Гость пару лет назад тоже был хозяином в городском районе и прекрасно понимал, что бы ни делал хозяин кабинета, такие происшествия всего лишь дело случая. Случая и удачливости. Личный состав везде ленив, самонадеян и склонен нарушать тысячу раз доведенные приказы и инструкции. И то, что он благополучно проскочил из районного отдела в кресло хоть и младшего, но небожителя, в какой-то степени произошло ввиду его везения. За время его руководства районной милицией никто из трехсот его подчиненных не потерял оружие или не застрелил из него какого-то случайного прохожего. Ни один из подчиненных милиционеров не застрелился сам и не потерял свое оружие. У одного опера, правда, жена из ревности спрятала выданный на «постоянку» [6] ствол, но после долгой беседы оружие все-таки вернула. В том не было его заслуги, только статистика и фортуна.
А вот хозяину кабинета не повезло. И быть бы полковнику Дронову выброшенным на пенсию, и чтобы еще был благодарен, что на пенсию, но начальник УВД когда-то работал в этом районе вместе с полковником, хорошо его знал и уважал. И спуская гостя вниз, в адское пламя райотдела, старшие товарищи намекнули, что большой крови лить не надо, не должны лететь головы направо и налево, так, одна-две и достаточно. Тем более когда страна ворочается в кровавых корчах, а на окраинах, в мятежных провинциях, боевые стволы исчезают из-под контроля верховной власти уже не сотнями, а многими тысячами, да так, что даже в розыск утраченное оружие было выставить невозможно, потеря двух пистолетных стволов уже не казалась чем-то чрезвычайным. Да, стволы ушли, и людей жалко, но надо продолжать жить. Искать преступников и продолжать жить.
В дверь поскреблись, затем в кабинет робко заглянула голова, прикрываясь какими-то документами. Полковник Дронов кивнул, и фигура, крадучись и старательно сливаясь с дверцами встроенного шкафа, приблизилась к начальнику РОВД и, положив бумаги на поверхность стола, почтительно склонилась. Хозяин кабинета просмотрел документы, неопределенно хмыкнул и милостивым кивком отпустил фигуру.
– Что там у тебя? – лениво поинтересовался полковник Свешников. Его подняли тревожным звонком в три часа ночи, поэтому он чувствовал, что энергия и жизненные силы оставляют его, а тело постепенно впадает в дремотное оцепенение.
– Дежурный ориентировку принес на оружие. – Бумага скользнула по гладкой поверхности по направлению к гостю.
Сначала проверяющий взглянул в документ одним глазом, но по мере чтения бумаги второй глаз распахнулся, и полковник Свешников вскочил на ноги:
– Олег Владимирович, у тебя что, здесь все ох***и?!
– Что ты так заволновался, Михаил Алексеевич? – полковник Дронов, в отличие от гостя, наоборот, расслабился.
– Да вас отсюда ссаными тряпками надо гнать, причем весь руководящий состав!
– Ну, наверное, кого-то выгонят….
– Ты что, не понимаешь, у тебя наряды в нарушение всех приказов…
– Михаил Алексеевич, ты меня выслушай, потом будешь кричать. Да, водитель разгильдяй, приехал из гаража на линию и не вооружился. Да, старший машины одембелел настолько, что вторую обойму ему тяжело таскать, штаны спадают. Но в итоге у нас что? Правильно. Утеряны не два ствола, а один, ушло не тридцать два патрона, а восемь. Разница есть, правда?
– Пошли в оружейку, пока сам не увижу, я под это не подпишусь, в твоем бардаке…
– Михаил Алексеевич, но видишь же, иногда бардак во благо.
– Может быть, если бы был второй пистолет…
– Михаил Алексеевич, ну ты же опытный опер, мы же оба были на месте. Обоим ткнули сзади в шею по заостренному электроду, ни один даже не дернулся, ни следов борьбы, ни брызг крови, как будто их спящих убили.
– Может, и спящих.
– Михаил Алексеевич, ты на мертвых-то лишнее не наговаривай. Зеленцов был водитель от бога, и десять лет в роте отработал. Чтобы он машину в реку загнал, чуть ли не на мосты посадив, для того, чтобы часик поспать… Нет, тут без вариантов, что-то другое…
– Ладно, пошли в оружейку, проверим наличие оружия.
