запросто в дом войти и украсть еду со стола. А зимой — морозы и даже метели бывают, не хуже, чем в России!
— Еноты, — фыркнул я. — К нам скорпионы заползают. Однажды проснулся, гляжу — сидит прямо над моей головой, на ковре. Жёлто-зелёный такой, с хвостом, — я показал пальцем загнутый хвост скорпиона.
— Брр, — сказал Сэм. — А ты?
— Я его поймал и в банку посадил, он у меня месяц жил, потом выпустил.
— А кормил чем?
— Ночными бабочками. Бросишь ему такую, размером с него почти, он её убьёт и жрёт неделю, вгрызаясь постепенно.
Мы поговорили о диких и домашних животных, потом о спорте, и я рассказал, что играю в футбол.
— Да ладно, — не поверил Сэм. — Разве в России играют в настоящий футбол? Это американская игра!
— Ваш американский футбол — это переделанное английское регби. А наш, в который ногами играют, как раз настоящий.
— Ваш называется соккер, а наш — футбол.
— Ну да, ну да, у нас лапта, у вас — бейсбол, и вообще всё, что американское — настоящее, а не американское и пяти центов не стоит.
— Так это правда. Всё лучшее — в Америке. И вообще у нас всего больше. Вот скажи, у вас Белый дом есть?
— Ты прямо как не русский, Сэм. Какой Белый дом? У нас Кремль московский есть. С мавзолеем Ленина и собором Василия Блаженного рядом.
— Трупы закапывать надо, а не в мавзолеях держать, — наставительно заметил Сэм. — Ну ладно, а дороги такие у вас есть? — он кивнул на трассу, ровно летящую нам под колёса.
— Таких нет, — вспомнил я анекдот. — Лучше — да. Вот скажи, ты можешь руль бросить и, например, спать лечь?
— Как это? — не понял Сэм.
— А у нас — запросто. Врубаешь вторую передачу, монтировку на педаль газа, а сам спать ложишься. Или водку пьёшь с напарником.
— Не понял. А… машина?
— Да куда она из колеи денется!
Сэм секунду молчал, а потом захохотал. Да так, что едва не выскочил на встречку.
— Да ну тебя к чёрту, — сказал, выравнивая руль и утирая слёзы. — Куда она из колеи денется… Рассмешил. Это я запомню.
В Хилсборо мы приехали в шесть часов вечера.
— Смотри, — сказал Сэм, показав куда-то направо. — Цирк! Надо же. С детства бродячего цирка не видел.
Я посмотрел.
На обширной лужайке между деревьями промелькнул большой полосатый бело-синий шатёр, украшенный зелёными и жёлтыми звёздами. Горели первые электрические огни.
Circus Smirkus [7], — прочёл я неоновую надпись, выгнувшуюся дугой над входом. Смеющийся цирк, перевёл про себя. Точнее, ухмыляющийся.
Справа и слева от названия были намалёваны клоуны. Рыжий и Белый. Арлекин и Пьеро. Петров и Боширов.
Сэм затормозил у автостанции на окраине города. Как раз почти напротив цирка.
— Ну, удачи тебе, Серый, — протянул руку. — Интересный ты парень, приятно было с тобой познакомиться.
— Взаимно, Сэм. Так как тебя найти, если что?
— Чикаго, Уокиган, Север-Парк авеню, дом тридцать четыре. Это мой адрес. Записать?
— Я запомню, спасибо.
— Тогда телефон запиши.
— И телефон запомню, диктуй.
Он продиктовал. Я пожал его руку, хлопнул по плечу, вылез из машины.
Сэм коротко просигналил, тронулся с места, и вскоре его жёлтый с серебряной мордой Mack B75 шестьдесят четвёртого года исчез за поворотом.
Я поводил его глазами и поёжился. Солнце садилось, температура падала и в одной рубашке было уже прохладно. Так ведь и не лето, апрель только. Я достал из сумки куртку, надел и пошёл к одноэтажному зданию автовокзала, больше похожему на слегка облагороженный сарай.
За окошком кассы дремал пожилой негр с толстыми очками на носу.
— Привет! — поздоровался я.
Негр вздрогнул и открыл глаза.
— Когда ближайший автобус до Сан-Франциско?
— Прямого нет. Можешь доехать до Денвера и там пересесть.
— Годится. Когда до Денвера?
— В одиннадцать десять будет проходящий.
Я посмотрел на часы. Пять часов ещё ждать. Ладно, подождём.
— Дайте один билет.
— Тридцать два доллара.
— Я заплатил, получил и спрятал билет.
— Не опаздывай, — сказал негр. — Борзая ждать не будет. А следующий только утром.
— Спасибо, — сказал я и вышел на улицу.
Борзая? Ну да, Greyhound же — название знаменитой американской фирмы-перевозчика, попадались мне их автобусы на трассе. Серые, с изображением бегущей борзой собаки на морде.
Однако пять часов до автобуса. Надо как-то убить время. Справа, в глубине лужайки, уже вовсю сияли цирковые огни. Доносилась музыка. Я перехватил поудобнее сумку и пошёл на свет и звук.
Представление, как гласило объявление на кассе, начиналось через полтора часа. В ближайшей палатке я купил горячий хот-дог и отправился бродить по окрестностям. На обширной лужайке, помимо шатра, располагался целый городок с трейлерами, в которых, надо понимать, жили цирковые. Где-то слышался смех, работал телевизор, тренькало банджо, выводя незатейливую ритмичную мелодию. Окна трейлеров уже светились, хотя темнота пока не наступила, — солнце зависло над крышами домов на западной стороне, словно раздумывая опускаться дальше или ну его на фиг. Обычно так бывает на севере, а здесь, вроде бы юг… Наверное, всё дело в моём восприятии. Никакого орно, просто стою и впитываю все эти незнакомые звуки, запахи и виды в этой незнакомой стране. Хотя не такой уже и незнакомой.
С шумом отворилась дверь ближайшего трейлера и оттуда выскочил небритый молодой парень в ковбойской шляпе, джинсовом костюме и ковбойских же сапогах. На плече парня висела дорожная сумка, похожая на мою.
— Стой, Кевин! — донёсся до меня сиплый низкий голос. — Остановись, или, клянусь богом, ты пожалеешь!
— Пошёл ты на хрен, Мэт! — крикнул парень, обернувшись на дверь. — Я ухожу, и никто меня не остановит!
— Чёрт с тобой, сто пятьдесят в неделю! — на пороге появился грузный мужик лет пятидесяти в штанах на подтяжках поверх шерстяной серой рубашки с закатанными рукавами. В углу рта тлел окурок сигары.
— Ха-ха. Триста, и ни цента меньше.
— Даже я не зарабатываю столько!
— Это твои проблемы.
— Слушай, представление через час. Отработай номер и катись. Это будет честно.
— Честно? Кто тут говорит о честности? Мэт Раймонд — человек, который за лишний бакс удавится. Я не верю тебе, Мэт. Всё, ухожу, кончилось моё терпение. Делай, что хочешь!
Парень развернулся и решительно зашагал прочь от трейлера.
— Твою мать, — выругался мужик с сигарой и тут заметил меня. — Эй, а ты кто? Чего шастаешь, здесь нельзя находиться посторонним!
Я откусил от хот-дога, прожевал, проглотил.
— Разве эта ваша земля? — спросил. — Вы заплатили городу за аренду, только и всего. У нас свободная страна, хожу где хочу.
— Умный, да?
— Умный, — согласился я. — А ещё наблюдательный. Вижу,
