— Не опасаешься, что я тебя сонного порешу, а, падаль?
Киржач на несколько секунд поднимает свои маленькие глазки на уровень моего лица и молча пожимает здоровенными плечами.
— Ну что, ты именно этого хотел, придурок, да? Или не ожидал, что на одной позиции со мной окажешься?
Я понимаю, что последнее дело — метать бисер перед этой свиньей, но все-таки не удерживаюсь. Что не удивительно, в общем-то. Еще пара дней подобных сегодняшнему и от усталости нервы окончательно в разнос пойдут.
— Да, помутнение какое-то нашло, Кот, — как ни странно, бывший законник все-таки открывает свой рот. Он совершенно спокоен и невозмутим.
— Скажи еще «бес попутал», — почти дословно повторяю ему слова, ранее сказанные в степи, после покушения, — Идиот ты, конечно, просто эталонный, Киржач. Хоть в учебнике по психиатрии портрет размещай. На обложке.
— Ну, наверное — идиот, — покладисто соглашается он и после паузы добавляет, — Кот, ты это… прости меня, если получится. Говорю же — нельзя мне бухать. Совсем.
— Да, пошел ты, дебил. Может, мне еще и пожалеть тебя? Лучше закройся, а то, точно не удержусь и придушу на рассвете.
— Всё-всё, молчу, — снова соглашается он и добавляет, — Только одно еще скажу и заткнусь: если ты бежать решишь — можешь рассчитывать на нас. Мы поможем чем нужно и сами тоже свалим.
Смотрю на этого просто сказочного долбо…клюва, вконец охреневшими глазами и удерживаюсь от комментариев.
Нет уж — таких напарничков мне даром не нужно.
Хотя не стоит пороть горячку — может и воспользуюсь предложением. Кто знает, глядишь, кто-нибудь из этих персонажей и полезен будет. Для меня они не люди, а ресурс, который можно использовать как захочется, причем без малейших угрызений совести. Например — любым из этой пары можно от «своей» пули прикрыться.
С усилием состряпав относительно нейтральное лицо, бурчу:
— Я подумаю об этом. Может и придумаю чего. Ты только сам ничего не сочиняй.
Бывший законник послушно кивает.
Так-то оно вернее будет.
А то у этого недалекого гамадрила настоящий талант — за десять минут может самую простую задачу превратить в совершенно безысходную ситуацию.
Устраиваясь на сырой земле, которая после сегодняшних нагрузок вполне способна заменить уютную кровать, перед тем как вырубиться, размышляю на тему: а нужен ли мне кто-то еще?
Решаю, что — нет.
Даже если было бы достаточно времени и возможностей, спокойно поговорить с каждым из товарищей по несчастью — я однозначно не стал бы этим заморачиваться.
Почему?
Так ведь совершенно никакого толку нет. Даже наоборот — зондировать настроения людей и соответственно, прояснять свои намерения в подобной ситуации — не просто бессмысленно, но и опасно.
Ну, даже если быть гипероптимистом — сколько из них согласится безоружным и смертельно усталым — грудью на стволы переть?
Максимум пятерка таких забубенных голов наберется. Хотя, скорее всего, и того меньше.
Остальные побоятся, а кто-нибудь еще и обязательно сдаст. Из страха или корыстного желания выслужиться перед начальством — не суть важно.
Ведь сейчас для многих из них именно корейцы являются «новым начальством».
И ничего с этим не поделаешь. И не вытравишь в одночасье.
Так уж выдрессировали мой народ. В течение нескольких поколений — старательно и ежедневно работали над этим противоестественным отбором. Да и до того, простой люд три века в крепостной узде держали. На уровне тягловой скотины. Вот и получилось, то что получилось. Ну, а про последние несколько десятков лет и говорить нечего.
«Подвинь ближнего — насри на нижнего»...
Второй день пути является фактически зеркальной копией первого. Разве что солнышка нет и мелкий прерывистый дождик, то и дело накрапывает. И чем ближе к вечеру, тем понятнее, что без полноценного ливня сегодня, скорее всего, точно не обойдется. Вот только этого нам еще и не хватало для полного счастья!