На пороге стоял зачумленный дежурный, который не мог смениться уже шесть длинных лишних часов, и пожилой майор из службы вооружения УВД, которые, склонившись голова к голове, просматривали отпечатанные на машинке листы.
– Что тут у вас?
– Разрешите доложить, товарищи полковники, – мельком взглянув на них, ответил «оружейник», – проведена полная ревизия наличия оружия и боеприпасов. Все пистолеты, выписанные на «постоянку», сданы в оружейную комнату, все в наличии. Пистолет старшего сержанта Зеленцова и боеприпасы к нему в наличии, в ячейке старшины Мишина присутствуют восемь патронов и запасная обойма, номер на обойме соответствует номеру пропавшего пистолета. Доклад окончил.
– Покажи, – начальник областного УУР сунулся к открытому сейфу.
В маленьком отсеке, с бумажкой «Мишин», сиротливо лежала деревянная колодка с восемью пустыми гнездами, чуть выше темнело донце обоймы, ее товарки на месте не было. Все остальные отсеки радовали блеском коричневых рукояток свежевычищенных пистолетов Макарова и стройными рядами патронных гильз. Кое-где торчали замятые листы приостановленных на время рапортов на постоянное ношение оружия.
Михаил Алексеевич обернулся к дежурному по отделу:
– Я вот даже не знаю, что тебе сказать. То ли ты мудак, то ли молодец. Тебе сколько до пенсии осталось?
– Извините, товарищи полковники, – майор сунул один из экземпляров акта в папку, – я вас покину. Ревизия оружия проведена, остальное уже ваши вопросы.
Майор никаким боком никому из полковников не подчинялся, поэтому чувствовал себя вправе слегка фрондировать.
– Три года, товарищ полковник, – с тоской проводив удаляющуюся спину «оружейника», ответил дежурный.
– Наверное, ты не доработаешь. Там, – полковник ткнул пальцем в потолок, – не поймут, если никого не уволить.
– Разрешите обратиться, товарищ полковник, – от стола шагнул полный, рыжий старшина с круглыми, наглыми, навыкате глазами. – Старшина Знатков, помощник дежурного. Это я вчера выдавал оружие заступающим нарядам и ввел дежурного в заблуждение, что полностью все вооружились, соответствующий рапорт я написал.
– Пенсию уже оформил? – усмехнулся Свешников.
– Так точно, через шесть дней последняя смена, потом в больничку на обследование и все, рыбалка, пиво и прочие радости жизни. А за мой вчерашний косяк пенсии не лишают.
– Ладно, Олег Владимирович, я поддержу у генерала, что установлена вина помощника дежурного по отделу, старшины… как тебя там? – проверяющий обернулся к Дронову: – Надеюсь, что инспекция по кадрам этим кадром удовлетворится.
Следующие две недели прошли для нас как в аду. Развод начинался на полчаса раньше установленного, но пикнуть никто не смел. Президиум в ленинской комнате и первый ряд был заполнен всевозможными местными начальниками и проверяющими из области и города. Правила применения оружия спрашивали наизусть у каждого. Правила личной безопасности при досмотре, правила доставления задержанных были доведены под подпись каждому. Всевозможные самодельные шпингалеты, запирающие дверцы металлических «собачников» «уазиков» были безжалостно оторваны, и «водилы», матерясь, восстанавливали работу родных, давно сломанных, заводских запоров автопатрулей и «дежурок». Внезапно всю роту, даже меня, отвели в тир одной из школ, где выдали два защитного цвета цинка патронов и разрешили стрелять по мишеням, пока уши не опухнут.
Через пять дней хоронили Володю Зеленцова и старшину Знаткова. Колю Мишина взводный повез хоронить в Озерный район, на малую родину, где жили его старики. Григорий Андреевич Знатков, отработавший в милиции двадцать шесть лет, к концу службы обленившийся, как кот, не бравший ночью телефонную трубку и не записывающий в журнал сообщения граждан, получив и расписавшись в приказе начальника областного УВД о неполном соответствии занимаемой должности, умер через два часа за своим рабочим столом, так и не успев получить свою первую пенсию. Поэтому и хоронили их рядом, на новом кладбище за «Барахолкой», в ветеранском квартале.
