Боец 5: лихие 90-е - Гуров Валерий Александрович

— И что? Ну такие пьесы сейчас. Мы современный театр. Теперь что, можно всякой ерундой заниматься в ущерб работе? — громыхал мужик.

— Нам за эту работу так платят, что целых три раза пообедать можно, — отозвался Стас. — Так не мешайте хоть подрабатывать. Тем более что это в свободное от работы время.

— У настоящего актера нет и не может быть времени, свободного от искусства! — режиссер, кажется, любил пафосные и бессмысленные банальности.

— Скажите это нашим организмам! У меня скоро язва уже появится от такого режима питания, — повысил голос еще один актер.

— Ну правда, Дмитрий Федорович, давайте не накалять обстановку, а то театр театром, конечно, но мы еще и жрать хотим, — примирительно сказал Стас.

Режиссер еще немного поворчал, но, видимо, осознав справедливость претензий своих подопечных, удалился.

— Энтузиаст хренов, — прокомментировал Стас. — Ладно. В общем, Сергей, заходите через пару часов. Думаю, что-нибудь точно получится.

Я погулял по окрестностям. В конце концов, нечасто получается просто побродить по городу, посмотреть, а в моем случае — вспомнить, как он изменился, понаблюдать за прохожими… Да и, помимо этого, нужно было известить мою команду о небольших изменениях в программе, чтобы это не стало ни для кого сюрпризом. Собственно, прежде всего нужно было предупредить Алину — это ведь ей предстояло продолжать переговоры от нашего общего имени.

Я нашел ближайшую телефонную будку и набрал ее гостиничный номер.

— Слушай, у нас небольшие коррективы в планах, — сообщил я в трубку, когда расспросил Алину о ее самочувствии и удостоверился, что никаких неприятных новостей за этот день не произошло.

— Ну так просвети, — к моему облегчению, к ней вернулось то кокетливое состояние, в котором она разговаривала с мужчинами чуть свысока. Королева снова в строю!

— В общем, у тебя там запланировано интервью насчет нашего турнира, — сказал я. — Нужно его отменить, а вместо него организовать пресс-конференцию. Причем в строго определенные часы.

— Сереж, тебя обуяла мания величия? — насмешливо-заботливо поинтересовалась Алина. — Зачем тебе конференция?

Я напомнил ей о планах наших конкурентов и рассказал о том, что они уже вовсю активничают. Упомянул я и о разговоре с Глебом. А главное — сообщил, кто является заказчиком параллельного турнира. Интонации моей собеседницы моментально стали серьезными.

— Так что наш единственный шанс перебить их рекламу — это устроить свой скандал ровно в то же время, пока они на другом канале будут приторно расписывать, какие они молодцы и как блестяще у них все организовано, — закончил я.

Алина помолчала.

— Да, серьезно у них все поставлено, — вздохнула она. — Наверное, ты прав. Когда все будет готово?

Я взглянул на часы.

— Где-то через час я иду обратно в театр, — ответил я. — Надеюсь, что у этих юных драматургов уже будет текст. Потом поеду к Сереге со Степанычем, будем думать над постановкой и актерским составом.

— Хорошо, — сказала Алина. — Тогда я отменяю интервью, а пресс-конференцию назначу попозже, чтобы та сторона не сразу об этом узнала и не успела ничего придумать.

— Резонно, — согласился я.

— Удачи тебе, Станиславский! — шутливо проворковала Алина, изобразила губами звук поцелуя и положила трубку.

Я еще немного погулял по улицам, купил у уличной продавщицы пломбир. Не знаю — может быть, это были мои ностальгические настроения, но мне показалось, что мороженое здесь гораздо вкуснее, чем в нашем двадцать первом веке. С аппетитом доев вафельный стаканчик, я направился в театр.

У актеров, как выяснилось, было уже все готово. Похоже, что их самих захватила моя идея: они наперебой объясняли мне, в какой момент что должно было произойти и почему реплики и действия героев должны быть именно такими. В какой-то момент я понял, что если я их не прерву, то их импровизационные «добавки» продлятся до поздней ночи.

— Спасибо, ребята, — смеясь, сказал я. — Ваших придумок нам хватит конференций на пять!

