— Не волнуйтесь, Неро! У меня есть план!
И почему я не почувствовал облегчения?
* * *
— Оно ушло в сторону! — зарычал Грачев, наблюдая очень странную картину.
Колесо вильнуло прямо на ходу и, накренясь влево градусов на сорок, съехало с шоссе. Через секунду, красиво сверкая и искрясь, эта дура полетела по диагонали к их позициям.
Мины взрывались под «протектором», но тварь их даже не замечала. Противотанковые «ежи» она подминала под себя с такой легкостью, как будто они были сделаны из картона.
Громадина была уже совсем рядом и вот-вот грозила накатиться и раздавить их!
— Стреляйте на опережение! — закричал Грачев в рацию.
С новой силой загрохотала пальба, но Колесо, словно читая мысли противника, оттолкнулось лапищей и перевесилось вправо. За ним тянулась нехреновая борозда из взрыхленной земли, воронок, сплющенных «ежей» и разнесенных в хлам деревьев.
— Вот сука!
Громадина опять резко свернула и снова помчалось к шоссе.
Ударилось в дорожную насыпь, пролетело над шоссе. БУХ! — и вот она снова катится как ни в чем не бывало. Вжух! — и снова влево.
Никогда за свою долгую биографию майор Грачев не видел столь юркого Колеса, которое не просто ведет себя как взбесившаяся бестия-камикадзе, а еще и пытается уйти из-под обстрела.
Издалека такие уничтожить сложно, но все-таки возможно, ибо они предсказуемы, пусть и крайне опасны: несутся себе во всю прыть и «лбом» сносят все, что ни попадется под руку, а эта — поди ж ты!
Черт!
Колесо снова резко сменило траекторию и теперь летело прямо на Грачева, и их разделяли какие-то сотни метров.
— Отходим! — рявкнул командир, перекрикивая оглушающий грохот, с которым надвигающаяся громадина рушила их укрепления.
Бойцы выскочили из окопов и поспешили свалить подальше. Сам же Грачев отбросил рацию и, выхватив меч, стал накачивать себя энергией. Вряд ли ему удастся пробить «протектор» — но попробовать он обязан.
Отступать некуда. Позади Фаустово!
Сияние от его доспехов залило все вокруг. Он поднял меч и, вскинув голову, посмотрел на возвышающуюся над ним ревущую громадину.
— Иди к папочке!
Грачев присел, готовясь к прыжку и тут…
С оглушающим грохотом обе управляющие колесом руки ударили в землю, и оно взмыло в воздух.
Крутящийся протектор пролетел прямо над головой опешевшего ликвидатора и, продолжая набирать высоту, умчался вдаль.
— Вот это прыжок, — выдохнул теперь уже точно седой боец, глядя как Колесо приземляется в трехстах метрах за его спиной. Потом он опомнился и схватил рацию. — Вызываю Фаустово! У нас прорыв периметра!
* * *
За гермодверью поднялся визг. Так вам, козлам! В следующий раз сто раз подумаете, прежде чем к нам лезть!
А потом мы грохнулись и, виляя из стороны в сторону, покатились дальше. За дверью резко все затихло, но я не обольщался. Сейчас залижут ушибы и снова возьмутся за старое.
Что ж, если нам удалось перепрыгнуть кольцо оцепления, то нашу «веселую» поездку пора заканчивать.
— Мы смогли, хозяин!
— Отлично, сматываем удочки!
— Хорошо…
Гама показалась из кабины и протянула мне руку.
— Пойдемте!
— Куда? Останови эту штуку!
— Это невозможно, хозяин. Тут тормоза не предусмотрены.
— Чего⁈
— Это колесо-смертник! — ухмыльнулась Гама. — Будем прыгать на ходу!
И в подтверждение ее слов под потолком снова раздался дикий смех. Да, спасибо, мог и не напоминать, что единственная цель твоей «жизни» это сдохнуть!
— Но его же надо остановить! Дальше Фаустово!
— Об этом не волнуйтесь! Я уже сломала ему всю систему наведения, балансировки и все остальное, что смогла. Он рухнет в лесу через пару километров. А до этого, я надеюсь, полностью выгорит.
Ну раз так… Я отклеился от стены, и мы поползли обратно в кабину, где от стекла остались одни воспоминания. Кресло бешено вращалось вокруг своей оси, а пульт управления просто вынесло в окно.
Теперь Колесо поистине неуправляемый смертник.
