любитель американской армейской истории и абсолютно неизвестных у нас фильмов. — В сериале «Mash»[1]!
Я ни разу не слышал ни о таком сериале, ни о парне с именем, звучащим как название прибора. Но мне запомнилось, что реконструктор купил эту шапочку у какого-то парня с тверского журфака. Тот ковырялся в старых вещах давно умершего родственника из Любгорода, о котором его семья недавно узнала, и нашел ее. И тут меня словно бы молнией ударило.
Того парня я знал лично, мы с ним учились на одном потоке. Фамилия его была Кашеваров, он еще рассказывал, что его двоюродный дед возглавлял районку, когда сам он еще ползал в подгузниках. Получается, это та самая шапка? Только вот как она должна была оказаться у моего реципиента, если он, по идее, умер? А еще, судя по всему, у меня, то есть Кашеварова, где-то есть брат или сестра. Ничего не понимаю, но эту «джип-кепку» я должен купить! Единственный вопрос: на что?
— Четвертной сверху, и она ваша, — расщедрился Майк.
— Хорошая шапочка, но у меня больше нет денег, — признался я. — Можно в долг?
— Такое только постоянным клиентам, — разочарованно покачал головой фарцовщик.
— Майк, под мое честное слово! — выпалил Сашка Леутин.
— Ты мне еще с прошлого раза не все вернул, — ухмыльнулся блондин. Неприятный тип.
— Ладно, — помолчав немного, решился музыкант. — Если что, «Пинк Флойдов» моих заберешь. Они явно дороже, чем весь мой долг.
— Саша, не стоит, — я покачал головой.
— Стоит, Евгений Семенович, — твердо сказал Леутин. — Вы меня тогда от спортсменов спасли, а потом еще и группе помогли. Теперь моя очередь.
— Спасибо, — просто сказал я, понимая, что отказывать уже будет невежливо. Да и кепку эту мне еще сильнее захотелось приобрести, почувствовав в ней некую загадку. Оказывается, в памяти моего реципиента еще много интересного и неизведанного.
— Договорились, — снова хмыкнул фарцовщик. — Забирайте кепку, уважаемый. С вас полтинник, а четвертной через Сашку передадите.
— Обязательно передам, — сухо ответил я. — Держите.
Блондин деловито пересчитал купюры, удовлетворенно кивнул и протянул мне псевдо-американские джинсы, пошитые на Калининской фабрике, и вязаную американскую кепку.
* * *
От складов нам с Леутиным пришлось идти пешком. Фарцовщик нас подвозить не собирался, да и мы, честно говоря, не особо стремились. Добрались до автобусной остановки, вместе доехали до центра, а там каждый из нас пересел на свой маршрут. Время катастрофически поджимало, и я, понимая, что не успеваю доехать до дома, отправился сразу к дому культуры. Джинсы я держал в руках, и периодически ловил на себе в автобусе внимательные взгляды. Кто-то смотрел на мою обновку осуждающе, как строгая бабушка в старомодном пальто, другие, напротив, с интересом и легкой завистью — как стайка студентов.
Сойдя на остановке, я помчался сразу в ДК, чтобы там переоблачиться. Сумки, вот, правда, никакой нет, придется штаны комкать и прятать во внутренний карман пальто. Приветливо улыбнувшись вахтеру, я направился сразу к мужскому туалету, где заперся в кабинке и, опасно балансируя на ограниченном пространстве, переоделся в джинсы. Подошли они, надо сказать, идеально — глаз у фарцовщика оказался наметанным. Вот теперь можно с достоинством идти встречать Аглаю.
Я посмотрел на часы: без четверти шесть. Успел четко, как по курантам!
[1] Имеется в виду сериал «Чертова служба в госпитале МЭШ» (M*A*S*H, США, 1972–1983 гг.), режиссеры
Чарльз С. Дубин, Алан Алда, Берт Меткалф и др.
В своей прошлой жизни я был на спектаклях Владимирского в этом же ДК. Но к тому времени их уже переселили в небольшую подсобку, которая в девяностых и начале двухтысячных использовалась как рок-клуб. Не помню уже, если честно, как он назывался. Потом рокеры оттуда ушли, и помещение стали обживать самодеятельные коллективы вроде театральной студии. Но в восьмидесятых Владимирский еще ставил свои спектакли на большой сцене районного дома культуры.
Это было непривычно, но я быстро представил себя в тверской Драме[1], и все встало на свои места. Тем более что постановки студии были и впрямь на приличном уровне. Нас с Аглаей уже ждали, и это было особенно приятно — хорошо, что мы все-таки нашли время и не стали пропускать премьеру. Кто-то из девушек-актрис, запомнившихся мне еще по сценке для Дня комсомола, проводила нас во второй ряд и усадила поближе к центру. Впереди сидел Константин Филиппович, он узнал нас, широко улыбнулся Аглае, а мне чуть не оторвал руку, так сильно ее тряс. Владимирский расположился рядом с директором, он рассеянно поприветствовал нас — видно было, что волновался.
На сцене все было оформлено в морском стиле — паруса, канаты, спасательные круги. А когда прозвенел третий звонок, и вышли актеры, я поначалу решил, что спектакль вдруг резко решили заменить. Вместо кавалеров и дам в костюмах эпохи французской булки выбежали оборванцы в звериных шкурах. Я с трудом и только по тексту узнал Егора Дмитрича Глумова, главного героя, и его мать Глафиру Климовну. Посмотрел украдкой на Ямпольскую — та сидела с округлившимися от удивления глазами. Видимо, тоже была обескуражена. Что ж, поглядим дальше.
Действо на сцене тем временем раскручивалось в сумасшедшем темпе хорошего боевика — никаких пауз, затянутых диалогов и неестественных академических поз. Уже скоро мы с Аглаей втянулись в происходящее, перестав обращать внимание на первобытный стиль постановки. Наоборот, живо обсуждали расхождения с классическим сюжетом, пока на нас не зашикали со всех сторон. После этого я взял руку Аглаи в свою, почувствовав, что девушка вздрогнула. И потом мы не расцеплялись вплоть до самого конца спектакля, нехотя отпустив друг друга, чтобы одарить актеров аплодисментами.
— Куда пойдем? — спросила Ямпольская, направив на меня свой пронзительный взгляд. Кого-то такое пугает, меня же, наоборот, заводит. — Завтра воскресенье, на работу не надо…
Мы уже оделись, выстояв большую очередь к гардеробу, и медленно продвигались к выходу сквозь толпу оживленно обсуждающих постановку зрителей. От неприкрытого намека у меня на миг перехватило дыхание, но тут вмешался незнакомый молодой человек, испортив отличный вечер с продолжением.
— Евгений Семенович? — уточнил он и тут же продолжил. — Прошу меня извинить, но дело безотлагательное. Я из милиции, младший лейтенант Павел Круглов.
— Что случилось? — я постарался скрыть недовольство.
— Ваша коллега София Адамовна Кантор… — начал милиционер, и я, уже понимая, что произошло что-то плохое, перебил его.
— Что с ней?
— Ее сбила машина, — ответил Круглов. — В городе объявлен план-перехват, гражданку Кантор доставили в больницу с переломами и сотрясением мозга.
— Вот черт! — выругался я, и Аглая погладила меня по плечу, чтобы успокоить. — Как так получилось? Эдик… то есть Эдуард Асланович обещал, что ее будут охранять.
— Так и было, — кивнул Круглов. — За ней наблюдали, чтобы защитить от нападения. А тут ведь
