— Вы противоречите самому себе. Вы же сами сказали, что перенос возможен только единичный.
— Никакого противоречия. Я просто не уточнил детали. На самом деле перенос осуществляется не только во времени. Существует бесконечное множество параллельных миров, которые различаются друг от друга в мелочах. Эти миры время от времени, как бы, отпочковываются один от другого, образуя новые реальности в результате каких-либо событий, приведших к изменениям хода истории. И получается, что в одном мире события пошли по одному сценарию, а в другом свернули на параллельный путь. Я, например, так и не смог выявить отличие этого мира, от того, из которого прибыл сюда. Хотя у меня было недостаточно данных для анализа, могу сказать, что такие изменения произошли достаточно недавно, иначе разница в ходе истории была бы очень значительной и для переноса сознания просто не хватило бы энергии. При переносе мир, в который попадает сознание из другой реальности, начинает как бы отдаляться от того мира, из которого осуществлялся перенос и его энергооболочка становится более плотной, исключающей повторное проникновение. Так что я здесь один единственный и другого такого точно не будет.
— Всё равно это слишком неправдоподобно.
— Ну уж извините, Сергей Миронович, — я развёл руками, — если бы выдумывал, то придумал бы что-нибуть попроще. А так что есть, то есть.
— Вы сказали, что там у вас хотели продавать богачам вторую жизнь. Значит дело происходило не в Советском Союзе?
— Вы правы, дело было не в СССР, — я на секунду замолчал, — дело было в Российской Федерации.
— Где?! — вскинулся Киров, — а куда СССР подевался?
— А СССР прекратил своё существование в 1991ом году, — ответил я, внимательно глядя в глаза Кирову.
— ЧТОО??!! — Киров вскочил на ноги сжимаю кулаки. Я даже на секунду подумал, что он попытается двинуть мне этим самым, достаточно не маленьким, кулаком в морду, — у вас там что, была война и вы её проиграли?
— Вы сядьте, товарищ Киров, — не прореагировал я на его всплеск эмоций, — война была и мы в ней победили, хоть и страшной ценой. Мы проиграли мир.
— Это как? — спросил Киров уже успокаиваясь.
— Кучка предателей, дорвавшихся до власти, решила что каждая республика дальше пойдёт сама по себе, а они станут на местах царьками и баями. Предварительно развалили армию, экономику, вдолбили в сознание людей, что всё, что было до этого было не правильным, а впереди их ждут чудеса расчудесные и молочные реки с кисельными берегами. Из каждого утюга говорили, что это коммунисты довели страну до такого плачевного состояния и, отчасти, были в чём-то правы. Вот народ особо и не возмущался, о чём потом горько пожалел. Новые царьки начали распродавать направо и налево всё, до чего смогли дотянуться. Хозяевами целых отраслей становились иностранные компании. Страну накрыло безработицей, лавиной преступности. Некоторые откровенно голодали, годами не получая заработанные деньги. Военные после службы шли разгружать вагоны или работать таксистами, чтобы хоть как-то прокормить семью. Многие не выдерживали и пускали себе пулю в лоб. Учёные, инженеры, учителя чтобы выжить торговали тряпьём на перекрёстках и в метро. Кто-то спивался, кто-то подсаживался на наркотики, кто-то лез в петлю. Заводы закрывались, колхозы повсеместно умирали. Жуткое время было, мерзкое. Потом постепенно начали как-то приспосабливаться к жизни в новой реальности. Многим даже стало нравится так жить. Внешне то всё выглядело достаточно красиво, была какая-то видимость достатка. Вот только основная масса существовала с трудом дотягивая от зарплаты до зарплаты, а кучка тех, кто успел откусить кусок от государственного пирога, жила в земном воплощении рая, имея абсолютно всё, что бы ни пожелали.
Киров сидел с лицом белее мела.
— А как же коммунисты? — прохрипел он, рванув воротник, словно задыхаясь, — как же армия. Они то куда смотрели?
— А коммунистом вдруг стало быть немодно. Более того, был период, когда компартию попросту запретили. Бывшие секретари горкомов, райкомов, обкомов вдруг стали банкирами, владельцами заводов и фабрик, портов и курортов. Комсомольские лидеры тоже от них не отставали. Все они с упоением публично рвали и жгли партбилеты и рвали на себе рубаху, крича, что не было более яростного борца с коммунизмом, чем они. Армия же заявила, что она вне политики и не будет вмешиваться во внутренние дела страны. Что их дело защищать от внешнего врага, а не бороться за сохранение государства, разваливаемого изнутри. На все вооружённые силы нашёлся лишь ОДИН, — я выделил это слово, — офицер, который поднял по тревоге своих бойцов и поехал защищать Советский Союз с оружием в руках. Их расстреляли из засады по дороге к Москве*. ВСЁ! Остальные военные сидели тихо, как мыши под веником.