Расплатившись с бригадой авторов, я отправился к своим. Пора было приступать к работе собственного театра. Хотя в какие-то моменты мне начинало казаться, что все это больше похоже на цирк…

По прибытии мне пришлось уже в третий раз за день повторять, что и для чего мы будем делать.

— Да что ж им неймется-то, — проговорил Сергей. — И что, у них действительно много рекламы?

— Слушай, ну мы с Глебом специально включили телевизор, — объяснил я. — Там их роликов больше, чем любых других. Плюс афиши, плюс наверняка в газетах. Такая рекламная бомбардировка — не захочешь, а услышишь, где, когда и что. И запомнишь. Поэтому нам надо быть настойчивей, находчивей… изобретательней, что ли.

— Для того, чтобы морды бить, сам турнир есть, — отозвался Степаныч.

— Еще раз говорю: нужен конфликт, — терпеливо повторил я. — Будет конфликт — зрителя за уши от нас не оттащишь. И все эти их конференции живо уйдут на второй план, да и вообще забудутся.

— Мда, действительно получается шоу, — задумчиво сказал Серега. — Строим какую-то альтернативную реальность.

— Ага, причем этого шоу и этой реальности уже скоро будет больше, чем самого турнира, — недовольно проворчал Степаныч.

— Степаныч, да пойми ты — это все только ради того, чтобы этот турнир вообще состоялся! — не выдержал я. — И чтобы у твоих бойцов потом появились новые перспективы!

— Да понимаю я, не дурак, — отмахнулся тренер. — Просто все это как-то… что ж за время-то такое!

— Какое уж есть, — мне оставалось только развести руками. — Нам нужно перебить этих деятелей, а то… Ты же лучше меня знаешь, кто такой Вариант. А особенно — что ситуация здесь предельно серьезная и действовать надо как можно более обдуманно.

— Да знаю, знаю, — нетерпеливо перебил Степаныч. — Что с американцами-то делать будем? В смысле — кого американцем назначим?

— Придется провести кастинг среди бойцов, — ответил я. — Отбирать будем не только по профессиональным качествам, но и по внешности. Ярко выраженные кавказцы или азиаты сразу отпадают — никто не поверит, что он вчера из Нью-Йорка прибыл. Лучше какого-нибудь блондина или шатена. Многие американцы по типажу на нас похожи. И да, самое-то главное я и забыл: выбирать будем из тех, кто очень хорошо говорит по-английски.

— Опять мне у хороших бойцов энергию тратить на черте-что, — вздохнул Степаныч.

Вообще-то старый тренер все прекрасно понимал. Но у него, как и у большинства людей старшего поколения, консерватизм периодически брал верх над практичностью. Так многие люди еще глубоко советского воспитания были убеждены, что лучший способ убедить ребенка чем-либо заниматься — сказать, что кто-то авторитетный считал, что это хорошо. Максимальная уступка, на которую они могли пойти в этом убеждении — заменить авторитетного Ленина на кого-нибудь помоложе. И объяснить им, что современные дети будут что-то делать, только если их не заставлять, а увлекать — практически невыполнимая задача.

Вот и Степаныч время от времени начинал бурчать, что, дескать, был бы спортсмен хорошего уровня, а востребованным он станет и без рекламы. Хотя окружающая действительность все чаще говорила об обратном: каждый знал массу примеров, когда отличнейший спортсмен или артист годами оставался неизвестным и никому не нужным просто потому, что не занимался рекламой себя и своего дела. А всего-то и надо было — подключить специалистов или направить свою коммуникабельность в нужное русло. Если, конечно, эта самая коммуникабельность в человеке была. В общем, реклама — двигатель не только торговли, но и отдельно взятой карьеры. И в новых условиях этого нельзя было не учитывать.

Мы отправились в зал, где у спортсменов полным ходом шла тренировка. Такой задачи перед бойцами явно никто еще не ставил. Когда раздалась команда «поднимите руки те, кто хорошо владеет английским языком», некоторые посмотрели на нас с изумлением: от тренеров в рабочем процессе можно было ожидать чего угодно, но не требования гуманитарных знаний. Тем не менее, человек пять со сносным английским среди наших спортсменов нашлось. В итоге мы отобрали двух кандидатов на роль гостей из Америки: основного и запасного — на случай, если первый заболеет. Их мы попросили пройти в кабинет, остальные вернулись к тренировке.