ДТП… Нарушитель скрылся, возможно, был пьян. Пойдемте в машину, надо скорее в больницу — девушка просила срочно сообщить о происшествии вам. По дороге я все расскажу.
— Я с вами, — решительно сказала Аглая.
— А вы кто? — милиционер внимательно посмотрел на нее.
— Врач, — Ямпольская пробуравила Круглова тем самым взглядом, и тот неожиданно стушевался.
— Хорошо, — пробормотал он. — Тогда поспешим.
Возле ДК нас поджидала знакомая бежевая «шестерка» с Матвеичем за рулем. Он тоже узнал меня, поздоровался и тут же, не теряя времени, вывел машину на дорогу. Круглов тем временем ввел нас с Аглаей в курс дела. Апшилава и Кайгородов не обманули — за Соней действительно наблюдали сотрудники милиции в штатском. Вот только они явно не ожидали, что кто-то атакует журналистку в духе сицилийской мафии, как в сериале «Спрут»[2]. Более того, Круглов и сейчас был уверен, что это всего лишь случайность. А вот я сильно сомневался.
Оперативник рассказал, что неприметная серая «копейка» чересчур сильно разогналась и не успела затормозить перед пешеходным переходом без светофора. Там как раз была Соня — вышла из дома, чтобы дойти до магазина. Милиционеры бросились на помощь, сообщив при этом по рации о происшествии. Номера «копейки» были заляпаны грязью, в остальном машина была абсолютно не примечательной. Сейчас ее искали автоинспекторы и пешие патрули. Может, за рулем действительно был потерявший контроль пьяница. Сбил человека, испугался и попытался удрать. Но нельзя исключать и другую версию. Не просто же так Соня попросила заехать за мной оперативника из группы Апшилавы.
Внучку прославленного военкора госпитализировали в ЦРБ — по меркам восьмидесятых, суперсовременное медучреждение. Собственно, оно таким и было, я тут нисколько не иронизирую. Сама по себе уездная земская больница существовала еще до революции, потом, уже в советское время, на ее месте построили целый комплекс с терапевтическим, неврологическим, хирургическим и педиатрическим отделениями. Жаль только, что снесли старое здание, в СССР порой с этим не церемонились. Как мне рассказывали родители, в Твери, тогда еще Калинине, и вовсе разобрали старинные торговые ряды, которые стояли недалеко от цирка. Состояние их, конечно, оставляло желать лучшего, но при желании можно было это дело исправить. Не захотели.
Круглов показал медицинской сестре удостоверение, и та чуть ли не вытянулась в струнку — уважение к органам у советских людей в крови. Это потом отношение изменится, и не без повода, но у нас тут, к счастью, пока что другое время.
Нас проводили в палату со стандартной для тогдашних больниц зеленой краской до середины стены и побелкой до потолка. В небольшом помещении было четыре койки, две из которых пустовали. На одной вся в бинтах и гипсе лежала Соня с потемневшим от пережитого лицом, на другой читала книжку женщина в возрасте под пятьдесят. Увидев целую делегацию, она еле слышно поздоровалась и отложила потрепанный томик.
— София Адамовна, как же так! — я покачал головой, подойдя к журналистке. Та вымученно улыбнулась.
Аглая профессиональным взглядом пробежалась по девушке, чему-то удовлетворенно кивнула. Медсестра, проводившая нас, вышла, Круглов остался.
— Вы же не думаете, что это случайность? — слабо прохрипела Соня. Она явно была под действием медикаментов, но отважно боролась со сном, чтобы поговорить со мной. Храбрая девушка. И сильная.
— Его ловят, — подал голос оперативник. — Без наказания этот случай не останется.
— А ты как сама думаешь, кто это может быть? — спросил я. — И почему так уверена, что это не просто пьяный водила, как говорит товарищ младший лейтенант?
— Потому что он резко нажал на газ, когда я пошла по переходу, — отозвалась Соня. — И свернул потом именно на меня. Остальные люди от испуга разбежались… Понимаете, он ведь меня на встречке сбил.
— Если пьяный, ему все равно было, где встречное направление, где попутное, — неуверенно попытался объяснить Круглов.
— А я бы все-таки не сбрасывал со счетов версию с покушением, — сказал я. — Ты что-то еще накопала, признавайся?
— Покушение? — испуганно воскликнула соседка Сони по палате. — Как покушение? Ох, как же это так! Что делается? Куда милиция смотрит?
— Милиция, гражданочка, смотрит куда надо, — вмешался Круглов. — Помолчите, пожалуйста. Или погуляйте по коридору.
— Да как же погуляю! — обиделась женщина. — Мне же еще гипс не сняли!
— Извините, — покраснел оперативник. — Тогда просто, пожалуйста, помолчите. Вам опасаться нечего.
Сонина соседка еще что-то расстроенно пробормотала, но вскоре затихла, наблюдая за происходящим.
— Я… — моя коллега запнулась, потом тяжело вздохнула. — Как вы догадались, что я продолжила работу?
— Очень просто, — я улыбнулся. — Настоящий журналист не перестанет копать, даже если его запугивают. А ты профессионал, я это хорошо знаю и полностью уверен в твоих качествах. Осталось только сложить два и два.
— В общем… — Соня с трудом подбирала слова, видимо, лекарства все-таки побеждали. — Там ниточки далеко уходят… Я уже Кайгородову все рассказала… И Апшилаве… Блокнот…
Глаза ее стали закрываться, она с трудом ворочала языком.
— Блокнот, — Аглая решительно меня отодвинула и взяла Соню за руку. — Где он?
— Отдала Всево…Севоду… — девушка шумно выдохнула, поняв, что сил не хватает даже на то, чтобы выговорить имя Кайгородова. — Дерюгина убили… Это важно…
Последние слова дались ей с огромным трудом, а потом глаза Сони закрылись, и голова бессильно откинулась набок. Дерюгин… Знакомая фамилия, не могу только понять, откуда она мне известна. Может, просто совпадение?
— Спит, — тем временем сообщила Ямпольская, проверив пульс и дыхание, а я опять залюбовался ею. Пусть ситуация была тревожной и пугающей, но Аглая сейчас была на своем месте. Хоть и не у себя в кабинете, рядом с нами стоял врач. — А теперь предлагаю выйти. Я же правильно понимаю, Евгений, что у тебя есть вопросы к товарищу лейтенанту?
— Я младший лейтенант, — смущенно улыбнулся Круглов.
— Значит, есть к чему стремиться, — сухо сказала Аглая. — Идемте!
Она повернулась на каблуках и уверенно двинулась к выходу из палаты. Мы с оперативником последовали за ней. Аглая права, к сыщикам у меня действительно есть вопросы.
— Рассказывайте, Павел, — требовательно произнес я, когда мы отошли подальше от палаты и от поста дежурной медсестры. — Что за Дерюгин? Почему, как вы думаете, Соня считала важным упоминание о нем?
— Дерюгин — это бывший директор «Березки», — ответил Круглов. — Его уволили с громким скандалом, кажется… Да, точно, в восемьдесят втором. Об этом, кстати, и в вашей газете писали. Расхититель социалистической собственности взят с поличным, как-то так статья называлась. Дефицитные продукты списывал и налево продавал.
— А почему моя коллега сказала, что он убит? — в голове забегали подозрительные мысли.
— Вот это точно нет, — уверенно покачал головой оперативник. — Ну, то есть он умер, но сам. Повесился в камере, не выдержав позора.
— Точно! — воскликнул я, да так громко, что дежурная медсестра сделала мне замечание и попросила говорить поспокойнее. Пришлось извиниться. — Я вспомнил, кто такой
