про Илью Муромца говорилось, что он корчевал пни на родительском поле, вырывая из земли те, которые до этого десяток коней не могли вырвать. Я тогда не понимал смысла этих строк.
Теперь понимаю — Илюша был пиздец какой сильный парень! Пень из земли выдрать — это не толпу демонов покрошить, тут реально поднатужиться надо.
Но упертость характера и страх закрыть глаза заставляли напрягаться, выдавливать из себя еще немного, и еще немного, и еще совсем чуть-чуть, ну и еще немного после немного сил… Пни начали поддаваться. А после я и вовсе приноровился.
До самого рассвета, с которым я пошел отмываться, Ладора больше не появилась. А я, хоть сам этого и не ожидал, закончил полностью с рассчисткой поля, теперь уже своего поля. И даже пни все в третью кучу оттаскать успел. Что тут скажешь? Я — молодец.
— Ты чего это чумазый такой? — поинтересовался подошедший к колодцу Апанас. — Где перемазаться-то так умудрился?
— Пни корчевал, — ответил я, опрокидывая на себя ведро воды, прямо на одетого, чтобы хоть немного сбить грязь перед тем как начать оттираться как следует. — Тяжелое, кстати, занятие — ужас!
— То есть ты сразу за корчевку взялся? — удивился Апанас. — Я думал, сначала лес попилишь. А ты, выходит, сразу и за то, и за то взялся. Спилил — выкорчевал, спилил — выкорчевал… Эдак ты долго возиться будешь.
— Да нет, с лесом я закончил. Завтра копать начну, — заметил я, пытаясь отскрести смолу от кожи. Получалось с большим трудом. Даже мыло не особенно помогало.
— Это как это? — нахмурился Апанас.
— Долго рассказывать, — отмахнулся я. — Сейчас отмоюсь хоть более-менее и пойдем на месте поглядим. Заодно посоветуешь, как что лучше поставить будет.
— Сходим, — согласился Апанас. — Но сначала позавтракаем.
— Обеими руками «за»! — улыбнулся я. — Ладно, пойду в в баню — основную грязь сбил, теперь можно и нормально помыться…
* * *
Апанас стоял рядом со мной на опушке открыв рот и выпучив глаза. Он переваривал увиденное уже третью минуту. При этом даже не говорил ничего, просто стоял и смотрел.
К исходу четвертой он с собой справился. Рот прикрыл, проморгался и повернулся ко мне.
— Ты где успел за ночь бригаду лесорубов сыскать? Да таких справных? — спросил он. — Познакомь с их старшим. А то мы как раз дальнюю лядину в этом году чистить собирались.
— Эм… — даже сразу не нашелся, что на это ответить я и почесал в затылке. — Где бы я бригаду ночью нашел? И чем расплатился?
— Но ведь… — повел он рукой на расчищенное пространство и аккуратно сложенные бревна.
— А причем тут бригада? — удивленно ответил я.
— Ты издеваешься, да? Потешаешься над старым человеком? — со вздохом и укором посмотрел на меня он.
— Какой же ты старый⁈ Ты еще в самом расцвете сил, Дядь Апанас! — не стал отрицать я.
— Вот ведь… У меня это вот, — снова повел рукой он. — Просто в голове не укладывается, — Апанас подошел к сваленным в кучу вывороченным пням и устало уселся на один из них. Я уселся на другой пень рядом с ним. — То есть, это действительно ты один, всего за одну ночь сделал?
— Не один, — ответил я. — Ла… ра еще помогала.
— Баба, в корчевке леса? — скептически поднял бровь он.
— Зачем в корчевке? — не согласился я. — Она беседой развлекала, песни пела, чтобы скучно не было…
— А рубил ты чем? — провел он рукой по зеркально гладкому срезу пня. — Никогда такого следа не видел. Не пила и не топор точно…
— Мечом, — пожал я плечами. — Лара приносила опробовать.
— Мечом? Дубы рубить? Не верю! — помотал головой Апанас. Я встал с пня. Подошел к ближайшему стоящему на изрядно отодвинувшейся опушке дереву, благо пни были свалены недалеко и закатал на правой ноге штанину выше колена, чтобы не порвать ее случайно.
Я подошел и без замаха ударил по стволу ногой. Без замаха — не значит слабо. В месте удара дерево в два обхвата толщиной переломилось и с грохотом упало на землю.
Апанас смотрел на это остекляневшим взглядом. Нижняя челюсть его отвисла и рот приоткрылся. Я раскатал штанину обратно, вернулся к пню, сел рядом и тоже стал смотреть в ту же сторону, что и он.
Минут пять прошло, пока староста не нарушил молчание.
— То есть про клыки и пустыню, это было буквально? — было первое, что он сказал.
