— Ой! — Настя отскочила, чуть не выронив тарелку, замотанную полотенцем. На ней были новенькие джинсы и пушистый красный свитерок до талии. Волосы завиты и уложены, стойкий запах лака для волос все еще ощущался. Будто она перед тем, как постучать в дверь, вылила на себя полфлакона «Прелести». — Иван... Я... У меня.
— Привет, Настя, — сказал я и посторонился. — Проходи, мы очень рады тебя видеть!
И сделал за ее спиной своим коллегам «страшные глаза». В конце концов, девушка не виновата, что кто-то ей выдал пачку идиотских советов и теперь она старательно им следует. Откуда она вообще может узнать, как правильно себя вести, когда окружающий мир к личной жизни советских граждан относится крайне противоречиво. С одной стороны положено заводить семью и жить в мире и согласии, с другой — о базовой первооснове этого самого мира и согласия говорить нельзя. Табу.
— Я вчера у подруги задержалась, не успела переодеться, — скороговоркой сказала девушка, стоя в середине редакции. Щеки ее покрылись румянцем, который даже толстый слой тональника скрыть не смог.
— Отличные джинсы, — улыбнулась Даша. — Где достала?
— Так они давно уже у меня... — слегка заикаясь, ответила Настя. Я тихонько вздохнул и отвернулся. Еще разок поговорить с этой Нонной что ли? Чтобы перестала юных дев плохому учить? Ну ведь как в плохой комедии же, право слово...
Вранье давалось Насте с чудовищным прямо-таки трудом. Понятно, что она врет, было далеко не только по лицу. На джинсах, которые будто бы у нее давно, даже складки не разгладились. Так они выглядят, когда их только-только достали из пакета и сразу же надели.
— Мы вчера с подругой новый рецепт пробовали, — сказала Настя, поставив на стол тарелку. — Кажется, необычно получилось... Это французский рыбный пирог.
— Нет, определенно в бухгалтерии что-то случилось, раз чтобы справиться с пирогом, тебе приходится в редакцию обращаться! — хохотнул Эдик, но сорвался с места самым первым.
— Ммм, как вкусно пахнет! — Семен тоже вскочил. — А не познакомишь с подружкой, которая так хорошо готовит?
— Дурак ты, Семен! — Даша выдала нашему спортивному обозревателю звонкого щелбана. — Сейчас я чайник поставлю. Настя, да ты садись! Кстати, свитерок отличный тоже!
— Иван, ты не хочешь попробовать? — спросила Настя и умоляюще посмотрела на меня.
— Настя, ну что за вопрос! — возмутился я. — Конечно же, хочу! Можно сказать, даже мечтаю попробовать!
Следующие минут пятнадцать мы жевали. Блюдо и впрямь оказалось неплохим. Этакая вольная фантазия на тему киша с лососем. Только лосося, за неимением, заменили рыбными консервами.
— Иван, я хотела с тобой поговорить... — сказала Настя почти шепотом и коснулась моего локтя. — Можно?
Глава двадцать третья. А хороший был план. Жалко, что невыполнимый...
— У меня случайно есть два билета в драму на сегодня... — выпалила Настя, как только мы вышли за дверь. — С подругой собирались, но она... у нее... бабушка заболела, и надо срочно было... В общем, не хочешь сходить со мной, а?
Я вздохнул. Ну обнять и плакать же, а! Вот чего тебе, Жан Михалыч, спрашивается, нужно? Хорошая же девушка! Веснушки на носу миленькие, едва заметные. Фигурка отличная. Прямо-таки нежный цветочек. Чистый лист, табула раса... У меня один приятель был, который считал, что жениться надо только на таких. Правда со скидкой, что лет ей должно быть не больше восемнадцати. Типа, чтобы все по закону, никакой педофилии, но жену себе воспитает сам. Пока ее не испортили подруги, социум и феминизм. Третью жену он вообще с девятого класса «пас». И когда я его последний раз видел, хвалился, что уж этот-то опыт точно будет удачным, ошибки прошлого учтены и задокументированы, так что...
Настя была постарше. Но такая наивность в ней детская. Так она трогательно смущается, претворяя в жизнь подкаты, которым ее явно кто-то совсем недавно научил. Так чего же я теряюсь? Милая барышня, практически не испорченная, бери и воспитывай, как тебе надо. Последняя фраза в моих мыслях прозвучала голосом того самого трижды женатого приятеля.
