и цепочку, подарённую мамой. Зачем она им? До сих пор со вчерашнего дня ни росинки во рту. Ману он всю потратил под присмотром отступников, пока не начал безостановочно блевать и те, хохоча как дикари, бросили его валяться в вонючей дыре.
Тело трясло в лихорадке.
«Всё из-за этого Артёма Барятинского, поганца мелкого!» — он сделал усилие и стряхнул ползущего по ноге червяка, — «Пока его не было, самые лучшие показатели на западном направлении были у меня. Какого чёрта этот дворянчик к нам припёрся?»
Покрасоваться, не иначе. Что ему делать с такой-то силой на третьей линии обороны? Явно скрывался, чтобы не послали на передовую. Здесь-то совсем маленькие Бреши, всё никак тридцати метровку не можем закрыть, а ведь она главная в этом секторе и порождает другие. Носимся как дураки с мелочью, когда надо рубить корень!
«Как же я ненавижу всё наше тупое командование, вот бы кто дал мне власть — я бы тут устроил, я бы порядок навёл. Шпульцу пора уже на пенсию, слишком аккуратен дед, боится шаг лишний сделать. А что из него за командир такой, что трясётся не за порученную ему задачу, а за каждого подчинённого, даже самого мелкого? Это слабость. Нужно идти напролом, в размен. Это война, и без жертв не обойтись, а чем больше затягиваем эти рассусоливания с отступниками, тем сильнее они становятся».
В рот Жарикову залетела муха. Он закашлялся и, выплюнув насекомое, сморщился от отвращения.
'Хорошо, что меня никто из подчинённых не видит таким, иначе позора не оберёшься.
О чём это я рассуждал? А, ну да, Бреши… Я бы быстро привёл в порядок весь Бастион, укрепился и пошёл бы по остальным городам и так пока не вышел бы к пятикилометровой «Изольде» — самой большой проблеме третьей линии обороны. Уничтожим её — закроем весь тыл. Вот какие цели надо ставить… Но как же холодно'.
Николай дрожал как банный лист и не подозревал, что мучениям его скоро придёт конец. Снаружи послышался какой-то шум, забегали тут и там некроманты.
— Кто там? — сумел он разобрать, повернувшись к узкой полоске света. Спрашивал, кажется, его сторож.
— Да мортиканты, п**оры припёрлись, загасили Ваграма толпой, прикинь?
— Совсем, что ли, е**нутые?
Второй, тот, кто бежал, бросил на ходу.
— Они труп потащили жрать, Лорд приказал порешить всех.
— Отп**дите их там, — потрясая мечом, крикнул сторож.
Жариков так надеялся, что это за ним пришли, и, услышав сию новость, совсем пал духом. Вдруг из-под земли вынырнула вроде бы человеческая голова, но вся чёрная. Она зловеще осмотрелась, жадно открывая рот, а потом появилась и рука.
Не успел Николай и пискнуть от страха, как его утащило в серую пустоту.
* * *
Я быстро разрезал путы Гуся ножом. Идиот тут же замахал руками и начал что-то кричать. Точнее, он думал, что кричал — здесь звуки слышны только снаружи и то приглушённо. Так что он просто открывал и закрывал рот, но меня беспокоил больше его охранник.
Некромант решил проведать свою жертву и вот уже в панике схватился за голову, губы произнесли нечто матерное, и мне пришлось снова вынырнуть в настоящий мир. Я схватил отступника за ремень, ещё раз глотнул воздуха и потащил за собой. Мы окунулись в безвоздушное пространство теней, где бегал голый Гусь, светя своими причиндалами и хватаясь за горло.
Я выматерился про себя и бил ножом в плечо некроманта, тот пытался артефактом разрезать границу между мирами, и у него это получилось. Появился тоненький порез, но я не отпускал противника, продолжая наносить ножевые, пока не добрался до шеи. Тот, наконец, обмяк, но нарисовалась новая проблемка: идиот Жариков, беззвучно крича, высунул голову в образовавшуюся щель.
Освобождённый пленник успел сделать глубокий вдох, а я сзади пробил ему по болтающимся яйцам так, что тот упал обратно и больше уже не выделывал подобных фокусов. Отдышавшись, я закрыл щель. По лицу Жарикова текли слёзы, я взял его за локоть и потащил за пределы хибары. Мои мортиканты сейчас отвлекали порядка двадцати припевал Лорда и драпали от них по лесам. Таково было их задание.
Я зажал рот Гусю и снова вышел из тени, позволив тому подышать. Мы были почти на окраине лагеря, общая неразбериха помогала прятаться за палатками, но один раз мне пришлось выстрелить ледяной пулей в грудь загулявшему некроманту. Она пробила сердце и полетела дальше. В лагерной суете и криках никто на это не обратил внимания.
Я оттащил тело за монолитный каменный туалет, чтобы нас не засекли, содрал по-быстрому с него плащ, флягу с водой и забрал ножны с мечом. Труп закинул в теневой мир, пусть там гниёт, иначе враг заметит раньше времени и поднимет тревогу.
— Держи, — шёпотом сказал я Николаю, тот обхватил двумя руками меч, валяясь в позе калачика, я быстро повязал ему на шею плащ, влил в пересохший рот воды, затем намочил платок и вытер слёзки. — Ну что мы, в самом деле? Давай вот так, вытрем тебя, сморкайся, — послышался характерный звук. — Молодец, хороший мальчик, — я выкинул платок и похлопал его по щеке. — А теперь глубоко вдыхаем, — и показал ему, как маленькому, тот прерывисто вдохнул, и мы двинулись прочь из лагеря короткими перебежками по восемь метров.
— Пс-с, — подозвал нас Соловей и я дальше уже пошёл нормально по дороге, — а чо это с ним? — спросил меня Антон.
— Долго объяснять, — махнул я рукой, — но дрался он как лев. Выдвигаемся, — скомандовал я ожидавшим сычовцам.
— А голожопого куда? — спросил Джон.
— Боец, — обратился я к Гусю и, положив ему руку на длинную шею, притянул к себе. — Для тебя есть важная миссия.
— К-какая? — дрожа всем телом спросил он.
— Костьми ляг, но защити это дерево, понял? — я показал на сосну возле него, и Жариков послушно кивнул, сзади заржал Бес. — Всё, поехали!
* * *
Лагерь отступников, в это же время.
Лорд трепал голову своего послушного льва, запуская пятерню в великолепную гриву. Питомца ненавидели все, кроме хозяина. Не счесть, сколько некромантов и простых людишек сожрала эта тварь. Любимым развлечением главаря банды была травля, и неважно, насколько ты был предан или как часто приносил дань — если царю зверей не нравился посторонний, то хозяин баловал ручного людоеда свежим мясцом.
То же самое происходило и