— Вполне, — ответил я.
— А Лара знает?
— Конечно.
— И кто она?
— На самом деле ее зовут Ладора.
— Как богиню?
— Она и есть богиня. Богиня Ладора, — не стал я играть в секреты и недомолвки.
— То есть я, получается, богиню во плоти собственными глазами видел? — снова замер Апанас. — Будет теперь, что внукам рассказать…
— Так приведи их на обед — еще и показать сможешь, — усмехнулся я.
— И то верно.
— Не тряпись о ней, Дядь Апанас? — попросил я. — А то начнут за ней толпы ходить. Изчезнет ведь.
— Хорошо, — кивнул он. Затем встал с пня. — Ну что, показывай давай, где чего ставить собрался…
* * *
В дневной перерыв снова пришла Ладора. Принесла покушать.
Хм… Это начинает становиться уже традицией. Даже интересно — зачем я ей? Что она от меня хочет? Прямо спросить ее об этом? Почему нет?
— Зачем я тебе, Лара? — спросил я, усаживаясь рядом с ней, открывая крыжку горшочка с окрошкой. — Почему ты приходишь снова и снова?
— Почему ты спрашиваешь? — удивилась она. — Тебе не нравится то, что я прихожу?
— Нравится, — честно ответил я. — Я не гоню тебя. Но не понимаю. А то, чего я не понимаю, меня беспокоит. Не дает расслабиться.
— Все просто: ты забавный, — ответила она.
— И только? — нахмурился я. — Просто забавный зверек?
— Не передергивай, — сказала она. — Ты просто забавный: при такой огромной силе и бешенной целеустремленности, начисто лишен амбиций. Одинаково свободно общаешься и с людьми, и с богами, и с лешими, и с оборотнями, и с русалками… не делая между нами разницы.
— Наверное это потому, что для меня и нет этой разницы?
— Наверное, — не стала вдаваться в подробности Ладора. — А еще рядом с тобой тепло.
— Тепло? — удивился я.
— Да, — кивнула она. — Не возьмусь объяснить это доступнее. Просто так чувствую. И это тепло манит, словно мотылька огонь…
— Не сгоришь? — осторожно спросил я.
— Если не сожжешь, — улыбнулась Ладора.
— От тебя будет зависить, — вздохнул я. — Солоса я тоже не хотел убивать. И не тронул бы, если бы он не полез на меня сам. А «тепла» мне не жалко. Грейся, если это доставляет тебе удовольствие.
— Доставляет, — кивнула Ладора. — И я бы хотела приходить и дальше.
— Хорошо, — подарил ей светлую улыбку я. — Ты тоже… забавная.
* * *
Мастер-стеклодув действительно появился к вечеру этого дня.
Это был мужичок около тридцати лет, чернявый, худой, смуглый, с острой бородкой и черными живыми глазками. Улыбчивый, общительный и веселый. Говорил он с заметным южным акцентом, но фразы строил правильно, слова не каверкал.
Приехал он на тэнтованной повозке с впряженной в нее приземистой пегой кабылкой.
Звали его Айнар. Они долго беседовали с Апанасом за кружечкой меда. Не знаю о чем — не присутствовал. Копал в это время. О самой беседе потом от Ритки узнал.
Но в итоге сошлись на том, что Айнар в Сеньевке пока-что задержится. Апанас его к бабке одной подселил «на пока», место под мастерскую рядом с кузницей разметил, обещал со строительством помочь. Пока обустроится, с общиной кормиться будет за общим столом, ну а потом, как дело пойдет… там и посмотрят, что да как будет.
* * *
Я же эту ночь копал. Плодородный слой снимал и аккуратно укладывал в одном месте, глину в другом, песок в третьем. Так что дело двигалось не так быстро, как того бы хотелось. Земля — не лес, тут дикой силой и нахрапом не сильно возьмешь. Если только лопату отбросить и, как собака, лапами…
Ладора снова пришла и развлекала песнями, которых знала много… Ни о чем серьезном мы в эту ночь не говорили, поскольку на пение богини со всего леса стянулись жители. Не мне же одному ее голосом наслаждаться?
Было забавно наблюдать стаю волков-оборотней, спокойно лежащих рядом со стаей обычных волков, медведей и ланей, зайцев и лис, пум, рысей, росомах и оленей, лосей, кабанов… лесовиков, лесовиц, мавок, леших, блуждающие огоньки, болотников, кикимор… Даже домовые и банники с овинниками со всей деревни к нам подтянулись. Сильнее всего я прифигел увидев русалок, покачивающихся на ветвях деревьев — не соврал Пушкин! Ума не приложу, как они туда залезть умудрились, но чувствовали себя при этом вполне комфортно.
И из всей
