— Деточка, не волнуйся. Дети разные бывают. Одни капризничают, другие молчат все время. Ты посмотри хотя бы на моих Александра и Николая. Они же совсем разные.
— Просто взгляд у Саши серьезный какой-то, и он явно недоволен, когда с ним как с ребенком говоришь.
— Что есть, то есть. Тоже такое замечала. Рановато взрослеет. Но оно может даже к лучшему, все-таки иметь ум оно всегда не помешает. Саша же явно умен, причем хитрит даже частенько.
— И как это? Не замечала я.
— Молодая ты просто, всего не видишь. Недавно Николай наш к нему в детскую заходил и начал его маршировать учить. Так наш Саша, стал ему подыгрывать, и говорить, что папа у меня самый лучший генерал на свете. Николай так и расцвел весь.
— Так и где тут хитрость?
— Саша сразу после этого попросил у него станок для работы по дереву и железу, какие-то мелочи. Сказал, что будет солдатиков делать. Николай сразу распорядился.
— Поняла теперь.
— Молодой такой Саша, а уже изворотливый, хитрый. Отцом манипулирует. Удивил он меня. Я такого даже не могу. Николай меня вообще не слушает толком. А про детей остальных и не говорю. Дети полностью ему подчиняются, даже я на них такого влияния не имею. А ведь в детской есть ребята и постарше Саши.
— Узнала, что Николай распорядился начать обучение Александра. Интересно как там он себя проявит.
— Скоро увидим. Не совсем ведь обычный ребенок.
Учить меня начали в июне. Я даже немного обалдел, что не с 1 сентября. Да, привычка въелась в меня намертво. Все-таки учился столько в школе, вузе, аспирантуре, и всегда начало было с 1 сентября. Главным воспитателем мне назначили генерал-лейтенанта Павла Петровича Ушакова, для преподавания словесности и общего наблюдения за обучением — поэта Василия Андреевича Жуковского (спасибо маменьке, — она настояла, поскольку боялась, что я солдафоном стану). Зато для военного воспитания сам папа наш выбрал командира из школы гвардейских подпрапорщиков капитана Карла Карловича Мердера, добросовестного служаку.
Воспитатели в целом, меня устроили. Карл Карлович меня учил командовать взводом гренадер и уверенно сидеть в седле. Верховая езда мне прямо понравилась. С нуля считай. В той жизни так и не пришлось. Где в городе лошадь то встретишь? Да и командовать несложно оказалось. Но это считай легче мне далось даже. В армии я служил в свое время по контракту, дослужился даже до капитана и потом благополучно с ней распрощался. Армию за грубые порядки не очень любил. Считай только ради денег больше и служил. Сейчас понимаю, что лучше бы в бизнес сразу пошел, но нет. Ленивым и глупым оказался. В «горячие точки» сам напросился чтобы денег на квартиру заработать. Денег получил, звание тоже, а еще три пулевых ранения. Впоследствии военные ранения сильно беспокоили. Пытаясь как-то успокоить боль, стал увлекаться духовными практиками, в том числе и осознанными сновидениями, что в итоге меня сюда и привело. Это после армии и бизнеса я только в преподавание и науку ушел. Стал историком и философом, — давно этими науками интересовался.
Другой мой воспитатель, Жуковский вообще своеобразный человек был. Сентиментальный и наивный такой. Периодически замечал, что у него бывают красные от слез глаза. Так вот он все время говорил нам, что целью воспитания и учения должно быть «образование для добродетели». Василий Андреевич считал, что должен формировать мой верный нравственный настрой. Он даже моему папеньке заявил: «Его высочеству нужно быть не ученым, а просвещенным». Главной наукой наследника русского престола мой воспитатель считал историю, «наставляющую опытами прошедшего или объясняющую настоящее и предсказывающую будущее». Насчет последнего, в принципе, я был согласен. Это нынешнее общество не ценит историю, прямо-таки ориентируясь на удовольствия и деньги, наивно полагая, что деньги сами по себе могут все проблемы решить. Если бы все так было, то не было бы ни наркоманов, ни алкоголиков, ни просто потерянных и несчастных людей. Меня как-то в колледже студенты спросили зачем я работаю преподавателем истории. Мог бы вроде как устроиться и на более денежное место. Причем вопрос этот был задан с каким-то сожалением, что вроде мужик хороший, а занимается ерундой. В этом и вся проблема нашего общества. Мы потеряли ориентиры, не видим куда идем и даже более того не знаем, кто мы есть сами. Что я деньги не могу зарабатывать? Еще как могу. После армии занимался я бизнесом. У меня был прибыльный строительный магазин. Когда настало время расширяться, то я вместо этого бизнес продал, к несказанному недовольству супруги, которая, кстати, через некоторое время со мной благополучно разошлась. Не приносил мне бизнес радости, не давал он мне полноты жизни. Деньги нужны, но их с собой в могилу не унесешь. Занялся я историей и философией — в них и обрел себя. Не жалел никогда. Жуковский в этом плане прав. История объясняет нам все.
