На всё про всё ушло около часа. Холод, кстати, чувствовался уже не так явственно. Пока сооружал себе новый прикид, даже вспотел немного. Но это, видимо, от работы, а не от того, что вокруг стало на самом деле теплее. Вообще, как мне кажется, в этом лесу царила ранняя осень. Зелень листвы уже перемежалась золотым и багряным, но до дождей с заморозками было ещё далеко.
Три теста на ИБС засунул за пояс. Четвёртый после недолгого колебания использовал по назначению. Уколол палец и капнул кровью в нужное место. Когда тестовая полоска окрасилась, мои брови невольно поползли вверх.
Девятнадцать единиц?! Всего-навсего?! Вместе привычных уже двадцати пяти?!
Слегка обалдевший от результата, я плюхнулся на пятую точку и долго-долго гипнотизировал зажатую между пальцами бумаженцию. Граница окрашенной красным шкалы не сдвинулась ни на йоту, оставаясь всё там же, на «циферке» 19.
Так вот, значит, почему меня так колбасит. Вот почему я не чувствую здесь барьерной энергии и не вижу барьерных рисунков. Да просто с таким невысоким индексом барьерного сходства прямое восприятие внешних полей уже не работает.
Когда же я умудрился посеять эти недостающие до максимума шесть единиц?
Может быть, это такая плата за переход с Флоры на…
Хм. А куда же я, собственно, провалился? И, что ещё важнее, как мне теперь найти Пао и Ан?
Чтобы найти, надо искать. А чтобы искать, надо идти.
Вопрос: куда?
Ответ: да куда угодно.
Когда время и мир неизвестны, любая дорога куда-нибудь да приведёт.
Резво поднявшись на ноги и крепко зажмурившись, я несколько раз повернулся вокруг себя. Вытянул вперёд руку с лопаткой, открыл глаза… Ну вот, направление задано. Осталось только пройти по нему, сколько получится или пока не наткнусь на что-нибудь интересное…
«Что-нибудь интересное» попалось мне на пути лишь через пару часов.
Обычный ручей, журчащий между деревьями.
По старому правилу всех заблудившихся, теперь надо было просто идти по течению, и текущая куда-то вода, сто пудов, должна привести меня к какому-нибудь посёлку или деревне… Ну, если конечно они тут вообще имеются. Ведь мир, куда я попал, мог быть и необитаемым…
Помнится, у советских конструкторов, когда они готовили аппараты для полётов к Луне, тоже были сомнения, какая поверхность у спутника, твёрдая или из пыли. Дилемму разрешил Королёв, просто заявив на очередном совещании: «Луна твёрдая». И больше таких вопросов никто из участвующих в проекте не задавал.
Я, собственно, поступил точно так же. Сказал сам себе «Люди здесь есть» и — точка.
Однако, прежде чем идти вдоль ручья, не удержался и всё же решил взглянуть на себя в водное «зеркало». В одной из излучин образовалась неширокая (около тяны) заводь с относительно ровной гладью без ряби и волн, и местное солнце освещало её довольно удачно — сосны и ёлки отражались в воде, как живые. Присев на корточки, я с интересом посмотрел на появившуюся в водичке физиономию…
Всего через пару секунд «морда лица» у меня ошарашенно вытянулась…
Да, это был действительно я, но…
Если считать по-земному, таким я, наверное, был лет пятнадцать назад, когда меня только-только призвали в родные вооружённые силы. Пацан-пацаном, едва окончивший школу. Для тех, кто реально в теме, внешняя разница колоссальная. Здоровый, уже состоявшийся в жизни мужик и сопливый не нюхавший пороху салабон-новобранец. И вот как раз последнего я видел сейчас прямо перед собой в водяном отражении.
Всё это, по большому счёту, выглядело странно и необычно, но хорошо объясняло внезапное падение индекса. Он, по всей видимости, рос у меня вместе с возрастом и опытом, а резкий откат организма по шкале времени откатил назад и мой ИБС…
Шкала времени…
Не удивлюсь, если она и окажется главным ключом к окончательному пониманию, что есть барьер и как можно им управлять…
Вниз «по течению» я шёл минут сорок. Ручей влился в небольшую речушку, а она, в свою очередь, упёрлась в запруду. Сразу за рукотоворной плотиной неспешно крутилось мельничное колесо, сама мельница располагалась на другом берегу. Впрочем, возможно, это была вовсе не мельница. Я их вообще видел лишь на картинках и никогда особо не интересовался, как действует вся эта «средневековая» машинерия.
