– Мне кажется, я попал куда-то в глубину Персии! – признался Екатерине император Иосиф. – А может, даже в Индию! Все как в сказке! Или знаете, на что еще похоже это место? На Геную, итальянскую Геную!
Императрица ничего не ответила, но лицо ее озарилось довольной улыбкой.
Но вот, наконец, спутники добрались до дворца ханов. Служители одну за другой распахивали перед Екатериной украшенные затейливой вязью двери. Она проходила по залам, полы которых были украшены мозаикой, мимо фонтанов, ванн… В большом зале по стенам змеилась надпись на арабском языке. Екатерина приказала ее перевести. Привели переводчика, и тот прочел: «Что бы ни говорили клеветники и завистники, ни в Испании, ни в Дамаске, ни в Стамбуле не найдешь ничего подобного». Императрице понравилась столь высокая оценка дворца, который теперь стал ее собственностью.
Было решено, что на ночь сама императрица и ее фрейлины расположатся в большом зале и прилегающих комнатах, а прочие участники кортежа – в серале и других помещениях. С наступлением темноты горы, окружающие Бахчисарай, и дома самого города украсились огнями иллюминации. Во дворе дворца были расставлены столы, и прошел ужин под открытым небом. Князь Потемкин произнес за ужином вдохновенную речь.
– В этих чертогах, – сказал он, указывая на строения дворца, – несколько лет тому назад злейшие враги вашего императорского величества на подданных своих налагали цепи. А ты, премилосердная, в тех же самых чертогах осыпаешь их милостями и наградами. Кто из смертных может сравниться с тобой, единственная в мире царица?
Ясно было, что сравниться не может никто, и императрица осталась весьма довольна.
Наутро Екатерина со свитой посетила Успенский монастырь и необычное место – пещерный город Чуфут-кале, расположенный близ Бахчисарая, и с удивлением осматривала пещеры, где когда-то жили неизвестные древние люди.
22 мая кортеж отправился дальше, в Инкерман, близ Севастополя. Здесь, в бывшем греческом поселении, от которого ныне остались одни руины, был устроен пышный обед. Он проходил в самом высоком месте Инкермана, на горе Каламит. Потемкин вновь поразил всех: в разгар обеда внезапно раздвинулся занавес, и открылся вид на лежащую внизу бухту Ахтияр. В бухте виднелись три линейных корабля, двенадцать фрегатов и два десятка более мелких судов. А на другом берегу бухты раскинулся город с белоснежными домами, пристанями. Это был Севастополь. Грянул залп, и на мачтах всех кораблей поползли вверх флаги. Все были потрясены.
После обеда путешественники сели в шлюпки и через бухту отправились в новую гавань русского флота. По пути Екатерина внимательно оглядела бухту и город и отметила, что он расположен весьма удачно. Кортеж пристал к Графской пристани (названной так в честь первого командующего Черноморским флотом графа Войновича, который во время строительства города каждый день приставал в этом месте). От пристани по великолепной лестнице из тесаного камня Екатерина поднялась к построенному для нее дворцу. Хотя императрица не любила лестниц, но эта ей понравилась, и она не уставала повторять, что всем этим великолепием обязана светлейшему князю Потемкину.
Обед, как и накануне, был дан на открытом воздухе, рядом с дворцом. Во время обеда свой доклад о строительстве города императрице представил офицер Дмитрий Сенявин, будущий великий флотоводец. Он был допущен к руке Екатерины.
Вечером гостям был показан «военный спектакль»: на северной стороне был устроен городок, который солдаты на глазах зрителей «взяли штурмом» и подожгли. В городке было заложено немало пороха, так что взрывы следовали один за другим.
В тот вечер перед сном Екатерина писала письмо своему другу, барону Гримму. В нем, в частности, она высказала свое мнение о новой гавани русского флота – Севастополе: «Здесь, где тому назад три года ничего не было, я нашла довольно красивый город и флотилию. Гавань, якорная стоянка и пристань хороши от природы. Надо отдать должное князю Потемкину, что он во всем этом обнаружил величайшую деятельность и прозорливость. Даже император Иосиф не удержал слов восхищения и предвещал этому месту великую будущность».
Казалось, после всех увиденных в эти дни чудес императрицу уже нельзя ничем удивить, однако фантазия Потемкина была неистощима. На другой день он повез Екатерину и часть ее свиты в свое имение, расположенное в Байдарской долине. Красота гор, ручьев и лесов поразила путешественников. А когда через Байдарские ворота они поднялись на вершину Фороса и оттуда любовались панорамой южного берега Крыма, их восторгу не было предела.