— Итак, господа, мы продолжим наше повествование о жизни и деяниях великого Александра Македонского. Плутарх пишет, что честолюбие Александра не было слепым: он искал не всякую славу и искал ее не где попало. Но всякий раз, когда отец его Филипп одерживал какую-нибудь славную победу, Александр мрачнел и говорил сверстникам: «Мальчики, отец успеет захватить все, так что мне вместе с вами не удастся совершить ничего великого». Но как ошибался Александр!..
Жуковский посмотрел на своих учеников. Все они — и розовощекий, не в меру хитрый и пронырливый наследник, и увалень Адлерберг, и нежный граф Иосиф Виельгорский, и старательный Саша Паткуль уставились на него, увлеченным Плутарховым жизнеописанием.
Некий фессалиец привел Филиппу коня Буцефала. Никто из людей царских не смог сесть на него. Филипп рассердился и приказал увести коня. Но Александр сказал: «Это замечательный конь. Люди просто не могут укротить его по собственной трусости». — Уж не хочешь ли ты сделать то, что не под силу старшим?' — воскликнул отец. Поднялся смех, но Александр подбежал к коню, твердой рукой схватил его за узду и повернул мордой к солнцу. Он успел заметить, что гордый конь пугается колеблющейся перед ним тени. Подбежав несколько шагов рядом, Александр легким прыжком вскочил на коня. Не нанося ему ударов и не дергая за узду, Александр дал волю коню, а когда увидел, что Буцефал успокоился и рвется вперед, сам стал понукать его громкими восклицаниями и ударами ноги. Филипп и свита его замерли в тревоге. Когда торжествующий Александр вернулся к ним верхов на Буцефале, все разразились громкими криками восторга. «Ищи себе, сын мой, царство по себе, ибо Македония для тебя мала!» — будто бы сказал тогда Филипп…
— Господин Жуковский, — вежливо перебил его Адлерберг. — Можно ли так понять, что Александр более велик, чем его отец?
«Конечно!» — хотел было сказать Василий Андреевич, но удержался. Попробуй понять этого увальня, с детства шастающего по Зимнему дворцу. Вдруг начнет что-то взрослым рассказывать в непонятно каком изложении.
— Дело в том, господа, что величие государственного мужа с полной очевидностью бывает видно лишь потомкам. Современники пристрастны… Но продолжим. Александр с ранних лет своих был склонен к изучению наук и чтению книг. Список «Иллиады» он всегда держал под подушкой вместе с кинжалом. Достойно внимания то, что после победы над Дарием Александру принесли шкатулку, сочтенную самым ценным из захваченных трофеев, Александр спросил своих друзей, какую ценность они посоветуют положить ему в эту шкатулку…
Василий Андреевич сделал паузу и вопросительно посмотрел на учеников.
— Золото! — воскликнул Саша Паткуль.
— Драгоценности и золото, — неуверенно высказался Виельгорский.
— Ключ от казны! — твердо сказал Адлерберг.
— Я бы на месте Македонского положил секретные документы, но тут думаю все иначе, — усмехнувшись, уточнил наследник.
— Царь сказал, что будет хранить в драгоценной шкатулке «Иллиаду»! — торжествующе произнес Жуковский. — Так свидетельствуют многие лица, заслуживающие доверия…
Жуковский читал свои лекции три раза в неделю. День мой начинался в 6 утра. После обязательной молитвы, которая здорово напрягала, шел на завтрак, а с 7 до 12 часов были уроки.