Дверь снова загремела, а потом — БУМ! — и за нами заскрежетали когти.
Но меня это уже не волновало. Передо мной стояла более интересная задача — как не сдохнуть при падении. Пока идей не было.
Со способностями к Изменению вправить себе конечность — не проблема, но вот бессмертным это меня не делает. Мою подругу при всей ее хитрости и живучести — тоже.
Гама вцепилась в поручни и свесилась над пропастью. Я подошел и посмотрел вниз. Колесо разогналось наверное километров до ста пятидесяти. Даже Костя не рисковал так гнать по херовому местному асфальту!
Да уж… Грешил я на местных водил, а настоящая лихачка притаилась прямо под боком.
Вокруг заблестели нити, и едва я повернулся, как они притянули меня к Амальгаме. Она обняла меня и прошептала прямо на ухо:
— Хозяин, если я не выживу. Прошу, похороните меня как человека.
— Что ты…
И тут кабину заполонили нексы. Щелк, — и их жвала щелкнули у меня перед носом.
Ветер взвыл. Я влил энергию в упрочнение костей и кожи и, обхватив Гаму покрепче, прыгнул.
* * *
— Глаша, — протянул Зубр руку рыдающей девушке. — Помоги встать. Только не поранься.
Она кивнула и поползла между мечей и топоров, которые повсюду торчали из пола.
Зараза… Больно-то как… Еще бы чуть-чуть, и тот топор отрубил бы и вторую ногу. Хорошо, что Федор был совсем не в том состоянии, чтобы попасть в «яблочко».
А вот «бомбарда» в протезе не подвела. Выстрелом Герасимова отшвырнуло метра на три. Он до сих пор лежал на спине с простреленным навылет животом и глотал слезы.
— Спасибо… — кивнул Зубр и оперся о протез, из которого валил дым. — Помоги мне добраться до нашего дорогого гостя.
Он ткнул пальцем в распростертого на полу окровавленного Герасимова, но тот вдруг дико закричал, а потом — ПУХ! — пропал в дыму.
— Твою мать! — рявкнул Зубр, пытаясь удержать равновесие. — Где эта сука?
Федор нашелся быстро. Он рухнул с потолка в метре от Зубра с Глашей. Приземлившись застонал от боли, и опять — ПУХ! — исчез в дыму. А через секунду рычащим, окровавленным куском мяса снова растянулся на полу, теперь уже с другой стороны от них.
Зубр сплюнул.
— Федор Александрович, хватит ломать комедию! Умейте проигрывать.
Глаша помогла ему добраться до стола. В хозяйское кресло дворецкий не посмел присесть, а вот усесться на хозяйский стол — почему бы и нет?
Пока он пытался как мог срастить рану на ноге, Герасимов никак не успокаивался и продолжал свои нелепые попытки сделать… что-то. На этот раз вылетел откуда-то сбоку и ударился о книжный шкаф. ПУХ! — и он снова на полу.
Ревет как ребенок и пытается собраться с силами, а кровь хлещет не только из пробитого дробью живота, но еще из глаз, и из ушей. Федор кашляет ею, и вообще…
Жалкое, отвратительное зрелище. Особенно для наследника древнего рода.
Наконец, осознав всю тщетность своих попыток, младший Герасимов распластался на окровавленном, выжженом полу.
— Мудак! Жрать! — кричал Красавка, долбясь головой в дверь.
Сука, и этот тут как тут! Еще не хватало дверь менять после его зубов!
— Глаша, впусти Красавку и посмотри в порядке ли Анастасия Михайловна, — сказал Зубр. — Нам с Федором надо поболтать наедине.
Горничная кивнула и, двигаясь вдоль стены, обошла Герасимова и раскрыла дверь.
Зубастый питомец хозяина, брызгая слюной, влетел в помещение, Глаша же юркнула за дверь и захлопнула ее за собой.
— Стоп! — наставил дворецкий палец на Красавку, который уже мчался к поверженному противнику. — Место!
Зверек вздрогнул и затормозил когтями по паркету.
Щелк! — и его челюсть сомкнулась. Еще бы сантиметр, и он сорвал бы с Федора скальп.
— Команды «Жрать» не было, — ухмыльнулся Зубр, поднял с пола копье и сильно хромая подошел к Герасимову.
— Убьешь меня? — проговорил тот и харкнул в дворецкого кровью. Не попал.