На противоположную сторону перебрался по гребню плотины. Чтобы добавить себе устойчивости, пришлось снять лапти. Ноги по склизким брёвнам скользили, поэтому сверзиться вниз было не просто просто, а суперпросто. Не упасть мне всё-таки удалось, хотя последние пару тян, где был водосток, я вообще перепрыгивал.
Внутри и около мельницы никого не обнаружилось. Судя по отсутствию того, что требовалось перемалывать, хозяин сюда давно не заглядывал. Но обитал явно поблизости. Запахи дыма и чего-то съестного ощущались вполне недвусмысленно. Аж слюнки, блин, потекли, как представил в реале источники ароматов.
Чтобы найти их, долго времени не понадобилось.
Подворье хозяина мельницы располагалось на взгорке, за рощицей, в сотне тян от реки. Чуть покосившаяся ограда, защищающая, скорее, не от людей, а от случайно забредших животных типа каких-нибудь кабанов или, к примеру, оленей. Сарай, несколько плодовых деревьев, небольшой огород. Добротный бревенчатый дом с го́нтовой крышей. Резные наличники.
Между крыльцом и парой столбов был натянут полотняный навес. Под навесом стоял деревянный стол. За столом на скамейке сидела женщина и курила длинную трубку.
Боясь спровоцировать её своим видом на что-нибудь «необдуманное», я перелез через ограждение и тихо подобрался к сараю. Выждав с десяток секунд, осторожно выглянул из-за угла.
Женщина продолжала сидеть, щурилась от табачного дыма и молча смотрела куда-то за горизонт. Внешне она напоминала пожилую фермершу с Дикого Запада. Широкополая шляпа, клетчатая блуза-рубаха, просторная юбка с оборками, замшевые «мокасины»… Сколько ей лет, я угадать не пытался, но предполагал, что немало.
Выйти из-за сарая было всё ещё боязно. Кто знает, может, у неё винчестер под боком. Или, к примеру, кольт. Пальнёт сгоряча, тут и сказке конец…
Ждал я минут примерно пятнадцать. А затем женщина вдруг поднялась со скамейки, выбила трубку и направилась в дом. Когда она скрылась за дверью, я облегчённо выдохнул и начал прикидывать варианты. Первым делом, мне думалось, надо найти кусок какой-нибудь ткани, пусть даже мешковины или дерюги. Если в него замотаться, будет не только теплее, но и, типа, приличнее. Второе — следует выяснить, одна она тут живёт или кто-то из мужиков имеется. С мужиками, как мне казалось, общий язык найти будет проще. Стрелять они, по крайней мере, сразу не будут…
До третьей мысли я дойти не успел.
Дверь неожиданно распахнулась. На крыльце появилась «фермерша». В руках она держала стопку одежды и короткие кожаные сапоги.
Зайдя под навес, она бросила поклажу на стол и повернулась к сараю, за которым я прятался.
— Эй! Как тебя там? Иди, одевайся, а то застудишься.
Сказала и, ничего больше не говоря, ушла в дом.
Я выбрался из «ухоронки». Озираясь, добрёл до навеса.
Интересно, когда она меня обнаружила? Сразу или когда я мордой из-за угла светился?
Одежда оказалась хотя и ношеная, но крепкая. Подштанники, куртка, рубаха, штаны с бахромой, как у ковбоев… Сапоги тоже были не новые, зато растоптанные. С портянками — самое то.
Хозяйка снова вышла во двор буквально в ту же секунду, как я оделся. Следила что ли? Через окно…
— Садись, — указала она на скамью.
Я сел.
Женщина уселась напротив, достала трубку, неспешно набила её табаком, прикурила от длинной «каминной» спички и, пыхнув колечком, посмотрела на меня прищуренным взглядом:
— Ну что же, давай, рассказывай. Кто, что, откуда?..
Язык, на котором она говорила, был мне незнаком, но, тем не менее, я понимал его и даже мог говорить. Ситуация точь-в-точь, как на корабле торговцев, когда меня украли с Земли.
— Меня зовут… меня зовут Дир, и я… с Флоры.
