самодеятельности, а отсюда не далеко и до анархии… Во-вторых, написанный учащимися, которые у нас не на лучшем счету, так называемый, сценарий не был согласован ни с пионерской, ни с комсомольской организациями. Они даже не посоветовались с преподавателем литературы! Верно, Татьяна Алексеевна?
Литераторша — громадная бабища, которой бы шпалы класть, а не про Пушкина школярам рассказывать — угрюмо кивнула.
— Вот видите! — продолжала накручивать себя Царева. — Экземпляр сценария мне удалось заполучить, и я попросила Раечку его распечатать в нескольких экземплярах. Один мною уже передан в гороно для оценки. С той же целью я передаю другой экземпляр вам, Татьяна Алексеевна!.. — Она сунула не слишком толстую распечатку литераторше, и та сгребла ее своей медвежьей лапой с маникюром. — Сама я, хоть и не специалист, тоже с ним ознакомилась… Вы не представляете, коллеги, какой это ужас!.. Там у них мушкетеры пьяницы и дебоширы, а вовсе не благородные борцы с феодальными порядками!.. И заметьте, этих хулиганов должны будут играть в фильме наши замечательные ребята! Пионеры и комсомольцы!
Она задохнулась от гнева и замолчала.
— Как историк, должен заметить, Эвелина Ардалионовна, — тихо проговорил Петр Николаевич, — французские мушкетеры, в массе своей, были именно дебоширами и пьяницами, к тому же являлись опорой королевского трона эпохи абсолютизма.
— И по сюжету, наш фильм задуман как сатира на феодальные порядки, — произнес Рунге. — Главный герой его — наш советский пионер, смелый и благородный, который борется и с мушкетерами короля, и с гвардейцами кардинала.
— Товарищи-товарищи, напоминаю, что у нас не художественный, а педагогический совет, — сказал директор. — Так что, если больше никто не желает высказаться по поводу, как полагает заведующая учебной частью, не слишком деликатного поведения преподавателя физкультуры, то выскажусь я.
— Вы называете это не слишком деликатным поведением, — пробурчала Шапокляк, — а я — антиобщественным!.. Что же вы молчите, товарищи?.. Григорий Емельянович?.. Виктор Сергеевич?..
Мужики лишь уставились в столешницу.
— И все-таки позвольте сказать мне, Эвелина Ардалионовна, — слегка повысил голос Пал Палыч. — Вы тут вспоминали начало учебного года… Так вот я тоже хочу вам напомнить, что все упомянутые вами случаи оказались чистым недоразумением… А вот здесь у меня, — он хлопнул ладонью по красной кожаной папке, что лежала перед ним, — благодарности из управления внутренних дел нашему коллеге, преподавателю физической культуры Данилову Александру Сергеевичу, который трижды помог сотрудникам правоохранительных органов задержать опасных преступников! Еще раз подчеркиваю — ТРИЖДЫ! Можем ли мы после этого рассуждать об антиобщественном поведении этого человека?
Коллеги дружно подтвердили, что — нет, не можем. На завучиху было страшно смотреть. А я порадовался за бывшего батальонного разведчика, который точно выбрал момент, когда надо нанести удар по противнику. Ай да, рокер!
— Хотите что-нибудь добавить, Александр Сергеевич? — спросил Разуваев.
— Хочу, — кивнул я. — Фильм мы с ребятами снимем, даже вопреки мнению гороно. Если бы Эвелина Ардалионовна не набросилась на нас вчера, как фурия, а посмотрела инсценировку вместе с ребятами, она бы поняла, с каким энтузиазмом отнеслись они к нашему замыслу… Вот мы тут говорили об успеваемости и поведении… Как их поднять и исправить… Ну, так для того, чтобы снимать кино, требуются и знания и дисциплина! Не вижу, почему бы не воспользоваться такой возможностью?..
И вот тут я сорвал аплодисменты. Директор с легким сердцем объявил педсовет законченным. Учителя рванули на волю. Я — тоже. Вышел на улицу. Накрапывал дождь. Зонта у меня не было и я, подняв воротник, быстро зашагал в сторону перекрестка. Услышав позади визг тормозов, не стал оглядываться, но через мгновение меня окликнул голос, который я уж точно не ожидал услышать. Обернулся и не поверил своим глазам.
Человек вышел из машины.
— Ты что ли? — воскликнул я.
— Нет, тень отца Гамлета, — усмехнулся он.
— Ты что, сбежал? — спросил я.
— Смеешься? — проговорил Стропилин. — Оттуда не сбежишь…
— Выходит — отпустили…
— Точно! — кивнул он. — За недостаточностью улик…
— Поздравляю!
— Пока не за что, дело-то не закрыто…
— Да ты хоть объясни, что за история с кубками? — потребовал я. — А то тягают, тягают, а за что — не врублюсь.
