Да и сморить их скоро должно.
Однако холод и голод, который не тетка — настойчиво подталкивают к немедленным действиям.
Подчиняюсь инстинктам и крадусь, пока они всецело заняты друг дружкой и о чем-то воркуют.
Тело в полной готовности пойти на стремительный рывок, в любой момент, когда я буду обнаружен.
Шаг. Еще один. И еще.
Теперь уже можно будет даже без стрельбы обойтись.
Я их и так съем…
Что-то почувствовав, парень резко оборачивается.
— Сидеть! — рявкаю так, что и сам Забара бы испугался.
А здесь ведь, всего на всего — пара совсем молоденьких птенцов. Паренек и девчушка.
По комплекции — так, вообще, подростки недокормленные.
Испуганые и оторопелые. Вот-вот в падучей затрясутся или в обморок брякнутся.
Смотрят на небритого, крепкого и взрослого дядьку, явно европейского обличия — как на воплотившегося в реальности персонажа ночных кошмаров, после просмотренного накануне ужастика.
— Н-не стреляйте. М-мы н-не х-хотим воевать! Мы… дезертиры, — после еле заметной паузы, всё-таки подбирает нужное слово мальчишка.
Приглядываюсь повнимательнее и понимаю, что чем-то он мне Санчо напоминает.
— Где ваше оружие?
— Вот, — он кивает на прислоненные к ближайшему дереву карабины.
— Короткие стволы?
В глазах парня непонимание.
— Пистолеты где!
— Да, сейчас, — его рука дрожит и не сразу расстегивает поясную кобуру.
— Стой! Я сам!
Держа свой «макаров» в левой, приближаюсь и изымаю два их ствола.
Отступаю на противоположную от костра сторону.
Тепло! Благодать!
— По нашему хорошо говоришь — откуда?
— Да, я знаю ваш язык, — кивает паренек, — Учил его в школе. У нас все учат либо английский, либо ваш.
— Как это — все? — недоверчиво переспрашиваю я.
Что-то он мне тут заливает!
— Все, — твердо кивает он, — Ну, а половина — английский, я же говорю.
— А чего тогда ваши солдаты дураками прикидываются и делают вид, что не понимают?
— Приказ, — пожимает плечами он, — Командующий запретил простым солдатам и младшим офицерам демонстрировать знание иностранных языков перед противником. Это можно делать только в случае крайней необходимости, когда рядом нет старших офицеров.
— Понятно. И что вы здесь делаете?
— Мы убежали из своей роты, от вашего поселка, под названием: «Форт-Полкан». Теперь скрываемся. Если нас найдут — сурово накажут за дезертирство. Может быть, головы отрубят. А может повесят, — парень вздыхает.
— Как тебя зовут?
— Меня — Пак Хэ Вон, а это — Ли Да Сом.
— Хорошо: значит ты — Хэ Вон, а твоя подружка — Да Сом. Так?
— Совершенно верно.
— И сколько же вам лет, солдатики?
— Мне скоро восемнадцать, а Да Сом недавно исполнилось шестнадцать.
Киваю и гляжу на все еще испуганно молчащую девушку.
И хотя азиатская экзотическая красота меня никогда, слишком уж не привлекала, вынужден признать, что эта куколка — просто красотка.
А её сексуальность не искажает даже камуфло, которое в принципе асексуально.
Заметив, что мой взгляд задержался на девице, пацан смешно набычился. Смотрит на чужака, как тигр на дрессировщика и похоже — готов в любой момент убить, покусившегося на честь девчонки или даже без раздумий умереть за нее.
— У вас любовь, что ли? Она твоя гёрлфренд?
Поняв, о чем я спрашиваю, по одному английскому слову, без полного перевода, девчушка конфузливо вспыхнула, а парень даже глаза округлил.
Хмыкаю и качаю головой. Говорю же — совсем еще птенцы желторотые. Ромео и Джульета с берегов Желтого моря.
— Ладно, я все понял, приношу извинения — вы просто товарищи по убеждениям, — хохотнул я, — Сорри, янг лэди.
Девчушка кивает, но все так же упорно молчит.
— А как вас зовут? — набирается решимости её друг.
— Зови меня Кот. И обращайся «на ты».
— Интересное имя, — деликатно замечает он, — А…
— Нет, меня назвали так, не в честь любимого животного моей мамы. Кот — это прозвище. Понимаешь, что это такое?
