осерчал и Милослава замахала на неё руками, прогоняя. Серебра, которое взяли из зарытой на
черной день кубышки, было мало. Дай бог, чтобы только-только отстроиться по-новой.
Вместе с семьей боярин отправил за город только начавшего вставать Ивана Пучинкина.
Лекарка подробно расписала Маше с Дуней всё его лечение, и теперь от упорства девочек
зависело выздоровление недоросля.
С разрешения деда Дуняша забирала с собой Митьку, Аксинью с двумя девочками
помощницами и Якимку. Любаша, наставница Машеньки, и дядька Ванюши, само собой, выезжали за город вместе с боярской семьей. А остальные оставались в городе, долечивать
раны и по-новой обустраиваться.
Уже когда были собраны телеги со спасенным барахлом и Милослава садилась в возок, пришла весть, что Мария Ярославна едет в монастырь принять постриг.
— Слава богу! — перекрестились все присутствующие.
— Теперь лишь бы Мария Борисовна не дала слабины и не ушла следом, — высказалась
провожающая гостей Евпраксия Елизаровна.
— А что с Полуэктовой? — спросила Дуня.
— Отпустили домой с подарками, а уж когда она силы восстановит, да вернется ко двору —
неизвестно.
Дуня на всё сказанное согласно покивала.
В тереме у молодой княгини осталось много недоброжелателей, а их нелюбовь будет
подпитывать сестра Ивана Васильевича княжна Анна. Она девица дерзкая, умная и волевая, а
главное — её любит брат. Марии Борисовне без честной и открытой Натальи будет непросто
продержаться до тех пор, пока Анну не выдадут замуж.
Дуня всё это понимала не хуже других, а ещё её беспокоила ссылка старой княгини. Уж ей
ли не знать, как можно издалека плести интриги, отрабатывая роль жертвы и карая своих
обидчиков чужими руками. А на Дорониных княгиня зла.
— Скатертью дорога! — пожелали хозяева гостеприимного дома и приложили руку к
сердцу. Дуня в ответ вместе с остальными поклонилась поясным поклоном, благодаря за
поддержку и приют.
К позднему вечеру небольшой караван добрался до имения и все с радостью заселились в
прогретый дом. Дуня даже погладила стены своей светелки, понимая, что сегодня вновь будет
ночевать одна. Уединения ей сильно не хватало.
— Дуня! — позвала её Маша. — А где лежат травы, которые передала Катерина для Ивана
Харитоновича?
Дуняша хитро расплылась в улыбке. Сынком Харитона Алексеевича оказался
тринадцатилетний юноша с синими глазами,и Машуня млела от него. Тощий пацан вызывал в
ней трогательную нежность и жалость. Ей все время казалось, что без неё он пропадёт. Она
часами могла сидеть и пересказывать ему все сказки, которые услышала от Дуни и московских
сказительниц. А он безропотно исполнял все её требования по лечению, лишь бы она
продолжала сидеть рядом и говорить.
— Я сейчас принесу! — подскочила Дуняша.
— Скажи на кухне, чтобы их заварили и горячими принесли в горницу Ивана Харитоновича,
— попросила Маша, но прежде чем Дуня что-либо ответила, раздался голос Милославы:
— Дочка, тебе нельзя к нему!
— Но… — Маша покраснела, прекрасно зная, что мама права.
— У Кошкиных была общая горница для пострадавших и там командовала Катерина, а здесь
тебе нечего делать на мужской половине.
— Но ему же скучно будет без меня, — губы Марии дрогнули, и она чуть не расплакалась.
— И я обещала лечить его!
— Дядька твоего братика позаботится о нашем госте, — чуть насмешливо произнесла
Милослава, — а ты завтра развлечешь его, когда он выйдет посидеть на солнышке.
— Но…
— Я всё сказала, — отрезала боярыня и,мимоходом погладив Дуню по плечику, ушла к себе
обустраиваться.
День завершился спокойно. Все устали с дороги и легли сразу спать. Зато утром загородное
имение ожило, у всех его обитателей было полно дел.
