Вскоре князь Юрий Ингваревич замер у расчищенного от ворогов и опустевшего пролома. С ненавистью он воззрился на стоящие вблизи городских стен пороки, с горечью обратил взгляд на сожженных, побитых стрелами, пораненных и оглушенных взрывами воев… Четверть отряда пеших дружинников осталась у него, четверть!
И пусть солнце уже клонится к закату, и пусть сегодня рязанцы точно удержат город, но завтра… Кого ставить на стены завтра, коли пролом теперь придется держать большей части уцелевших ополченцев? Наспех собранные Яромиром сотни, что защищают ныне средний город? Да, можно поставить и их — а ну как поганые вновь закидают лучших воев горшками с огнесмесью и невиданным взрывным зельем?!
Рано или поздно враг прорвется. Кончатся ополченцы и спешенные гриди, придется и прочим воям слезть с коней — но поганых ведь все одно больше! И кто знает, сколько у них осталось невиданного ранее оружия? Так или иначе, агаряне войдут в Рязань — и разобьют пороками стены и врата уже среднего города…
Проклятые пороки! Вот если бы их тогда удалось бы сжечь…
Бросив еще один взгляд в сторону приближенных к стенам осадные орудия, князь неожиданно для себя воодушевился, поймав промелькнувшую было в голове мысль… Поганые ведь устали! Штурм подходит к концу — солнце уже достаточно низко. Еще одна попытка прорыва сквозь брешь, и на сегодня все — а враг ведь наверняка не ожидает вылазки! И камнеметы татары пока не оттянули к осадному частоколу, прикрыв их лишь переносными рогатками…
А что, если удивить поганых — сил ведь еще хватает!
Да, Исадские и Ряжские ворота, откуда штурм ожидался прежде всего, заложены политым водой камнем — лед скрепил глыбы, и разобрать их быстро нет никакой возможности. Также и Серебряные, и Южные, и Водяные… Но ведущие к речным пристаням Оковские и Борисоглебские ворота никто не закладывал — слишком крутые, отвесные там валы для штурма! Да и лагерь поганых встал с восточной стороны града… Что если сквозь них провести обе конные дружины, и, обогнув стены крепости с южной стороны, ударить по осаждающим сбоку?! Штурмующие с востока татары не заметят приближения конных дружин, покуда те уже не обогнут стену и не врежутся в их толпу! А там — лишь бы пробиться к порокам и сжечь их!
Ведь это спасет хотя бы тех людей, кто укрылся в среднем городе!
— Яромир!
Князь зычным голосом призвал к себе воеводу, а пока тот спешил под его грозные очи, Юрий Ингваревич обратился к своему ближнику Роману:
— Скачи к Юрию Давыдовичу, да передай ему, что жду дружину его у Оковских ворот!
Гонец молча кивнул и поскакал выполнять княжеское поручение — а тут уже явился и поникший Яромир. Но не стал князь журить воеводу, не сумевшего предугадать, что монголы используют в схватке огненную китайскую смесь!
— Не кручинься друже, еще ничего не решено! Вот тебе мой наказ: собери оставшихся дружинников и всех свободных ополченцев, вновь закрой пролом пешцами! Можешь также послать гонца к Олегу Юрьевичу в средний град — пусть хоть пять сотен ратников к вам на помощь пришлет. Солнце ведь уже клонится к закату — должны вы выстоять! Должны — покуда мы поганых от стен не отгоним!!!
Глава 14
Князь Муромский Юрий Давыдович недолго думал над рискованным предложением своего тезки, князя Рязанского. Ибо в этот раз риск был оправдан, а сил осуществить задуманное, как им обоим казалось, хватало.
И потому как только князья обговорили возможность совместной атаки, врата Оковские и Борисоглебские были открыты. И две конные массы двинулись сквозь них, устремившись вначале вниз по дороге, петляющей у вала — а затем, разогнавшись, поскакали с внешней стороны рва, огибаю град с южной стороны!
Вот только расчет князя Юрия Ингваревича на то, что татары не заметят их движения, не оправдался. Слишком многочисленна даже разделившаяся орда поганых, и конные дозоры, оцепившие крепость, Батый не отзывал. Другое дело, что следующих на рысях всадников, разогнавшихся до галопа по мере приближения к нехристям, враг просто не успел и сумел остановить!
И растянувшаяся узкой лентой колонна гридей с разгона врезалась в заверещавших от ужаса спешенных поганых, сметая всех, кто оказался на их пути — и безжалостно рубя убегающих в спины!
