— «Слив-ки» — прочитал по слогам он.
— Браво! — Ангелина захлопала в ладоши. Затем потрясла опустевшей бутылкой «Абрау Дюрсо». — Пойду за второй, — добавила она.
* * *
— Слушай, высочество, а сколько тебе лет? — вернувшись, спросила девушка.
— Я родился в Манисе четвертого июля тысяча пятьсот сорок шестого года…
— То, что тебе четыреста с лишним, это я поняла. А ты по-человечески можешь ответить?
— Намедни исполнилось двадцать девять.
— Аааа! — всплеснула Лина руками. — Салага!
— Салака? — переспросил юноша. — Что это значит?
— Это значит ты младше меня. Мой день рождения зимой.
* * *
Пижамная вечеринка продолжалась еще долго. То и дело разбавляли интересную беседу звонкий смех, звон бокалов и шипение напитка аристократов. Мурад рассказывал о жизни во дворце, о забавных случаях, произошедших с ним то на охоте, то на приеме очередной делегации. Он вспоминал своего Великого визиря — Мехмета-пашу, с восторгом отзываясь о своем верном и преданном друге. Он не забыл и о Валиде-султан, с нежностью в голосе перечисляя все достоинства самого близкого и родного ему человека. С болью в голосе он вспоминал о тех трудностях, с которыми ему пришлось столкнуться при принятии трона, о своих пяти братьях, об отце, о тех событиях, заложниками которого он стал. Не говорил он только о себе, о своей семье, о своей любимой. О том, что Лину волновало больше всего. Но она не осмелилась заводить этого разговора.
