что бери. От чистого сердца.
— Спасибо!
Я принял подарок, спрятал его в карман.
— Ну все, пошли работать.
Машина с грузом уже подошла, и мы двинули по коридору, как вдруг из самого хозяйственного отдела раздался знакомый голос.
— Подожди, — шепнул я Петровичу, сам осторожно выходя в торговый зал.
Возле прилавка стояла Леся, покупала хлеб.
— Привет! — не сдержался я, выходя чуть вперед.
— Привет! — ответила девушка обернувшись. — Что ты здесь делаешь?
— Работаю, — ответил я.
— А я хлеба зашла купить.
— Слушай, а что ты сегодня вечером делаешь? — решил я не упускать такого прекрасного случая.
— Вечером? — задумалась Леся. — Никаких планов не было.
— Тогда, может быть, сходим в кино?
— В кино? А что там сейчас показывают?
Вопрос застал меня врасплох.
— Я понятия не имею, — честно признался я.
Лесю такой ответ развеселил.
— Приглашаешь девушку в кино, а сам не знаешь, что там показывают?
— Да и так ли это важно?
— А что важно?
— Важен твой ответ — да или нет?
— А если я скажу нет?
— Имениннику нельзя отказывать в день его рождения! — внезапно подключился Петрович, выскочив из подсобки, как черт из табакерки.
— Что⁈ У тебя сегодня день рождения⁈ — удивилась Леся, переводя взгляд то на меня, то на старика.
Я зыркнул на Петровича, но тот, довольно улыбаясь, лишь кивнул мне, словно говоря — не стоит благодарностей.
— Ну так что, составите компанию молодому человек? — продолжил он, обращаясь к Лесе.
— Петрович, угомонись! — прошипел я.
Тот захохотал еще сильней, вскинул руки вверх, словно сдаваясь. Начал отступать спиной назад.
— Все! Удаляюсь!
Проследив, что старик действительно ушел и не выскочит опять со своей помощью, я вновь обернулся к Лесе.
Та широко улыбалась.
— Отказать имениннику я не имею права! Давай сходим в кино сегодня.
— Правда? — не смог сдержать я радости.
— Правда, — рассмеялась девушка.
— Тогда до вечера?
— До вечера.
Леся помахала мне на прощанье и упорхнула на улицу. Я же остался провожать ее мечтательным взглядом и даже когда зашла завскладом не сразу пошел разгружать машину.
Все оставшееся время Петрович смотрел на меня озорным взглядом и лишь тихо приговаривал: «молодежь!»
* * *
В голове было много планов. Предвкушая приятный вечер, я шел домой, чтобы переодеться пойти с Лесей на свидание. Насвистывал мелодию и был в приподнятом настроении. Но на подходе к подъезду меня перехватил Костя.
— Ты чего тут? — запыхавшись, спросил он.
— А где же мне еще быть? Вместе вроде со школы возвращались, ты в свою сторону пошел, я — в свою.
— Ты что, не знаешь⁈ Всех в «Снежный барс» срочно вызывают!
— Костя, мне сейчас не до «Снежного барса». Я завтра туда схожу, отработаю занятие. Сейчас некогда.
— Дубинин сказал срочно сбор всех!
— Костя, мне правда не до этого. Скажи Дубинину, что я готов понести наказание, отбегаю штрафные круги и даже триста отжиманий сделаю, как он любит. Но не сегодня. У меня сейчас другие планы.
— Дела такие, Андрюха, что важней нет. Это не Дубинина прихоть собрать сейчас всех. Змей этот собирает, как его? Кайрат Айдынович.
— Зачем? — выдохнул я, понимая, что дело действительно может быть важным.
— Кажется, наверху, — Костя многозначно тыкнул пальцем в небо, — созрело решение кого будут отправлять в спецлагерь подготовки для восхождения на Пик Победы.
— И это решение…
— Верно, — кивнул Костя. — Это решение и фамилии прошедших они объявят прямо сейчас.
— Я не могу… — с трудом выдавил я.
Меня словно швырнули на перепутье. С одной стороны — свидание с девушкой моей мечты, с другой — другая мечта, а именно поднятие на Пик Победы. И как тут выбирать?
— Ты чего? — не понял Костя.
— Я сегодня свидание Лесе назначил. Я не могу его отменить.
Это и вправду было бы очень глупо — сначала назначить ей его, а потом спрыгнуть. Сразу бы перешел в категорию чудаков на букву «м».
— Да не переживай ты так, — махнул рукой Костя. — Она ведь в отборе участвует. А значит, тоже там будет.
Этот довод успокоил меня. Как я сам не смог до этого додуматься? Там и встретимся. Не кино конечно, но все же.