— Да, — кивает мальчишка.
— А у вас хорошо учили языкам, — отмечаю я.
— Я даже олимпиады выигрывал, — гордо сознается пацан, — А как вас…
— По паспорту, меня зовут Кирилл, Но мне будет проще, если вы будете обращаться ко мне, как я сказал. Лады?
А вот это слово победителю олимпиад явно не знакомо.
— Лады — синоним слова «хорошо», — увеличиваю его интеллектуальный багаж я.
— Понял, — улыбается он.
Смотри ты — даже «синоним» у него проблем не вызывает. Смышленый пленный мне попался.
А вообще, пока мы оба во взаимном выигрыше от недолгого общения. Он пополнил словарный запас, я получил знание о том, что любого корейца можно допросить. Не на нашем, так на английском. Пусть и не все такие продвинутые пользователи, как этот Хэ Вон, но ведь даже у двоечника со сквозняком в башке, хоть что-то должно отложиться.
— Я хочу еще спросить, — поняв, что ни убивать, ни насиловать их сейчас не станут, парень немного расслабился и осмелел.
— Спрашивай, — разрешаю я.
— А вы откуда здесь?
— Откуда и ты, — я усмехаюсь.
— Тоже дезертировали?
— Нет, — смеюсь, — Тоже от ваших убежал. В плену был.
— Долго? — сочувственно уточняет Хэ Вон.
— Пару дней. А, вообще — я из осажденного поселка. Того самого, который «Форт-Полкан». И, кстати — про второй городок, под названием: «Доусон» — у вас там ничего не говорили?
— Насколько мне известно — около него до сих пор идут бои. Но это старые сведения. О нем говорили, пришедшие несколько дней назад. Может три или четыре.
— Ну, и то ладно, — я киваю и уточняю, — И что вы хотели делать дальше?
— Не знаю, — сознается парень, — Но стрелять мы ни по кому не станем. Ни по вашим, ни по немцам, ни по своим.
— Ну, это я уже и сам понял. А по зверям?
— По животным можно, — кивает он.
Покачав головой, усмехаюсь:
— А если звери будут в облике человека и захотят твою подружку изнасиловать, а тебя убить, а может и тоже перед этим попользовать?
Такая постановка вопроса ставит его в тупик. Парень крепко загружается.
— Ладно, пацифики — со стрельбой, если понадобится, я уж как-нибудь сам справлюсь. Ну, а на вас: наблюдение, костер, дрова и прочая альтернативная служба.
Значение этого термина ему непонятно. Приходится объяснять.
Пак Хэ Вон улыбается и заявляет:
— У нас такого нет. А было бы хорошо. Нам с Да Сом подошло бы.
— Не переживай — у нас тоже уже нет. Хотя, вроде, была когда-то. Давно, — и без перехода уточняю, — Со мной пойдете?
— А ты разве не взял нас в плен? — снова округляет глаза парень.
— Да сдались вы мне! — я фыркаю, — Один карабин возьму и патронов к нему. А вам два все равно без надобности.
— А куда ты хочешь идти? — поговорив с подружкой, уточняет Хэ Вон, и не дожидаясь вопроса поясняет, — В её школе учили английский.
— Догадался уже. А куда я пойду — пока точно не решил. Так что смотрите сами. Время позволяет. А еда у вас есть?
— Конечно! Мы хорошо запаслись, — взглядом спросив разрешения, Хэ Вон лезет в рюкзак…
— У нас много таких. Дезертиров. И их все больше и больше. Но они не пацифисты, — рассказывает юный кореец, пока я расправляюсь с банкой тушенки и галетами, — Люди разочарованы. Генерал обещал нам быструю победу над немцами и вами, а на самом деле, мы все сильнее увязаем в этой бессмысленной войне. Теряем своих соотечественников и слабеем с каждым днем. Люди устали и просто не желают воевать и умирать за прежние идеалы.
— Интересно. И насколько много таких "уставших"?
— Не могу сказать, — он виновато улыбается, — Просто солдаты вокруг, то и дело шептались, как в соседних ротах убежал еще кто-то.
— И где они все?
Паренек качает головой:
— Может, тоже прячутся, как и мы. Может, идут искать более мирные края.
— Сомневаюсь, что такие здесь есть.
— А ты был еще где-нибудь, кроме этих земель?