Словно выпущенная из лука стрела, устремилась княжеская дружина к опрометчиво приближенным к стенам Рязани порокам. И татары остановили штурм, разбегаясь от тяжелой конницы русичей — или бесплодно пытаясь остановить натиск бронированных всадников! И щедро раздающие направо и налево удары мечей и булав князья, участвующие в вылазке, уже поверили, что им все удастся, и что вскоре запылают пороки, лишив врага возможности продолжить штурм внутренних укреплений града…
Но охраняющие осадные орудия тургауды и хорчины, лучшие из стрелков, никуда не побежали. Верно оценив, что ширина строя атакующих невелика (в отличие от длины колонны), они выставили на пути орустов все переносные укрепления-рогатки. После чего подкатили к ним «легкие» стрелометы, метающие цельные дротики — те использовались при штурме стен… Укрылись за рогатками и лучники, принявшись часто бить из составных монгольских луков — целя, прежде всего, в лошадей. И русичи невольно замедлились, обтекая неожиданно возникшую перед ними преграду, да теряя всадников из-за сплошного обстрела…
Между тем, и прочие поганые, удалившись на безопасное расстояние, последовали примеру ханских гвардейцев, начав частый и плотный обстрел все еще скачущих у внешней кромки рва гридей! И если хорчины были вынуждены бить атакующих в лоб, пытаясь поразить кольчужные или «дощатые» нагрудники дружинных жеребцов, то лучники куманов и прочих тюрков целили уже в незащищенные бока лошадей…
Однако преграду из рогаток невозможно назвать непреодолимой! Часть всадников просто обскакали ее, а некоторые из уцелевших «спешенных» врагом гридей устремились к заграждениям, растаскивая их в стороны. И в бреши в них тут же ворвались конные гриди, беспощадно рубя китайскую обслугу стрелометов и тесня гвардейцев-монголов! Часто падают вниз окровавленные клинки и топоры, сокрушают ворогов булавы, пронзают тургаудов пики дружинников, не уступающими длинной чжидам!
И вскоре заполыхали первые пороки, до которых добрались русичи — в том числе и один из мощных манжаников…
Но сквозь ряды рассыпающихся в стороны нукеров уже летит на гридей конная гвардия Бату-хана и хасс-гулямы Хорезма! А также тяжелые панцирные всадники хошучи, хорошо защищенные ламеллярной или ламинарной броней, но не вошедшие в ряды тургаудов… И помимо них — кипчакские, мордуканские и тюркские батыры, закованные в кольчуги и даже «брони дощатые», да хорошо вооруженные копьями, саблями и булавами… И всех вместе их — втрое больше, чем русичей!
А ведь Юрий Ингваревич, ведущий за собой тысячу рязанских дружинников, и рубящий отчаянно дерущихся хорчинов уже у самых пороков, не видит новой опасности, не знает, что летит в правое крыло его всадников ударная конница Бату-хана!
Но если князь Рязанский не видит нового врага, то его заприметил следующий за побратимом князь Муромский, еще даже толком не успевший вступить в сечу! И верно оценив опасности, он свою тысячу направил в лоб панцирным поганым, надеясь выиграть хоть немного времени соратникам, все-таки прорвавшимся к осадным камнеметам!
Рыцарский копейный таранный удар, известный в Европе как куширование, известен и применим дружинниками русичей, вобравшим лучшие военные традиции востока и запада. И сейчас, разогнавшись, они смело летят навстречу шестикратно превосходящему их ворогу! Не сворачиваю в стороны и монголы с тюрками — но те копейные уколы наносят за счет силы рук, не используя разгон лошадей! К тому же у монголов они сильно пониже боевых жеребцов гридей, а чжиды поганые держат обеими руками, не используя щиты…
— Бе-е-е-е-е-ей!!!
— Хур-р-р-р-р-а-а-а!!!
Дрожит земля под копытами тяжелый коней, выкрикивают вои боевые кличи, бодря себя — до столкновения остаются считанные мгновения… И вот, с грохотом сошлись два конных войска, под хруст копейных древок и дикие крики раненых людей и животных! Протаранили гриди первый ряд поганых во встречной сшибке, вышибая ворогов из седел на разгоне или насквозь пробивая тела их пиками! Потеснили русичи и второй ряд агарян, врубились в третий… И завязли в густой массе вражьих всадников. Тогда пошли в ход крюки чжид, стягивающих из седел уже дружинников, рубят поганые орусутов длиннодревковыми копьями-«пальмами», перенятыми у народов Сибири…