— Офицер?
— Да, офицер. В 43ем году в армии вернули офицерские звания и погоны.
— Ты говорил про войну. Она будет? С кем?
— Война будет. В 41ом году Германия, подмяв под себя всю Европу, без объявления войны нападёт на СССР. Немцы дойдут до Москвы, но будут отброшены. Ленинград почти 900 дней будет в полном окружении. От голода и бомбёжек погибнет от 900 тысяч до 1,5 миллионов человек. Даже в 21ом веке не смогли в точности подсчитать. Всего за всю войну страна потеряет почти 30 миллионов человек, в основном мирного населения. Закончится война в мае 45го года в Берлине.
(* речь идёт о капитан-лейтенанте Игоре Викторовиче Остапенко, который повел свое подразделение на защиту Дома Советов во время Народного Восстания за советскую власть, в ночь с 3 на 4 октября 1993 года.
В эту ночь, офицер, присягавший Советскому Союзу, оказался верен этой клятве, когда с группой матросов-добровольцев двинулся на грузовике из Дуброво на помощь законно избранному Верховному Совету.)
На Кирова было страшно смотреть. Он стоял, оперевшись крепко сжатыми кулаками о слоешницу. Вдруг заревев как разбуженный медведь он с силом ударил кулаком по столу.
— Как!!!??? Как вы могли…!!?? — с надрывом закричал он.
— МЫ!!?? — заорал я в ответ, — нет, товарищ Сергей, — назвал я Кирова его партийной кличкой, — это не мы, а как раз вы создали систему, при которой к власти пришли приспособленцы и откровенные враги. Это они понастроили для себя домов отдыха, спецраспределителей и прочих благ в то время, когда весь народ впахивал на стройках, вначале восстанавливая страну из руин, а потом строя новые заводы и целые отрасли. А люди вам верили. Видели, что блага распределяются лишь по верхам власти, но всё равно верили. И верили до последнего. Когда пришло время для выбора, 78 процентов населения проголосовали за сохранение Союза, но ваши преемники проигнорировали волю народа. Вот тут вера в коммунистов у людей окончательно пропала.
Я встал, налил из чайника уже остывшего чая и залпом выпил. А Кирова пробрало не на шутку. Вижу как сердце у него начало работать со сбоями.
— Сядьте, Сергей Миронович, — уже спокойно сказал я ему, — и успокойтесь. Теперь всё пойдёт по другому. Главное что вы остались живы.
— Да при чём тут я, — раздражённо бросил он, однако садясь на стул, — как дальше жить, зная, что всё впустую?
— А кто сказал что впустую? — я налил холодный чай в стакан и пододвинул его Кирову, — Ещё не поздно многое изменить. Да и вы, можно сказать, точка бифуркации. То, что вы, товарищ Сергей, остались живы меняет очень многое.
— Бифуркация это…
— Это означает изменение, разделение на два потока. С вашей гибелью в стране начались массовые репрессии. До 1954 года было арестовано в общей сложности почти 4 миллиона человек, 650 тысяч расстреляно.
— Но…как? Почему? — ошарашенно спросил Киров.
— Тут тоже не всё так просто, как казалось вначале. Стреляли в Вас, но целились в Сталина и в СССР в целом, если образно сказать. Целью покушения на Вас было вывести Сталина из равновесия и заставить начать "охоту на ведьм". И смерть его жены, Надежды Аллилуевой, и ваша гибель это всё части одного плана, плана по захвату власти в стране путём военного переворота. По задумке заговорщиков, управляемых извне, Сталин начнёт массовые репрессии и вызовет тем самым недовольство среди военных и населения. В ТОМ варианте истории репрессии не привели к желаемому результату, да и Сталин смог обуздать свой характер и репрессии так и не стали по настоящему массовыми, а начавшаяся война только сплотила народ вокруг него. И только после смерти Сталина заговорщики смогли взять власть, но были вунуждены действовать достаточно осторожно, растянув процесс развала СССР на несколько десятилетий.
