много времени. Не то,чтобы лекарка Катерина взяла её в ученицы, но видя интерес боярышни, объясняла, что делает. А когда поняла, что девочка очень внимательно её слушает и многое
понимает, то стала рассказывать больше.
Дуня всё записывала и зарисовывала, надеясь позже систематизировать знания и
размножить. То, что знала Катерина, необходимо было сохранить! Лекарка была прекрасным
диагностом и умела лечить травами, но её знания о течении энергий и управлении ими
поднимало её над всеми знахарками.
В будущем эти знания распадутся на учения о йоге, ци-гун и прочее… Китайцы сохранят и
приумножат свои знания, а на Руси пробьётся сквозь века только траволечение. А ведь
Катерина даже с воспаленным аппендиксом справлялась и говорила, что этот отросток очень
полезная часть тела. Но учиться чувствовать чужую энергию нужно долго, а уж воздействовать
на неё — ещё дольше, и чуда ждать не стоит. Однако, насчет последнего Дуняша как раз
засомневалась, увидев спокойно спящего воина, когда Катерина вычищала его рану.
Ворота во двор Кошкиных вновь отворили и въехал возок. Дуня приподнялась, чтобы
посмотреть, кто приехал и с удивлением увидела выбежавшую лекарку. Она временно
поселилась здесь, чтобы ухаживать за многочисленными пациентами, а теперь принимала
новенького.
Дуня подбежала, чтобы посмотреть кого привезли и ахнула: на руках дворового Кошкиных
лежал худющий пацан и надсадно кашлял.
— В дом, скорее! — командовала Катерина. — Голову ему держите, а то задохнется!
Дуняша понеслась следом, но лекарка строго посмотрела на неё и обронила:
— К нему не подходи!
— Но…
— Когда можно будет, я скажу, — отрезала она и даже немного оттолкнула Дуню.
А она только сейчас сообразила, что это сын псковского боярина! Из-за всех событий забыла
о нём, а дед помнил и помог. Стало стыдно. Не получается у неё всё помнить и хорошо
соображать. Всё время сосредотачивается на деталях, а целое упускает. Но корить себя не
стала. Уж какая есть!
Огляделась. Все заняты были своими делами. А она вроде бы никому не нужна… И ворота
открыты! Дуня подошла и посмотрела на улицу. Грязь и слякоть.
Утром, когда ездили в церковь, её несли на руках, но ноги все равно успели промокнуть, так
что выходить со двора не хотелось. И все же Дуня повертела головой, вглядываясь в лица
прохожих, а потом вспомнила. Ведь её навещал Иван Иваныч, а потом за свой поступок был
наказан! А она в ответ ничего!
Ой!
Краска прилила к щекам, и Дуня рванула в сторону Кремля. Она козочкой скакала, выискивая места посуше, но вся изгваздалась, пока добежала до Кремля. Пришлось
остановиться и почистить хотя бы подол, но стало ещё грязнее. Повздыхав, раскрасневшаяся от
прыжков и перебежек к местам посуше, Дуня уверенно зашагала в сторону жилого дворца.
Пока шла, обратила внимание, что везде кипит жизнь, а вот двери кузни подперты палкой и
из трубы не вьётся дымок. Кто-то говорил, что кузнец уехал с богомольцами и вернется, когда
просохнут дороги. А ещё кто-то болтал, что кузнец поехал смотреть новое железо. Но в любом
случае Дуня не чувствовала себя виноватой.
Неожиданно рядом с ней остановился кто-то большой и низко поклонился. Дуня зарделась.
Не каждому боярину большим поклоном кланялись! Она приветственно склонила голову:
— Анисим? Ой! А я тебя не приметила! — радостно воскликнула Дуня, узнав в крупном
лохматом мужике почитателя её таланта сказочницы. — Как поживаешь? Всё ли ладно? —
вежливо спросила она и расцвела, увидев, как доволен её вниманием этот лохматый великан.
— Благодарствую, все хорошо, — смущенно ответил Анисим и сунув руку за пазуху, вытащил яблоко. — Угощайся боярышня, не побрезгуй!
— Ах, не побрезгую! Вкусные у тебя яблоки, а дивно то, что как будто только с дерева
сорвали, — Дуня впилась новыми зубками во фрукт и со смаком откусила кусочек. — Во! Я же
говорю, как с дерева! — жуя, тут же подтвердила она.