Дуняша дала распоряжение, чтобы управляющий выделил Аксинье место для работы и
помог ей заново начать своё дело. Потом боярышня дала задание Митьке поправить её
грядочки в детском огороде и высыпать перепревшую землю на выделенный ей участок для
посева зерна.
До обеда девочка успела съездить с Любашей и Якимом к скале. Там они выбрали место для
их будущего дома, и боярышня весь остаток дня втолковывала управляющему имением
Фёдору, какую она хочет поставить избу для молодой пары.
— Да как же из камня? — охал ставленник боярина. — Дорого же!
— Да как же дорого? — в его манере отвечала Дуня. — Яким — каменщик и дом его будет
стоять на камне. Там же даже огород не разбить, потому что камень повсюду!
— Ну, да, — подскрёбывая бороду, соглашался он. — Но ведь простой человек, а мы ему
дом из камня!
— Только нижнюю часть дома. Ты же сам говорил, что у тебя мало сухих бревен? —
начинала сердиться Дуня. — А я писала, чтобы заготовил!
— Так, боярышня, всё сделал, но…
— Хватит, сам виноват, что не сберёг. Дедушка ещё поругает тебя за это.
— Виноват. Недосмотрел, а плесень,она ж…
— Проследишь, чтобы строили,как я сказала, — оборвала его Дуня. Управляющий ужом
выскальзывал из зоны её поручений, находя отговорки.
— А чем скреплять камень?
— А чем ты бревна скрепляешь?
— Не надо их скреплять, — удивился управляющий, — там же...
— Вот и Яким сделает такие блоки, что их надо только ровно ставить. Паз в паз. Их даже не
поднять будет.
— Так как же он ставить будет?
— Не он, а ты с помощниками. Я для чего тебе рисовала подъемный механизм? —
рассвирепела боярышня, потратившая уже уйму времени на разъяснение по работе подъемника.
Федор подвинул к себе листок, посмотрел на поднимающее устройство и неожиданно
произнес:
— Боярышня, как хочешь, а нам во двор такая штука нужна. Не оставляй её каменщику!
Дуня зарычала. Вот же музыкант! Каждую нервишку вытянул и потренькал на ней, но
сдаваться было нельзя.
— Якиму требуется валуны поднимать, чтобы работать с ними, а нам зачем?
— Если дурачок…
— Рры!
— Ну я и говорю, если Якимка может большие блоки резать, то надо бы нам укрепить
усадьбу. Слава богу, в последние годы нас набегами не беспокоили, но долго ли продлится это
везение? А с этой штукой — Федор потыкал пальцем в рисунок, — и один управится.
Дуня с удивлением посмотрела на Федора. Вот ведь жук! Сидел, чесал затылок, да бороду
мочалил, а сам лучше её все прикинул.
— Думаешь наш дом перестроить? — осторожно спросила она, невольно вспомнив
дёргающийся глаз деда, когда она хотела внести новшества в строительство городского дома.
— Дом подождёт, — покачал головой Федор. — Башни следует поставить, а потом и стены
по периметру воздвигнуть.
Дуня с недоверием смотрела на Федора.
— Это ж целая крепостица будет?
— Она самая, — серьёзно покивал управляющий.
— Но почему же раньше дед не ставил?
— Так где плинфы столько взять? Если покупать, то какие деньжищи платить! — возмутился
он. — А до больших каменных блоков никто не додумался. Не строят у нас так.
— Э-э-э, ну да, не строят… — согласилась Дуня, вспомнив деревянные дома в Москве, а
потом встрепенулась: — Погоди, как же не строят? Монахи из каменных блоков поставили
соловецкий монастырь!
— А ведь верно, — обрадовался Фёдор и тут же привёл ещё пример: — И во Пскове вроде
бы стены из камня?
— А это мы после у нашего гостя спросим, — махнула Дуняша рукой в сторону сада.
Травушка уже вовсю зазеленела, радуя глаз нежным цветом, но листочков на деревьях ещё
не было и издалека было видно, что делается в саду.
А там, укутанный шкурами и обложенный подушками, сидел юный Иван Харитоныч, а
Машенька поила его горячим противокашлевым отваром. Они о чём-то увлеченно болтали и
никого не замечали.
— Говорят наш князь будет Псков воевать? — неуверенно спросил Федор у маленькой
