— Замечтался, кулёма? Просыпайся, к старой границе подъезжаем. Санитарная обработка и карантин. Добро пожаловать в чистилище, Ваше Высокопреосвященство!
Кардинал ничего не понял, но насторожился. Он не ждал от проклятых схизматиков ничего хорошего, но некоторые слова показались знакомыми. Но вот какой смысл вкладывают в них тартарийские варвары?
Предчувствие не обмануло кардинала Колонна — его ждала жарко натопленная баня. Вообще-то почтенный Гонзаго ничего не имел против купаний и с большим удовольствием совершал омовения в многочисленных римских банях, и даже два раза совершил паломничество в Баден, что с древнейших времён славится своими целебными водами. Но эти дикари называют баней адское пекло, устраиваемое в маленьких деревянных домиках! Ужас, шок и трепет!
Но мнением Кардинала Колонна никто и не поинтересовался. С него бесцеремонно содрали одежды, преодолевая вялое сопротивление болезненными подзатыльниками, заставили намазать голову какой-то вонючей дрянью, и потом втолкнули в раскалённый домик, где заставили пропотеть и избили сушёными берёзовыми и дубовыми ветками. Гонзаго даже поймал себя на греховной мысли, что процесс избиения и последующее за ним окачивание ледяной водой ему нравятся. Этакое противоестественное удовольствие… [3]
* * *
После пытки сушёными ветками кардинала Гонзаго заперли в тесном помещении и приставили стражу, жёстко препятствующую всем попыткам выбраться из узилища. В еде, хоть и грубой, не ограничивали. Он пробовал возмущаться, но владеющий латынью кривоногий московит заявил, что карантин подразумевает сорокадневное сидение взаперти. Не зря же сам Иисус Христос после распятия и воскресения сорок дней ходил по земле? Нет, не зря! Он выдерживал срок, дабы не занести заразу на Небеса.
Такая постановка вопроса кардинала Колонна немного успокоила. Ещё больше его успокоило замечание, что в случае нарушения карантина он будет сожжён на костре как еретик, отвергающий Христовы заповеди.
Единственное, что он себе позволил, так это уточняющий вопрос:
— Скажите, а если Его Святейшество решит лично посетить ваше государство, его тоже ждёт карантин?
Московит усмехнулся:
— Пусть ваш Папа сначала приедет, а уж с торжественным приёмом мы как-нибудь разберёмся. Нынешнего, что крестовый поход объявил, сразу же на костёр отправим, а с другим можем и поговорить. А если вдруг кардинал Гонзаго Колонна на очередном конклаве выдвинет свою кандидатуру… Кстати, Ваше Высокопреосвященство, не желаете прививку от оспы? Заплатить деньгами вы не сможете, но расписка о взаимовыгодном сотрудничестве ничем не хуже звонкого серебра. Подумайте, кардинал.
Московит ударил по больному. В италийских землях регулярно вспыхивали эпидемии чёрной оспы, завозимой венецианскими кораблями из Леванта и Египта, и семейство Колонна несколько раз почти полностью вымирало от страшной болезни. И кардинал принял единственно правильное решение:
— Если только от меня не потребуют заложить мою бессмертную душу…
Московит рассмеялся:
— Зачем она нам?
— Тогда я готов.
— И расписку о сотрудничестве напишете?
— Если это угодно Господу нашему, то почему бы нет?
* * *
Прививка против всяческих ожиданий оказалась простейшей и вовсе безболезненной процедурой, и кардинал осмелел настолько, что спросил:
— Скажите, вы дворянин?
Московит усмехнулся:
— В нашем государстве служилое сословие стоит на ступень выше вашего дворянства.
Гонзаго Колонна не стал спорить и задал ещё один, самый волнующий его вопрос:
— А как же тогда ваши методы войны сочетаются с дворянской честью?
— Что же такого бесчестного вы находите в наших методах, святой отец?
— Ваши бесшумные, бездымные и дальнобойные аркебузы…
— Они освящены заводскими священниками при производстве, и любой, кто усомнится в их… Неважно в чём усомнится, но будет незамедлительно осуждён как злостный еретик.