— Да я и сам не пойму, что этому капитану надо, — развел руками Кеша. — А с кубками вообще какая-то дурь… Они куплены в магазине «Спорттовары», на средства из фонда райкома, по десятке за штуку, все документы в порядке… Мне кажется, что ему зачем-то обязательно нужно тебя втянуть в дело, а придраться не к чему…
— Ладно, хрен с ним! — отмахнулся я. — Ты чего меня тормознул, чтобы обрадовать?
— Да я в общагу к тебе заезжал, а ты там уже не живешь…
— Не живу, — поддакнул я.— Квартиру мне дали.
— Знаю, — сказал Стропилин. — Груня сказала… Я хотел заехать к тебе на квартиру, но как узнал адрес, стремно стало…
— Это еще почему?
— Да ты хоть знаешь, чья это была квартира раньше?
— Барыги какого-то…
— Севки Перфильева, бывшего зав обувного отела ЦУМа!
— Твою ж материализм! — выдохнул я.
А ведь точно! Я же собственными глазами видел как рогоносец Киреев выходил из подсобки обувного, а за ним Севка Перфильев. Понятно, теперь, откуда капитан знает номер телефона моей квартиры.
— Ну и правильно, что не стал подъезжать, — пробурчал я. — Ты мне еще на очной ставке надоел…
— Да и незачем теперь, — откликнулся Стропилин. — Я коробки в общаге оставил, в твоей комнате.
— Ты охренел что ли⁈ — заорал я. — Какие еще коробки⁈
— Понимаешь, они у меня в гараже лежали, — принялся объяснять Кеша, как будто речь шла о старых носках. — Доверенные люди вывезли буквально накануне обыска, но у себя они их тоже держать не могут…
— И тогда ты решил их у меня свалить?.. Ты в своем уме!.. Нас капитан хочет подельниками сделать, а ты ему нарочно улики подбрасываешь!
— Да брось ты! Какие улики! — воскликнул Стропилин. — Правда, если у меня найдут, опять арестуют. А с тебя какой спрос?.. Это всего лишь собрание сочинений Ленина. Скажешь, что купил в книжном, а распаковать не успел…
— Так кто им мешает уточнить в книжном, кто у них покупал собрание сочинений Ленина в последнее время?.. Фотки мои покажут и все!
— А ты не в Литейске купил, а где-нибудь подальше… В Москве или Ленинграде… Скажи, что не помнишь… Ты же много ездил, стройотряд, соревнования, то, сё… Думаешь, этому капитану позволят всю милицию Союза на ноги поднять, чтобы выяснить, покупал ли комсомолец Данилов полсотни томов трудов Ильича⁈
Логика в его словах была, но меня с души воротило от всех этих стропилинских комбинаций.
— Ладно, завтра схожу в общагу и проверю. Если это не Ленин — вышвырну все на помойку!
— Ленин это! — заверил меня Кеша. — Клянусь комсомольским билетом!
— Завтра посмотрим, — буркнул я и повернулся к нему спиной, чтобы уйти.
— Да куда ты! — окликнул он меня. — Садись, подвезу!
— Иди ты! — огрызнулся я и прибавил шагу.
Несколько минут Стропилин ехал за мною и бибикал, но я свернул в какой-то двор и он отвязался. И правильно сделал, а то бы я ему еще и рыло начистил. Как же он меня достал! Какого черта я должен влипать в неприятности из-за этого спекулянта? А вообще пора прекратить этот балаган. Надо с Маринкой связаться. Пусть, в конце концов, поможет! Позвонить бы прямо сейчас, из дому! Может Илга ее номер знает? Она сама обещала связаться, но нельзя на жену полагаться в серьезных делах. Я вошел домой и с порога поторопился спросить:
— Привет! Ты Маринки Михайловой номер знаешь?
— Знаю, — ответила Илга.
— Продиктуй!
— Пожалуйста…
И она продиктовала номер домашнего телефона Михайловых. Я тут же его набрал.
— Да! — откликнулась Маринка буквально через минуту.
— Марина, привет! — крикнул я в трубку. — Это Саша Данилов.
— А-а, Саня! Привет! — как-то слишком обрадовалась она.
— Мне бы с тобой поговорить с глазу на глаз…
— Да сколько угодно!.. Могу — хоть сейчас. Мне подъехать?..
Я покосился на Илгу.
— Ну… если тебе не трудно…
— Не трудно. Жди!
В трубке прозвучали короткие гудки. Я недоуменно на нее посмотрел. Маринка даже адреса не спросила. Хотя дочери полковника КГБ, наверное, не трудно выяснить кто, где живет. Я положил трубку и сказал Илге:
— К нам Маринка сейчас приедет… У нас хоть есть чем гостью угостить?
— Конечно, есть! — ответила она. — Тебе тоже поужинать надо.
— Вот и собери на стол!
— Соберу! Не рычи.
И она ушла на кухню, а я — в ванную. Надо же привести себя в порядок и переодеться. Через пятнадцать минут позвонили в дверь. Я пошел открывать. На лестничной площадке стояла Михайлова. Накрашенная, приодетая. Для меня или она всегда так выглядит? Я пропустил ее в прихожую. И Маринка, поднявшись на цыпочки, попыталась меня поцеловать в губы.