Ну а пока, мы все так же уныло тянем свою ношу. Отличие «сегодня» от «вчера» еще и в том, что руки после вчерашнего — намертво «забились».
Периодически, то предплечья, то кисти — сводит судорогой. Спина одеревенела, как скамейка в парке и только тупая боль в пояснице напоминает о том, что она у меня все-таки имеется. А судя по тому, как часто ставят носилки на землю другие — у многих из них ситуация еще жестче.
Если честно — понимание этого меня слегка приободряет.
Ведь загнанных лошадей пристреливают. А что будет с нами, когда последние силы закончатся?
Никто не хочет первым узнать об этом.
Кряхтим, скрипим зубами и тянем, тянем, тянем…
Пытаясь отвлечься, извлекаю из дальних закоулков памяти груды бесполезного хлама ненужных знаний и пустых воспоминаний о совершенной ерунде. Пытаюсь вспоминать тексты давно забытых песен и строчки стихов.
Очень слабо, но это, все же помогает не психануть и не сорваться. Бросить осто..издевшие носилки, разбить ребром подошвы кадык лежащего на них врага и кинуться на других, ну а там — будь, что будет.
Нельзя! Сейчас это верный суицид. Надо терпеть!
Терпеть и ждать, хоть немного подходящего момента.
И как ни странно — удерживаться от непоправимых глупостей, более всего помогает мысль о пророчестве негритянки.
Может я, конечно, и конченный дурак, еще похлеще Киржача, но вот верю я ей и всё тут!
Так и тянется этот день, который я вряд ли когда-нибудь забуду.
Справедливости ради, надо сказать, что корейский старший сегодня более добр. Или просто понимает, что происходит с пленными и потому объявляет коротюсенькие паузы для передышки, почти каждые полчаса.
За это я убью его не слишком больно, если суждено, конечно.
Ближе к вечеру происходит событие.
Вернее — даже три.
Каждое последовательно вытекает из предыдущего.
Я оказался прав и с низких хмурых небес все-таки зарядил большой дождь.
Один из наших товарищей по несчастью, идущий впереди, почти в самой голове колонны, поскальзывается на мокрой траве и падает вместе с носилками.
Судя по доносящимся до нас возгласам — обошлось без перелома, но конечность этого, не слишком везучего бедолаги, на какое-то время вышла из строя.
Офицер кузнечиком ускакал туда. Конвойные тоже любопытно потянулись вперед.
Движение каравана само собой замедлилось, а после и вовсе остановилось.
Пользуясь случаем, народ опускает ношу на траву, переводит дух и пытается максимально расслабить скованные болью мышцы.
Впереди раздается какая-то команда офицера и невнятный перевод.
Что уж они там нагородили я не расслышал, но свара в голове колонны вспыхивает сухой степной травой. Насколько мне слышно — там «носильщики» наезжают на более везучих «рюкзачников».
«Туристы» предсказуемо отлаиваются в ответ, отстаивая свою удачу и более привилегированное положение.
Вот уже кто-то хватает кого-то за грудки. К конфликтующим присоединяются дополнительные персонажи с обеих сторон. Нда, похоже — заварилась каша!
Точно. Понеслось!
Впереди начинается толкотня и сумятица, быстро переросшая в полноценный махач.
И откуда у них только силы взялись?!
Не меньше десятка пленных, поддавшись стадному инстинкту деревенской свадебной драки — азартно хлещут друг дружку по щам и прочим частям тела. Где-то среди них мелькает и силуэт киржачевского кореша.
Лейтенант стреляет. В воздух — над головами сцепившихся людей.
Выстрелы не достигают нужного ему эффекта.
Народ дошел до края и дерущиеся, похоже, уже не отреагируют ни на что, пока пуля не прилетит кому-нибудь в мясо.
«А я то, чего стою́»?
Внезапный вопрос пронизывает с беспощадностью декабрьского ветра.
Какого момента еще ждать-то?
Ловлю на себе взгляд Киржача.
«Валим»? — без ненужных слов предлагает он.
Киваю.
Шериф ответно взмахивает гривой и с неожиданной ловкостью подставляет ногу пробегающему мимо, худому и невысокому солдатику из хвоста колонны.