— Иван? — Настя потормошила меня за рукав. — Тебе, наверное, некогда, да? Ты прости, что я предложила...
— Нет-нет, я о своем задумался, — торопливо ответил я. — Конечно же, я с удовольствием составлю тебе компанию. В драме, говоришь? Во сколько начало?
— В семь тридцать, — быстро сказала Настя. И разве что не подпрыгнула от радости. И тут же полезла в сумочку за билетами. — Вот, давай они у тебя будут, а то я растеряша настоящая, будет глупо, если мы придем, а я их где-то посеяла...
— Встречаемся на крыльце в семь-пятнадцать? — уточнил я. — Кстати, скажешь по секрету, какие цветы ты любишь больше?
— Цветы... я... — глаза Насти снова забегали. Кажется, я задал вопрос не по сценарию. — Розы. Белые. Только сейчас же холодно, они замерзнут...
— Да я просто так спросил, для общего развития, — я подмигнул и дружески потрепал ее по плечу. Черт, вот и рад бы я отнестись к ней серьезно, но вот хоть ты тресни — никак! Даже когда намеренно пытаюсь на сиськи смотреть, все равно никакого движения. Как младшую сестренку воспринимаю или что-то подобное. Переживаю за нее, что она вцепилась в плохого парня, в смысле, меня. Ну, в каком-то смысле плохого. Не настроенного на серьезные отношения и ковку новой ячейки общества в компании с отдельно взятой хорошей девушкой Настей. — Пирог, кстати, обалденный. Очень вкусно!
— Ой, тогда я пойду, да? — пролепетала Настя. — До вечера тогда, хорошо? Извинись перед ребятами, что я вот так сбежала, ладно?
Она шла по коридору, а я смотрел ей в спину. Опять-таки, старался на задницу, обтянутую новенькими Levi’s, но получалось на походку. Сначала она почти бежала, вся скукожившись и наклонив голову. Потом оглянулась, встретилась со мной взглядом, и словно вспомнила какой-то урок. Выпрямила спину, задрала подбородок и до лестницы шла медленно, старательно виляя бедрами.
«Обнять и плакать...» — снова подумал я и вернулся в редакцию.
Я сидел за своим столом и раскачивался на стуле. Антонина Иосифовна каждый раз просила меня этого не делать, потому что однажды я обязательно навернусь и сломаю себе шею. А я все-таки восходящая звезда, и у меня большое будущее. Глупо будет погибнуть на самом взлете из-за какого-то дурацкого стула. Я каждый раз от ответ на ее увещевания клятвенно обещал, что больше никогда. И даже держался вроде последнюю неделю. Когда она следила. Но сегодня ее не было. А на столе передо мной лежали два сероватых клочка бумаги. Билеты в драмтеатр.
— ...и представляете, Шушарин вырвался вперед прямо перед самым финишем! — Семен рассказывал какую-то очередную спортивную байку из истории завода. Активно гримасничая и размахивая руками, как всегда.
— Сеня, а у тебя есть парадно-выходной костюм? — задумчиво спросил я.
— Чего? — Семен замер, стоя на одной ноге, и посмотрел на меня.
— Ну давай, соображай быстрее! — хохотнул я. — Костюм — это пиджак и брюки. Носят обычно с рубашкой и галстуком, когда в приличные места ходят, например, в театр.
— Иван, что еще за инсинуации? — возмутился Семен. — Конечно же, у меня есть костюм!
— С выпускного остался? — язвительно заметила Даша.
— Да что вы... — Семен обиженно насупился. — Нормальный костюм. В прошлом году купил. Я, между прочим, в драму на все премьеры хожу...
— Сеня, ты чего надулся-то? — я вышел из за стола и приобнял коллегу за плечи. — Я же не просто так спросил, у меня, между прочим, серьезное дело есть. Которое требует серьезного костюма. И букета цветов еще.
— Иван, ты решил Семену свидание с кем-то устроить? — быстрее всех сообразил Эдик.
— А это, между прочим, не вашего ума дело! — заявил я и подтолкнул Семена к двери. — Пойдем, Сеня, посекретничаем, а то нас здесь не любят.
Семен выслушал мою идею с каменным лицом. Он молча уставился на билеты в театр в моей руке и задумчиво поскреб в затылке.
