написано? — с честной заинтересованностью спросила Милена. Она осторожно подошла поближе, мило склонив голову и разглядывала камушек. Даже подсветила мне листочком в ладошке.
— Маде ин чина, — хмуро буркнул я.
— А где Лизонька? — вдруг забеспокоился Илья. Мы с Миленой заозирались вокруг. Лампа вот, стоит на полу там, где Лизавета стояла. Стояла прямо перед тем, как Илья шутканул. Гад длинный. До сих пор сердце стучит. А Лизы нигде нет.
— Лиза?! — настороженно крикнул Илья.
— Да тут я, тут! — отозвалась рыжая откуда-то из темноты. — Тише ты, не ори!
— Выходи, не бойся, — успокаивающе сказал Илья.
— Хорошо, сейчас, — отозвалась Лиза из темноты.
— Она как-то странно говорит, или мне кажется? — настороженно спросила меня Милена. Масляная лампа светит чуть лучше свечи. А свеча светит очень хреново. Пол вокруг лампы можно рассмотреть метра на три. Все остальное тонуло в темноте.
— Давай я тебе подсвечу! — сказал Илья и подхватил лампу с пола.
— Не надо! — как-то, даже испуганно, отозвалась Лиза. Судя по голосу она шарахнулась в сторону. А потом громким шепотом добавила:
— Тихо! Тихо всем! Слушайте!
Мы застыли и прислушались. От входа донеслись какие-то звуки.
— Двери открывают! — испуганным шепотом сообщила из темноты Лиза. — Прячьтесь и свет тушите!
Глава с недвусмысленной отсылкой к гордиеву узлу. Если двусмысленно — значит не отсылка.
Я стоял у ящика, разглядывая кирпичемётный амулет с иероглифами. Когда мы услышали шум, я сохранил хладнокровие и полез в ящик, положить этот пугательный камень на место. Я не подумал о том, что вокруг меня есть люди, так легко поддающиеся панике.
— Туши свет, Илья! — рявкнула Милена.
— Че? — повернулся он к ней с растерянным лицом. Я полез обратно из ящика. Из темноты за спиной Ильи выскочила Лиза и юркой лисичкой скользнула прямо к нему. Я успел увидеть что она босиком и из под лицеистского пиджачка торчат голые ножки, а сапожки и юбка у неё в руках. А потом она смешно раздувая щеки дунула в лампу.
Я замер — как только лампа потухла, я почти ослеп. Закрыл глаза, чтобы они быстрее привыкли к темноте. И тут меня кто-то толкнул обратно в ящик. И не меня одного — рядом удивленно мявкнула Милена. Послышался злой голос Лизы:
— Лезьте в ящик, полудурки! Сверху тряпкой накроемся и сидим тихо! Илья, быстрее! Тут же больше негде спрятаться! — Милена оступилась и уцепилась, почему-то, за меня. А я цеплялся одной рукой за стенку ящика, держа в другой руке камень, пока Лиза пробиралась между нами, как крот. Мы на долю секунды застряли в нелепой, переплетенной позе. А рыжая еще и командовать успевала. — Илья! Что встал, балда?! Бегом сюда!
Это неловкая неустойчивость была не опасной — всего пары секунд нам бы хватило, чтобы разобраться, растолкаться, рассесться, накрыться тканью и затаиться.
Но ведь был еще и Илья, находившийся довольно далеко от ящика. Которому потушили лампу. Умный ход, на самом деле. Кто бы не вошел в Музеум, свет лампы — первое что он заметит. Вот только имело смысл сначала определиться, где ты будешь прятаться, а потом тушить свет. И скоро я понял, что Лиза явно ориентировалась куда лучше Ильи. Первым признаком был его сдавленный панический шепот:
— Я ничего не вижу… Хрен мне в пироги, я не вижу ничего!
— Да тише ты! Проморгайся! — зашипела Милена.
— На голос мой иди! Бегом! — решил помочь я ему, одновременно нащупывая покрывало на ящике.
Услышав мой родной, но такой далекий голос, Илья, как и сказали, кинулся к нам. На звук. Бегом. Короче, этот здоровый лось с разбегу впечатался в нас, снес нас, вогнав в этот дурацкий ящик как бильярдные шары в лузу. А потом сам врезался в ящик. Снес ящик. Ну здоровый же, как шкаф. Ящик перевернулся, вместе с нами внутри. А Илья перекувыркнулся через него и упал снаружи.
Ящик упал на заднюю крышку. И мы упали на его заднюю крышку. Все втроем. Я дернулся, завозился, пытаясь выбраться, рука уперлась во что-то приятно-мягкое…
— Ай! — взвизгнула подо мной Милена.
— Блин, я плечом ударился! — раздраженно бурчал снаружи Илья.
— Чернобожий хер вам в задницу, — заворочалась подо мной Милена, пытаясь сесть. А потом повысила голос. Ну, как повысила. Повысила, но так, чтобы тихо было. Трудно даже описать. Где-то между очень тихим криком и громким шепотом:
— Да слезьте вы с меня!
— Я не могу, у меня ноги наверху! — неразборчиво отозвалась Лиза.
— Твои ноги на мне, а я встать не могу! — пропыхтел я.
— Ну так опусти их! — задергалась Лизавета. Я пытался, но в темноте было непонятно как это сделать, единственно, что мне удалось, это извернуться из под них. Места в ящике было мало, поэтому белеющие в темноте ноги остались где-то рядом с моим лицом — Лиза уперлась ими в стенку. Зато, мне удалось частично слезть с Милены. Встать не смог — «упал» на задницу. Хорошо хоть уперся в Милену рукой. Зато кто-то лежал на моей ноге. Тут Лиза, с ранящими душу стуком коленок, смогла наконец умяться на дно, оттолкнув меня в сторону и уронив почти вставшую Милену.
— Ай, ты на меня села! — рявкнула рыжая. А вот не хрен лезть и всех расталкивать, сама виновата!
Лиза задергалась, начала перебираться ногами, пытаясь вытащить из под Милены голову. И заехала мне голой пяткой в челюсть, сбив обратно на дно ящика. Милена громко охнула, я матюкнулся, Лиза взвизгнула. Мы застыли, сдавленные, как огурцы в банке.
— Да мать твою, Королев, ты что творишь! — зашипела откуда-то снизу Лиза. Голосок у неё звучал как-то глухо. — Во что я лицом уперлась?! Кто мне на руку сел! Да блин, я встать не могу!
Милена глупо хихикнула и тут же злым голосом сказала:
— Лиза, заткнись, не разговаривай!
— Все, тихо, замерли! — скомандовал я.
Мы замерли.
На самом деле вся утрамбовка не заняла и пяти секунд. Пока охрана раскрывала жутко скрипящие двери, пока туда, пока сюда — мы успели и повозиться, и поругаться, и притихнуть.
Отблески света в щелях ящика подсказали, что кто-то приближается.
— Сюда идут! — прошептал я.
Мы, все втроем, замерли. Илья, как потом выяснится, просто накрылся тканью и тоже замер рядом с ящиком.
Послышались голоса. В одном я с удивлением узнал голос самого Канцлера. Этого еще какая нелегкая сюда притащила?
Второй голос был женский. Глубокий, приятный. Мне даже захотелось увидеть обладательницу этого голоса.
— Я, все же, хочу вас предостеречь, мой друг, от скоропалительных выводов и пустых надежд, —