— Э-э-э…
— Нет, не беспокойтесь, на кострах у нас никого не сжигают, но десять лет работ на уральских рудниках отхватить можно запросто. Хотите на Урал, падре?
Кардинал представления не имел ни о каком Урале, но точно знал, сто попасть туда не хочет.
— А вот остальное…
— Это про что?
— Да как вам сказать…
— Никак и не говорите. Любое ваше слово будет использовано против вас, а про правила ведения войны вообще попрошу не упоминать. Эти правила, да будет вам известно, диктуют победители.
— Простите, но это наша армия собирается сейчас брать ваш Смоленск, а не наоборот. О каких победителях вы говорите?
— Тяжело с вами, падре, — вздохнул московит. — Ну какая разница где вас похоронят, под Смоленском или в Риме? Покойникам не всё ли равно?
— Так вы везёте меня на казнь? — растерялся кардинал и захлопал внезапно увлажнившимися глазами. — Но я думал, что расписка о моём сотрудничестве даёт повод…
— Ну что вы! — московит укоризненно показал головой. — Именно вы будете жить долго и счастливо, если, конечно, не станете игнорировать советы добрых людей. Поверьте, Ваше Высокопреосвященство, это будет в высшей степени взаимовыгодное сотрудничество.
— Я готов! — с твёрдостью беспринципного циника воскликнул Гонзаго Колонна. — Но нельзя ли в счёт будущих заслуг выдать мне одежду?
Влад Басараб, а это был именно он, заглянул в составленную наместником городовой службы Хомяковым памятку о вербовке, и задумчиво поскрёб подбородок. В памятке об одежде не говорилось, зато упоминалась необходимость поощрений завербованного. Или выданное после бани исподнее уже можно считать поощрением? Хотя ладно, хрен с ним…
— Мундир какого полка вы предпочитаете в это время года, Ваше Высокопреосвященство?
Москва. Год третий от обретения Беловодья.
— Андрюша, я тебя просила пошить для государевой охраны парадные мундиры, а не эти вот угрёбища, — зло прошипела боярыня Морозова князю Беловодскому. Это же, как говорят мои правнуки, настоящий «Адъ и Израиль». Неужели не мог башкой подумать?
— Зато смотрится богато, — пожал плечами Андрей Михайлович. — Людям нравится. Сама погляди, с каким восторгом смотрят.
Да, на охрану государя-кесаря Иоанна Васильевича, впервые появившуюся на людях в новой форме, смотрели с восторгом, одобрением, и тщательно скрываемой завистью. Человек из двадцать первого века легко опознал бы в этой форме дембельскую парадку так называемых мото-швейных войск. Галуны, аксельбанты, разноцветные канты, отполированные до блеска латунные пуговицы, эполеты с золотой бахромой и вензелем неизвестного истории императора, яркие шевроны в самых неожиданных местах… То есть, всё то, что мило сердцу уважающего себя и уходящего в запас каптёрщика, свинаря с подсобного хозяйства или штабного писаря. Но в этом времени мундиры выглядели вполне органично и внушали почтение своей солидностью.
Впрочем, сегодня у государя-кесаря Иоанна Васильевича охрана символическая, всего два автоматчика. Всё же Большой Государев Совет спокойнее и безопаснее старой боярской Думы, где вошедшие в раж бояре таскали друг друга за бороды и охотно пускали в ход свои тяжёлые посохи. По слухам, в былые времена и Великим Князьям случайно по загривку прилетало.
Ныне же и хватать не за что — кто брился гладко, оставляя длинные усы в подражание князю Святославу Неистовому с привезённого из Беловодья портрета, кто стрижёт бороду коротко по примеру князя Андрея Михайловича Самарина, а у иных и вовсе ничего не растёт по причине младости лет. И ещё Полина Дмитриевна, коей растительность на лице не положена от природы.
И ещё одно важное отличие от старой Думы в том, что никто не пытается всеми правдами и неправдами занять место поближе к государю. Даже наоборот, некоторые стремятся укрыться за чужими спинами, дабы не привлекать внимание государевой воспитательницы. Видимо чувствуют за собой какую-то вину или малое прегрешение, вот и стараются сидеть аки мыши под веником, несмотря на заслуги предков.
