но она спит, — мягко предупредил Хинату Тонери, убирая руку с ее плеча. — Если хочешь посмотреть, сначала освободи чакру из печатей.
Хината благодарно кивнула и последовала совету. На коже девушки вспыхнули багряным и лазурными светом две разные печати. Кейракукей обожгла чужая чакра, а вскоре границы мира вновь раздвинулись, и все преграды перед взором Хинаты пропали. Ее взгляд пронзил километры пространства, внимание девушки пронеслось по рядам шиноби, самураев и нинсо, выискивая главную цель. Люди замерли с запрокинутыми головами и пустыми лицами, чакра в их телах текла неохотно, в ней словно плавали искры света Муген Цукиёми. Не все были порабощены гендзюцу, чакра билась в кейракукей, сопротивляясь чужому влиянию. Но в их глазах уже отражался Рисунок Риннегана.
Хьюга взволнованно прикусила губу, когда нашла взглядом Орочимару. Как и все, он стоял недвижим, и голова была запрокинута вверх. Сердце Хинаты едва не пропустило удар, когда она все же заметила его пылающий взгляд. Глаза Дайкаге все еще оставались алыми глазами дракона. Девушка вздрогнула, когда Орочимару резко взмахнул рукой. В распахнутую ладонь ударилась едва видимая тень. Странная змея без единой капли чакры и следов меридиан ткнулась а руку, пальцы сжали гладкое чешуйчатое тело. Чакра Дайкаге потекла по змеиному телу в руках, в нем тут же вспыхнула мелкая сеть кейракукей и созвездие тенкецу. Змеиное тело выпрямилось и вытянулось, истончаясь по всей длине. Мгновение — и в руках Орочимару оказался длинный тонкий меч, наполненный чакрой хозяина. Еще мгновение — и клинок пропадает в распахнутой пасти человека.
Словно яркий свет резанул по глазам, боль ожгла их и заставила Хинату зашипеть. Она едва собралась отвернуться, как все пропало. Фигура Дайкаге отступает назад и скрывается в непроглядной черной тени. Эта техника поразила девушку чуть ли не сильнее, чем Вечное Цукиёми секундами ранее, и заставила забыть о боли в глазах. Чакра, которую в тот миг использовал Дайкаге-сама, была очень знакома Хинате. Она была точь-в-точь как у Хибакари! Но вскоре Хьюга забыла и об этом, потому что ее взгляд встретился с чужим взглядом.
Его было невозможно избежать. Тени во всей округе словно стали темней, мягкий свет Луны сделал их насыщенными и темными. И в их глубине начали вспыхивать искры света. Словно звезды на ночном небе в тенях загорались огни додзюцу. Мириады разных глаз: горящие кроваво-алым Кецурьюганы, молочно-белые Бьякуганы, тревожно-багряные Шаринганы и десятки Мангекьё Шаринганов. В тенях сиял небесной лазурью Тенсейган - глаза, о которых Хината только слышала. Множеству додзюцу Хьюга даже не знала названий.
За считанные мгновения Земля стала отражением ночного неба, в котором тысячи глаз смотрели на свет Луны из тьмы теней. В ушах Хинаты зашелестели невнятные шепотки, быстро сливающиеся в оглушительный рокот. Она вскрикнула и быстро закрыла глаза, обрывая зрительный контакт с морем додзюцу. Рокот в ушах в тот же миг оборвался, осталось только собственное тяжелое дыхание.
— Отец борется с гендзюцу матери, — услышала Хината нежный женский голос. — Нам нужно подождать немного, прежде чем я сниму барьер...
Говорила это женщина, названная Хикаво, и в конце слова ее звучали неуверенно. Причина этого была проста и видна всем. Плотный барьер из серебристых волос погрузил парящий корабль во тьму, накрыв его непроницаемым куполом. И сейчас по нему, как по высохшему полю, побежали всполохи яркого бездымного пламени. Купол из волос, словно бумага над огнем, прогорел сразу в нескольких местах и осыпался невесомым, быстро исчезающим пеплом. Сквозь прорехи на корабль-храм полился яркий солнечный свет. Косые контрастные лучи били сразу во все стороны. Свет резанул по глазам Хинаты, заставив сощуриться, их горячее касание едва не обожгло кожу.
Воздух наполнился хлопками крыльев. С неожиданно громкими криками в воздух взмыли вороны. Их черные силуэты устремились к ставшему неожиданно светлым, выцветшим небу, закрывая собой огромные пылающие очи в небесах.
Волосяной барьер осыпался, открывая все больший обзор и заставляя пассажиров летающего корабля потерять дар речи. Несмотря на жар, они смотрели в небеса, в которых сейчас, кроме одного портала с багряной Луной, распахнулись еще девять, в каждом из которых пылало солнце. Горячие алые солнца с длинными вертикальными зрачками из черного пламени.
Хината тяжело оперлась о борт и опустила голову, стряхивая капли пота, едва не угодившие в глаза. Ее взгляд упал на землю, успевшую значительно преобразиться. Тот лунный пейзаж в границах барьера сменился запутанным клубком обугленных корней. Они прорвались даже сквозь барьер и продолжали медленно расползаться в стороны, но побеги быстро увядали под лучами палящих солнц. Меж черных древесных щупалец по-прежнему прятались от солнечных лучей темные тени, и тысячи холодных глаз все еще смотрели из них на мир.
***
Я шагнул вперед из мягких объятий тьмы. Мое тело и расплескавшееся по округе сознание вновь собралось в одну точку. Кожи коснулись последние гаснущие лучи девяти солнц. Раскрытые мною порталы в загробный мир закрывались, как закрылся и портал Мадары. Гигантские глаза в небесах закрывались веками пространства, погружая мир обратно в непроглядную ночную тьму. Созданные мной в загробном мире иллюзии солнц не были настоящими, как луна из иного измерения Мадары, но в загробном мире иллюзия становится реальной. Особенно, если укрепить ее геномом Курама и силой нескольких тысяч додзюцу. Чтобы подавить Муген Цукиёми и Шин: Джукай Котан Мадары пришлось потратить порядочно чакры и вновь поглотить Кусанаги, но это возымело эффект. Девять солнц загробного мира стали ретранслятором моего гендзюцу Акакагачи. Моя иллюзия, боль от жара девяти солнц и их свет, затмивший свет Вечного Цукиёми, позволили не дать людям утонуть в гендзюцу Мадары. Попутно солнечный огонь подавил рост техники Воплощения Божественного Сада.
Сейчас последние усеянные глазами лоскуты тени стягивались ко мне, словно плащ, и тонули под кожей. Запечатанные во мне додзюцу возвращались обратно. Знакомая сила вновь пульсировала в теле, под чешуей кожи тлели лазурным пламенем линии вен. Сердце мерно билось в груди, разгоняя сияющий лазурью ихор по телу, каждый его удар бил по голове, словно деревянный молот по мягкому тесту для моти. Пришлось закрыть глаза и сложить руки в двойной печати напротив