Здесь, в имении Потемкина, Екатерину ждал еще один сюрприз, уже не природный. Навстречу ей выехала целая рота красавиц, сидящих верхом на отличных конях и вооруженных ружьями. Это была рота амазонок, составленная из знатных гречанок. Все они были в юбках малинового бархата, зеленых куртках и белых тюрбанах со страусовыми перьями. Екатерина умилилась и послала капитану роты Елене Сарандовой бриллиантовый перстень на память.
Обед был накрыт вновь под открытым небом на поляне, окруженной вертикально поставленными гигантскими камнями – менгирами. Потемкин рассказал императрице, что ученые исследовали эти камни и открыли, что их возраст превышает три тысячи лет и что самый большой менгир весит более шести тонн. Но даже ученые не могли сказать, кто и как смог доставить сюда эти гигантские камни и откуда их взяли.
Участники кортежа как раз занимались тем, что оживленно обсуждали эту тайну, когда на дороге, ведущей из Севастополя, показался всадник. Он мчался изо всех сил, погоняя лошадь. Дружинин, Углов и Ваня Полушкин первыми заметили гонца (а в том, что это именно гонец и что везет он какие-то тревожные новости, у них не было сомнений) и внимательно следили за ним. Всадник подскакал к лагерю и стал кого-то разыскивать глазами. Заметив князя Потемкина, он кинулся к нему. Трое друзей уже были рядом и слышали каждое слово.
– Ваше сиятельство, – воскликнул гонец, – случилось нечто чрезвычайное! В море, западнее Севастополя, ближе к Евпатории, замечен турецкий флот!
– Что?! – вскричал наместник Новороссии. – Что за флот? Сколько кораблей?
– Три линейных корабля и три фрегата, – доложил гонец. – Кроме них были и малые суда.
– Близ Севастополя? Они что же, собирались войти в бухту? Или проводили разведку?
– Нет, ваше сиятельство, не похоже ни на то, ни на другое. Я, может, неточно выразился, сказав, что сие произошло близ Севастополя. Если в точности, то было вот как. Командующий флотом граф Войнович приказал сегодня с утра произвести учения, и для оного действия корвет «Успешный» и два фрегата, «Цесаревич» и «Храбрый», вышли в открытое море. Они совершали маневры, постепенно удаляясь в западном направлении, и скрылись из виду. Но спустя два часа, ранее срока, отпущенного для маневров, корабли спешно вернулись в бухту. Капитан корвета лично прибыл к графу и доложил, что в море они встретили турецкую эскадру, шедшую от наших берегов в открытое море. Поскольку сейчас Россия находится в мире с Оттоманской империей и поскольку турки уходили от нашего берега, командир корвета (а он был старший в этой группе судов) не стал атаковать неприятеля, а ограничился тем, что вывесил сигнал: «Почему приблизились к нашим берегам?» Но турки ничего не отвечали, продолжали уходить и со временем скрылись в направлении Трапезунда. Командир корвета полагает, что они предприняли что-то вроде разведки, чтобы проверить состояние наших укреплений и нашего флота. А убедившись в бдительности русских моряков, поспешили убраться.
– Ну, и что адмирал? – спросил Потемкин.
– Граф Войнович по размышлении согласился с заключением капитана корвета. А поскольку сейчас в Севастополе пребывает ее величество, он решил выслать в море три группы кораблей, по два в каждой группе. Они должны крейсировать вдоль побережья, не допуская неприятеля до крымских земель. В случае если турки опять появятся и решатся приблизиться к нашим берегам, адмирал приказал нашим капитанам немедля атаковать неприятеля, а второй корабль выслать за подкреплением. Таким образом, в настоящее время весь берег, от Евпатории на западе до Судака на востоке, закрыт от врага.
– А Феодосия? Государыня намерена завтра продолжить путешествие и двинуться в сторону этого города…
– В Феодосии, насколько известно графу Войновичу, есть своя группа кораблей для охраны императрицы, и он уже послал туда гонца, чтобы эти корабли вышли в море и несли дежурство возле берега.
– Разумно, весьма разумно, – одобрил Потемкин. – Вижу, что адмирал Марко Иванович поступил совершенно правильно. Ладно, мичман, вы можете ехать обратно. Скажите адмиралу, что я одобряю его действия.