— Хорошо, пошли, — кивнул я, и мы двинули до «Снежного барса».
До секции мы добежали за считанные минуты. Там уже толпилась молодежь, взволновано обсуждая предстоящее. Ни Дубинина, ни Кайрата Айдыновича видно нигде не было.
Слухи крутились разные и темы разворачивались стремительно. Кто-то кому-то украдкой, пока ждали, рассказал анекдот, тот ответил: «хорошая шутка». Третий услышал, да не так. И потекло по толпе — собрали их всех тут ради хохмы, не будет никакого сегодня объявления отобранных. Загалдели, забурлили.
Потом, перекипев, успокоились. Но ненадолго. Кто-то спросил про списки — зачитывать их будут или повесят на стену? И вновь пара слов родило целую теорию — никого не возьмут, списки давно куплены, а их собрали только чтобы сфотографировать для отчета.
Не известно, сколько бы все это продолжалось и чем закончилось, если бы из-за угла не выручил Дубинин. Он был взъерошен, зол. Рядом с ним степенно и с некоторой ленцой шествовал Кайрат Айдынович.
Но на них внимания я не обращал. Я искал взглядом Леся и все не мог ее найти. Неужели она не пришла?
— Ты Лесю не видишь? — спросил я у Кости.
Тот покачал головой.
— Не только Лесю не вижу, но и из их группы вообще никого нет! — сказал он, высматривая в толпе людей. — Странно. Вроде всех должны были собрать. У Дубинина бы спросить, да он что-то сегодня злой как собака.
— Он в последнее время все время злой как собака, — сказал Володя, подходя к нам.
— Заходите, — сказал тренер, открывая зал.
Толпа повалила внутрь.
В былые дни Дубинин обязательно бы сделал всем строгий выговор и заставил бы всех успокоиться и войти нормально, без давки. Но сейчас просто безразлично смотрел, как подростки толкаются на входе, желая зайти первыми, словно это могло как-то помочь пройти отбор.
Наконец, мы оказались внутри. Выстроившись в кривую дугу, мы замолчали, взирая на Кайрата Айдыновича.
Тот спрятал руки за спину, сгорбился и со стороны походил на старого ворона, который хочет выклевать нам глаза.
— Внеочередная аттестация прошла, — произнес он, улыбнувшись. — Рассмотрели все ваши кандидатуры. Внимательно изучили. И не только в части ваши физических способностей.
При этих словах он вдруг выцепил из толпы меня взглядом и надолго остановился на мне. Его взгляд не понравился мне, недобрый, ядовитый. Я понял, что Петрович оказался прав и за нами следили не только во время тренировок. Что они нарыли? По взгляду Карата Айдынович — такое, чего хватит не на одну статью для меня.
Списки отобранных явно составлялись не одним им. Это я понял, когда Кайрат Айдынович назвал несколько фамилий претендентов, на которых все тренировки ворчал и говорил в открытую, что они точно не пройдут дальше.
— Сидоров, Коротков, Иванович, Костарев…
— Костарев⁈ — прошипел Костя, — Он сказал — Костарев? Этот урод прошел отбор?
— Тише ты! — шикнул кто-то с задних рядов.
Возмущение Кости мне было понятно, я и сам негодовал, но выбор такой был ожидаем. Их теплая встреча была красноречивее любых слов. Впрочем, в долгосрочной перспективе это было глупо. Подготовка Костарева оставляла желать лучшего, хоть он быстро и учился. Он явно не успеет набрать нужную форму к восхождению.
— Володя, ты прошел! — шепнул Генка, услышав знакомую фамилию.
Парень светился от счастья и, кажется, еще до конца не поверил в то, что его назвали. Но переспрашивать было нельзя — Кайрат Айдынович зачитывал имена быстро, без повторений.
Поздравляли друзей коротко, без долгих речей, просто хлопнув по плечу или шепнув «молодец!», никто не хотел за болтовней пропустить и свою фамилию. Я тоже слушал внимательно, радуясь, когда назывались знакомые имена. Взяли Генку, Костю. Через некоторое время назвали Марину, Клима. Еще через десяток фамилий появился Артем. Мне же все не было.
Отобранных уже набиралось порядочно. Радостные, они расслабленно стояли в стороне, гудели, словно улей. На них шикали, просили быть потише, но это действовало не долго.
Чем больше росла компания тех, кто прошел отбор, тем больше взглядов было устремлено на меня. Смотрели на меня с удивлением и некоторым сожалением. Все знали, что мои физические данные позволяли мне с лихвой пройти отбор, но понимали, что ситуация не простая и какие-то странные натянутые отношения с Кайратом Айдыновичем могли повлиять на выбор. Однако никто не мог поверить до конца —