Анисим стоял и с умилением смотрел, как боярышня уминает яблочко, приговаривая, что
дома у них остались только моченые, а сушеные дворня недавно доела.
— Дык сорт особый, — просияв, выдал тайну крепких яблок Анисим. — Ещё моя бабка
посадила, когда её девушкой сюда привезли. Яблоньки её приданым были.
— Ого! Так значит старое дерево… пора обновлять.
— Старое… бережем, — со вздохом согласился Анисим.
— А ты веточки нарежь и в кувшин с водичкой поставь. Сейчас самое время укоренять
любимые растения. Веточки корешки дадут и летом можно будет в землю посадить. Не все
саженцы приживутся, что-то зимой вымерзнет, но кое-что обязательно останется и через
несколько лет будут у тебя молоденькие яблоньки.
Анисим слушал и старательно запоминал, что говорила боярышня. Вроде бы всё просто, а не
зная, не сообразишь. Это кто на земле сидит, тому не в диковинку про саженцы знать, а предки
Анисима московским князьям служат от самого Ивана Калиты!
— Только ты не забудь со мной поделиться укоренившимися веточками, — попросила
боярышня и торопливо добавила:
— Тебе много не надо, а вдвоем нам точно удастся вырастить новые яблоньки. Если у тебя
померзнут, то тогда уже я поделюсь!
У Анисима от избытка эмоций не нашлось слов и он вновь поклонился. Он же даже не
ожидал, что маленькая боярышня вспомнит его, остановится, примет угощение… (и как у него
хватило смелости предложить ей яблочко? Как под руку кто-то толкнул!) …А эта пташечка ещё
подсказала, как бабкино наследство сохранить. Но душа поёт от того, что попросила у него
саженец! Да он в лепешку разобьётся, а сделает всё как она сказала и преподнесет ей целый
ворох яблоневых веточек. Уж он расстарается!
— Заболталась я с тобой, — всплеснула руками Дуня, — надо идти, — деловито добавила, увидев, что сияющий Анисим вдруг сообразил, что за время их разговора никто из
сопровождающих холопов не появился. — Тороплюсь! — решительно обрубила возможные
вопросы и живенько засеменила к жилому дворцу.
Она уже дошла до княжеского жилья, как возле Тимофеевских ворот поднялся гвалт и
дружное:
— У-ух-х! У-ух-х! Ух-х!
Ноги сами понесли Дуню туда! Потом,конечно же, люди будут рассказывать, кто там ухал, но ведь все переврут!
Она не успела добежать, когда увидела нечто! Это было… НЕЧТО!
Даже у Дуни не нашлось слов, чтобы описать увиденное. Большая монстра! И это чудовище
двигалось, причем довольно быстро, а горожане в шоке открывали рты. Кого-то не держали
ноги и они падали, искали глазами купола ближайшей церкви и истово крестились, прося
защиты от исчадий.
Страхолюдное нечто довольно быстро продвигалось вперёд и продолжало ухать. Дуня жадно
разглядывала широкие колеса, прикрытые гусеничной лентой, которую она когда-то рисовала.
Но всё остальное… нет, она такого даже предположить не могла, когда отдавала отцу эскиз
самоходной инвалидной коляски с рычагами и на гусеничной основе. Сейчас перед её глазами
перемещалась полу-ладья, полу-возок, но с каждой стороны было по трое гребцов или как
назвать людей, что двигали рычаги туда-сюда, как на дрезине. Они шумно выдыхали «Ух-х» —
и конструкция шустро двигалась по грязи… хм, уже не по грязи, так как двор в Кремле был
вычищен.
Наконец чудо современной техники остановилось. Сбоку открылась дверка и выпала
лестница. По ней сбежал великий князь и, не глядя по сторонам, быстро прошёл во дворец.
Следом за ним спустился…
— Отец! — закричала Дуня и бросилась к нему.
Вячеслав подхватил на руки дочь и закружил.
— Как выросла! Похорошела! Совсем невестой стала! — ворковал он, прижимая Дуняшу к
себе. А она только крепче обнимала, едва справляясь с накатившим счастьем и ощущением
защищённости.
